Зной прошлого

— Ну и везучий ты, Васил, вон каких красавиц отыскал. — Затем он стегнул кнутом коней и запел свою любимую песню «Славится Марга-красавица».

Попадавшиеся навстречу люди наверняка думали, что это возвращается из города веселая компания, просадившая в кабаке последние гроши…

— Где я? — встревоженно спросила Ирина, проснувшись.

— В тайнике, — улыбнулся в ответ Михаил Дойчев.

— Та же песня и тот же голос — мне подумалось, что мы еще едем.

— Бай Илия каждое утро будит нас этой песней, если все спокойно.

В это время сам ятак появился в дверях и насмешливо сказал:

— Ну, друзья-товарищи, плоха ваши дела. Пришла мне повестка — через три дня должен явиться в штаб жандармерии для прохождения службы.

Пока Михаил Дойчев внимательно рассматривал повестку, подозревая, что это очередной розыгрыш со стороны бая Илии, ятак с напускной серьезностью продолжал:

— Сразу пойду к капитану Русеву и скажу ему: «Зачем проводить ночи в горах, гоняясь за партизанами, если у меня дома их сидит полтора десятка под замком? Забирай всех, капитан, только освободи меня от службы, отпусти домой». Ну как, ловко придумано?

— Действительно, берут на службу в жандармерию, — удивленно пожал плечами политкомиссар, вертя в руках повестку. Затем в его прищуренных глазах мелькнули веселые искорки: — Слушай, Илия, есть идея. Предложи, чтобы вместо тебя в жандармерию взяли вашего сельского полицейского, а ты тогда займешь его место. По крайней мере будет нам обеспечена надежная охрана. Что скажешь?

— Смейся, смейся. А вот как надену я погоны и аксельбанты, так у тебя небось сразу душа в пятки уйдет.

— В общем-то, дело серьезное, — вмешался в разговор командир отряда. — Необходимо обдумать все как следует…

— Лично мне все ясно, — посерьезнел ятак. — Догадываюсь, кто мне это подстроил. Знают, что я никогда подпевалой у наших заправил не был, в караулы не ходил, вот и решили избавиться от меня. Ну да ничего, я что-нибудь придумаю, вот только денег надо раздобыть… Ну а сейчас поешьте. Как было: «Может, и придется вам голодать, но, пока жив Странджа, от голода не умрете».

Ирина вздрогнула, услышав эти слова. Они мысленно вернули ее к родному очагу. Дело в том, что герой Ивана Вазова — Странджа был дядей ее бабушки Анастасии. Бабушка часто рассказывала внучке о Страндже, и его превратившийся в легенду образ был с детства близок и дорог Ирине. Рассказывая о Страндже, бабушка Анастасия невольно переходила на своих сыновей. Один из них погиб на фронте. Другой — Стефан — участвовал в бунте на крейсере «Надежда», а затем командовал четой во время Сентябрьского антифашистского восстания в 1923 году. После разгрома восстания фашисты казнили Стефана, сбросив его вместе с двумя товарищами с высоких Лакатнишских скал, с того места, где ныне высоко над долиной реки Искыр день и ночь светит красная пятиконечная звезда. «Все мои сыновья за народную правду сложили головы…» — так обычно заканчивала свой рассказ бабушка Анастасия. Как хотелось сейчас Ирине рассказать своим новым товарищам, что знаменитый Странджа имеет отношение к их роду, что это их дядя Никола. Но нет! Она должна добиться уважения товарищей, активно участвуя в борьбе, а не пользуясь славой своего родственника. И все же ей было очень приятно, что Странджу по-прежнему чтут, помнят его слова, поступают согласно его заветам…

Стремительно летели наполненные напряженной работой дни. Вместе с товарищами Ирина участвовала в проводившихся в морозные зимние ночи многочисленных встречах и конференциях. Дважды, 28 февраля и в конце марта, она участвовала в проходивших в доме ятака деда Ганчо из села Приселци встречах с варненскими партизанами. На них согласовывались действия партизан двух областей. В свободное время Ирина разъясняла товарищам цели и задачи борьбы, некоторые сложные вопросы политической экономии. Знания, приобретенные ею в торговой академии, а также почерпнутые из запрещенной литературы, сразу создали Ирине авторитет среди партизан. Они любили слушать стихи, которые она так вдохновенно читала. К несчастью, хрупкое здоровье Ирины не выдержало тягот партизанской жизни. Друзья были очень обеспокоены ее состоянием. Было принято решение при первой возможности отправить ее на лечение в равнинные села. Ирина была против. Она верила, что быстрее поправится среди своих боевых друзей. И все же партизаны переправили ее к надежным людям на равнине. Благодаря заботам ятаков после непродолжительного лечения Ирина смогла вернуться в отряд и вновь с энтузиазмом занялась агитационной и разъяснительной работой среди населения. Помогало ей в этом свободное владение турецким языком, умение разговаривать с людьми, знание песен…

