Страница 10 из 11
Многое для Витаса было непонятно. 70-е и 80-е годы прошлого века – это так давно! И вроде бы войны тогда не было.
– А что тогда было? Что случилось?
– В том-то и дело, что ничего. Мы просто стали катиться вниз, понимали это и ничего не могли поделать. Мы говорили одно, думали другое, а делали третье. Я вспоминаю, как мне было стыдно, когда я украдкой тащил свой профсоюзный паек мимо магазина, где люди часами простаивали за синюшными курами.
Витас не мог представить себе, что куры бывают синего цвета, почему за ними нужно «простаивать», и уж совсем его поразило слово «паек», которое ассоциировалось у него с лагерями для преступников.
Дед говорил с удовольствием, и он его не прерывал. Может быть, за долгие годы заточения в квартире с высокими потолками он мог наконец поговорить с живым человеком, даже если этот разговор был скорее похож на монолог. Витасу оставалось лишь направлять его и не давать сбиться на темы, которые могли бы взволновать и повлиять на сердце.
Незаметно наступил вечер. Телевизор они не включали. Дед опять принял лекарство, и чувствовалось, что он утомился. От ужина он отказался, да и ужинать, в представлении Витаса, было нечем. Потом позвонил отец, выспрашивал что-то у деда и пообещал заехать на следующий день.
В кровать он лег непривычно рано, убедившись, что дед уже заснул. Витас лежал с открытыми глазами и обдумывал то, что успел рассказать ему дед. С грустью он подумал, что, очевидно, дед считал, что жизнь прошла зря, и, может быть, единственное, что все еще удерживало его на земле, – это он, Витас. Но дед явно сдал за последнее время, и его следовало беречь.
Он продолжал вертеться в кровати, и мысли постепенно переключились на деньги. Надо было помогать деду. Наступали каникулы, и он подумывал о работе, но не представлял, куда бы он мог устроиться. Не было ни специальности, ни знакомых, которые могли бы его пристроить на какую-нибудь работу. Невеселые мысли были прерваны зуммером мобильника. Он взглянул на дисплей. Это была Элька.
– Превед! – начала она.
В их гимназии все говорили «преведами» и рассказывали анекдоты про «медведов».
– Макс сказал, что у тебя прихватило деда. Я звоню, чтобы узнать, как дела.
Ему было приятно услышать ее хрипловатый, как будто ленивый голос. Раньше она никогда ему не звонила.
– Сейчас лучше. Я напоил его лекарствами, и он заснул.
– О’кей. Если нужна помощь – не стесняйся. Я всегда помогу.
По ее тону он почувствовал, что она говорила не дежурную фразу, а искренне.
– Спасибо. А что ты делаешь?
– Перелопачиваю Интернет.
– А остальные?
– У всех сегодня дела.
– Ты что, одна?
– В единственном экземпляре.
Она помолчала секунду и добавила:
– Если можешь, то приезжай. У меня все закончилось.
Чувствовалось, что у нее хреново на душе. Он знал, что Элька терпеть не может оставаться одна в квартире.
– Ты понимаешь, – помялся он. – Дед…
– Я все понимаю. Завтра придешь?
– Постараюсь. Я думаю, что деду уже будет лучше.
– Постарайся! Американка может принести что-нибудь интересное. Превед.
У Витаса поднялось настроение. Нечасто в его короткой жизни он чувствовал, что кому-то нужен и кто-то о нем заботится. Он тихо прошел в комнату деда и прислушался. Тот спал, но дышал тяжело. Подумав, что надо зайти к нему еще раз ночью, он вернулся к себе и сразу же уснул до утра.
ЭЛЯ
Утро началось с неизбежного. С очередного визита матери. Конечно, в последнее время промежутки между посещениями удлинились, а ее пребывание в квартире становились все короче, но совсем избежать их не удавалось.
Естественно, что вместо десяти она явилась в полдвенадцатого и, обняв ее, сделала вид, что поцеловала в обе щеки, ну точь-в-точь как это делали при встречах ухоженные женщины в телесериалах из жизни высшего общества где-то в Мексике. Он нее пахнуло чем-то резким, и Элька отшатнулась от этого запаха.
