Страница 6 из 49
Поднимаемся по лестнице и входим в тихую квартирку, куда так часто любил захаживать Маяковский. Здесь в родной семье он отдыхал.
Вот и Александра Алексеевна, маленькая, седая, приветливая, с тихим, ласковым голосом, мать, вынянчившая и воспитавшая поэта-гиганта. Ей уже восемьдесят с лишним лет. Она ожидает нас на балконе.
По радио передают грузинские песни, и разговор у нас, естественно, завязывается о Грузии, где прошло детство Маяковского.
— Мы жили тогда в селении Багдади, в Грузии, — вспоминает Александра Алексеевна. — Это очень красивое место, кругом горы, внизу шумит река Ханис-Цхали, синее небо, тополи. Во всём селении только одна наша семья была русской, а все соседи — грузины. Жили мы душа в душу. Мой муж, Владимир Константинович, служил лесничим. Потомок запорожских сечевиков, он был высокого роста, широкоплеч, с голосом удивительной зычности и силы. Всё это передалось и Володе. У нас в семье часто говорили об Украине, её истории, литературе. Муж очень гордился тем, что происходил родом из запорожцев. Он хорошо владел и украинским, и грузинским языками. Дети — Оля и Володя — тоже говорили по-грузински.
На Кавказе, как известно, очень любят песни. Соберутся за столом — и поют. Муж знал много песен и русских, и грузинских, и украинских. Он пел в лесу, дома, на лошади.
Вот я услышала сейчас по радио грузинскую песню «Сулико» и сразу вспомнила Багдади… Вечер… Шумит река. Муж возвратился с работы и сидит на ступеньках балкона, у него на коленях Оля и Володя. Он обнял детей за плечи, и они втроем поют. Какие песни пели? Пели «Есть на Волге утес», «Укажи мне такую обитель», «Как ныне сбирается вещий Олег», «Баламутэ, выйди з хаты», «Засвистали козаченьки», «Реве та й стогне Днипр широкий», «Сулико». Очень любил муж читать вслух стихи Шевченко…
Александра Алексеевна оживляется, в её чёрных глазах зажигаются искорки нежности.
— У нас часто собирались гости, и они всегда просили маленького Володю петь и читать стихи. А чтецом он был с четырёх лет. Читал Лермонтова, Пушкина, Некрасова. Гостей не стеснялся, хотя сам был чуть повыше стола.
Помню, держался за платье, потом научился читать — и вдруг как-то сразу повзрослел!.. Я и не заметила, как вырос…
В молодости Володя писал стихи, рисовал, играл в кино.
Александра Алексеевна с любовью смотрит на портрет сына, где он снят с чёрной собакой на плече, весёлый, улыбающийся.
— Он был хороший сын, — добавляет она ласково.
— Скажите, Александра Алексеевна, — обращаюсь я, — в статье Полонской-Василенко «Из истории Южной Украины XVIII века», напечатанной в «Исторических записках Академии наук СССР», упоминается есаул Маяковский, бежавший от царского гнёта из Новороссийской слободы. Не ваш ли он родственник?
— Род Маяковских, как я уже говорила, происходит от запорожцев, — подтверждает Александра Алексеевна. — Я не раз рассказывала об этом Володе. Дедушка Константин Константинович Маяковский служил в городском управлении города Ахалцихе. Его предки происходили из казаков Запорожской Сечи. А дедушка Алексей Иванович Павленко, мой отец, родился в бывшей Харьковской губернии. Его родные говорили только на украинском языке. Дедушка служил в пехотном полку, сначала на Кубани, затем в Армении. В русско-турецкую войну 1877–1878 годов, в звании капитана, он погиб в Эрзеруме.
Бабушка Ефросинья Осиповна Маяковская, урождённая Данилевская, двоюродная сестра писателя Данилевского, происходила из города Феодосии. А бабушка Евдокия Никаноровна Павленко, урождённая Афанасьева, моя мать, жила в юности на Кубани, в станице Терновской…
— На Кубани ведь находится Сечевая степь, — замечаю я, — туда уходили в своё время опальные запорожские сечевики.
— Да, Володя запомнил мой рассказ о прошлом нашей семьи, ему тогда было всего одиннадцать лет, запомнил и, спустя много лет, в стихотворении «Нашему юношеству» написал:
Александра Алексеевна устала. Извинившись, она уходит в спальню отдохнуть.
Негромко разговариваем с Людмилой Владимировной, продолжая затронутую тему о предках Маяковского.
— Дома у нас говорили по-русски, но сохранились многие украинские обычаи, — вспоминает она. — Отец любил носить вышитые украинские рубашки. В семье, по украинскому обычаю, говорили родителям вы, чем подчёркивалось уважение к старшим.
Наш отец был веселый, открытый человек, смеялся он всегда громко и заразительно, так же как запорожцы на известной картине Репина.
Любимой поговоркой отца было: «По обычаю наших предков!» Хорошо поработав или закончив какое-либо серьёзное дело, он говорил: «Есть ещё порох в пороховницах, и не гнётся казацкая сила!»
В семье очень любили Гоголя. Отец читал нам вслух главы из его повестей. Гоголь и Шевченко были любимыми писателями Володи. Любовь к Украине всегда лежала у него в душе.
И Людмила Владимировна вспоминает отрывки из произведений Маяковского, в которых он говорит об Украине, о бескрайних, необозримых её степях, где когда-то жили его предки — запорожцы…
Никогда не забыть того первого поражающего мгновения, когда упали складки полотна и перед взорами москвичей, на фоне синего неба, расписанного белыми спиралями высотных самолётов, освещённый ослепительным солнцем, во весь свой могучий рост встал бронзовый Маяковский.
Да, это был его образ — образ Поэта Революции. И вот-вот, казалось, загремит над площадью его могучий, ни с чем не сравнимый бас:
По вечерам у подножия памятника собирается молодежь и читает стихи, посвящённые поэту. Ленинградский рабочий-краснопутиловец Валентин Горшков в своём стихотворении рассказал о посещении Маяковским их завода:
И почудилось, что вот сейчас Маяковский сойдёт с гранитного пьедестала, пересечёт площадь, названную его именем, и, любуясь ночной Москвой, размашисто прошагает по улице Горького, через площадь Пушкина, к Центральному телеграфу, поднимется по Кузнецкому мосту вверх, направляясь в Политехнический музей, где обычно устраивались литературные вечера и где с жадным и восторженным нетерпением его всегда ожидали верные и преданные друзья…
Встречи с Есениным
Тихо в чаще можжевеля по обрыву.
Осень — рыжая кобыла — чешет гриву.
Над речным покровом берегов
Слышен синий лязг её подков.
Схимник-ветер шагом осторожным
Мнёт листву по выступам дорожным
И целует на рябиновом кусту
Язвы красные незримому Христу.