Как-то раз отряд устроил дневку на сеновале у Юсеина. Назначенные командиром дозорные сообщили, что со стороны села появилась женщина в парандже. Оглянувшись по сторонам, она открыла дверь сеновала, вошла внутрь и присела в нескольких шагах от партизан. Пока все недоуменно переглядывались, не зная, как поступить, турчанка сбросила паранджу и принялась внимательно рассматривать партизан.

— Девушки, спойте что-нибудь, — сказал Лысков, не спуская глаз с нежданной гостьи.

Ирина, Иванка (Стойко), Марга (Максим) и Пенка запели любимую всеми песню «Падают листья».

Турчанка удивленно осматривалась по сторонам и приближалась все ближе и ближе к сидящим партизанам. Только сейчас все увидели, что она совсем молодая, не старше двадцати лет.

— Ирина, спроси, кто она и чего хочет, — попросил Михаил Дойчев.

Ирина подошла и турчанке, и та, не сводя глаз с партизанки, сказала:

— Значит, это правда…

— Что правда? — спросила Ирина.

— Юсеин мне говорил, что среди партизан есть и девушки.

— Да, есть, и немало. Среди них и две учительницы.

— И учительницы?

— А ты почему сбросила паранджу, не рассердится на тебя муж?

— Юсеин? Нет! Он сказал, что после победы сам выбросит мою паранджу, чтобы люди видели, какая красивая у него жена. И я этого тоже хочу…

Разговор продолжался уже целый час, а турчанка все расспрашивала о том грядущем времени, когда сбудется ее мечта и она сможет ходить по земле с открытым лицом.

Однажды во время очередного похода Ирина совершенно выбилась из сил и товарищам пришлось нести ее на носилках. Не желая быть обузой, она настаивала на том, чтобы ее оставили в селе. 29 мая 1944 года партизаны отправили ее в сопровождении ятака Атанаса Янева в село Рыжица. В его доме и в доме другого ятака, Ивана Кирякова, Ирине был оказан самый сердечный прием. Хорошее питание и необходимые лекарства очень скоро сделали свое дело — девушка крепла день ото дня…

— Ирина уже здорова, — сказал Михаил Дойчев товарищам 13 июня 1944 года. — Скоро она вновь будет с нами.

Однако как раз в это время войска и жандармерия начали крупномасштабную операцию против партизан и антифашистского подполья. За десять дней до собственного ареста Атанас Янев сумел переправить партизанку из села Рыжица в село Страцин к ятаку Дойно Дойнову. Но вскоре волна арестов докатилась и туда. Ирине пришлось укрываться в селах Гылыбец и Порой. Когда и туда нагрянула полиция, Ирина покинула село Порой в сопровождении человека, который выдавал себя за партизана. И это сыграло роковую роль в ее жизни.

Все окрестные села были блокированы, и Ирине не удалось через надежных людей установить связь с партизанами. К тому же она поняла, что ее спутник вовсе не торопится добраться до отряда. Он ссылался на то, что его ятакам неизвестно, где сейчас находятся партизаны, и они считают, что в создавшейся ситуации надо затаиться и переждать облаву.

— Такие, значит, у тебя приятели, — возмутилась Ирина и предложила снова пробраться в село Рыжица.

Трое суток пришлось им добираться до Рыжицы. Однако оказалось, что в селе все помощники партизан арестованы. Жена Ивана Кирякова дала Ирине немного хлеба и посоветовала скорее покинуть село. Убедившись, что оставаться далее в этом районе нельзя, Ирина предложила идти в село Плазовец к ятаку Тодору. С его помощью она надеялась установить связь с отрядом. Но силы вновь покинули Ирину, она даже была не в состоянии нести свои вещи. Вместе с ними в руки ее спутника попал и пистолет. Расстояние в один дневной переход они сумели преодолеть лишь за несколько суток и к утру 5 июля оказались в местности Яйкына, близ села Гюлевца. Короткий отдых — и снова в путь.