«Нельзя же выливать на себя жидкость непонятного происхождения в таких количествах!»
Но вслух она ничего не сказала. Еще одна несуразица резанула глаз, и тут-то она не смогла сдержаться:
– Мам, сними это!
Она сделала ударение на слове «это» и взглядом показала на жабо из каких-то ромашек зеленого цвета, закрывающее шею.
– Желательно и платье тоже, – добавила она. – От тебя лошади на улице будут шарахаться.
– Какие лошади? – не поняла мать.
– Не важно.
Мать решила проигнорировать выпад и стала задавать вопросы о ее жизни и здоровье. Ответом было «нормально», а большего матери и не требовалось. Хуже было бы, если бы Элька начала жаловаться и вываливать на нее проблемы, что предполагало бы какие-то действия и расходы. А так – «нормально» означало «хорошо и ничего не требуется», и это ее очень устраивало.
Далее мать заявила, что уезжает на 3 недели в Украину продвигать свою осеннюю коллекцию. Элька мало что знала об Украине и мысленно представила себе, как парни и девчата в белых расшитых рубахах с ужасом разбегаются от матери, которая пытается надеть на них зеленое жабо.
– Мы там создаем дистрибьюторскую сеть, и вскоре наша одежда будет широко представлена на этом рынке, – между тем продолжала мать заученными фразами, как будто давала интервью.
– Бедные хохлы!
А про себя подумала, что «мы» означало, что она раскручивает очередного мужика на свои безумные проекты.
Она видела мать нечасто, и ей показалось, что в ее облике что-то изменилось с прошлого раза. Приглядевшись, она с ужасом спросила:
– Что ты еще над собой сделала?
Мать кокетливо сказала:
– А что? Сейчас все подправляют свое лицо.
Оказалось, что мать накачала губы.
– Мама!
Приходилось объяснять элементарные истины.
– Ты – деловая женщина, а имидж деловой женщины предполагает прямые и тонкие губы, что означает напористость и хватку. А губы накачивают кандидатки в поп-дивы, чтобы показывать мужикам, как хорошо они берут в рот.
– Господи! Прекрати говорить пошлости!
И мать закинула назад голову и зажала ладонями виски.
«Ну, насмотрелась заморских сериалов про Хуанов и Хуанит!»
Она все ожидала, когда же наступит торжественный момент, и наконец-то дождалась. Мать, по-видимому, уже куда-то опаздывала и решила сократить процесс воспитания дочери и перейти к деловой части.
– Я прошу тебя тратить деньги разумно. Они мне не падают с неба, – начала она заключительную часть, доставая конверт.
«Не с неба, а с мужиков».
Но Элька понимала, что в такой момент лучше мать не раздражать, поэтому ничего не сказала вслух.
Взяв конверт и заглянув внутрь, она, как всегда, сказала с возмущением:
– Да этого мне на такси не хватит!
– А ты пользуйся метро. Хотя бы иногда.
– Да ты что! Хочешь, чтобы меня взорвали террористы? Потом там ко мне пристают всякие извращенцы.
Мать порылась в сумочке.
«А сумка-то не гармонирует с обувью».
Она уже научилась автоматически подмечать такие вещи.
– Вот. У меня есть немного долларов, – и она протянула ей несколько бумажек.
– Мама! Да этого мне не хватит даже на оплату ЖКХ. Ты знаешь, как увеличились тарифы ЖКХ?
Элька ненавидела всяческие сокращения типа ЖКХ, ЖМА, ЖПА. Что такое ЖКХ, она не знала. Просто слышала, как две тетки в очереди на оплату за свет громко рассуждали на эту тему. Мать, business woman, естественно, знала, но, услышав такое от дочки, подумала, что придется добавить. Завершив процесс расплаты, она решила перед уходом еще раз проявить родительскую заботу.
– Деточка!
Элька органически не переносила это слово, так же как и свою почти собачью кличку.
– Я знаю, что вы начинаете рано, – и она замолкла, подбирая слова.
«Ну, не раньше, чем начала ты».
– Ты знаешь, какие болезни сейчас ходят? Ради бога, будь осторожна!
Новая тема навела Эльку на свежую мысль.
– Кстати. Нужно заменить кровать. Жутко скрипит.