Зной прошлого

Песня, которую пел пограничник Стоилов, предрекала нам суровые испытания. Мы были молоды тогда, и нам трудно было поверить до конца в возможность собственной гибели. Но мрачное это пророчество сбылось — пятерым арестованным не суждено было дождаться свободы.

В селе Рудник мы попали в руки капитана Николова. Он был весьма доволен тем, как проходила операция по очистке вверенного ему района от «красной заразы». Несколько сотен пограничников рыскали по его приказу по окрестностям, выискивая коммунистов и ремсистов, значившихся в списке подрывных элементов, составленном с помощью представителей сельской верхушки. Капитан с удовольствием ставил крестики напротив фамилий тех, кто уже был схвачен его ищейками. Проведение допросов с пристрастием должен был возглавить поручик Григоров. Наготове были и его подручные — унтер-офицеры Куртев и Златев, давно уже снискавшие славу кровавых палачей.

Не хочу описывать пытки и мучения, которым мы подвергались. В общем-то, они были теми же, что использовались и жандармерией, и полицией. Трое суток нас держали на узком каменном сеновале без пищи и без воды, не позволяли ни сесть, ни лечь. Руки были скручены за спиной, каждый был дополнительно привязан к вбитым в стену крючьям, что лишало нас всякой возможности двигаться. И днем и ночью продолжались допросы, во время которых нас жестоко избивали. В результате у Митко разошелся шов от сделанной год назад операции, левый глаз Янаки был прикрыт содранным со лба лоскутом кожи, а Стоян Димов почти полностью утратил зрение и способность говорить. Губы у всех потрескались и кровоточили от жажды. А допросы и истязания все продолжались. Нередко поручик Григоров, недовольный недостаточным усердием своих подручных, сам пускал в ход кулаки.

…Смена караула закончилась. Нас, как обычно, пересчитали, и на пост заступили новые часовые. Двое стали у двери, один у окна, еще несколько расхаживали по двору и у дома, в котором велись допросы. Когда шаги сдавших смену караульных затихли, один из стоявших у двери солдат прошептал:

— Товарищи, нам наконец удалось подобрать всю смену из наших… Поверьте, мы уже три дня думаем, как вам помочь.

Мы все испытующе взглянули на солдата. Как хотелось верить в искренность его слов! В сознании каждого из нас вспыхнул трепетный огонек надежды. Встретить своих тогда, когда смерть уже взглянула нам в лицо, — разве это не радость, которая окрыляет и согревает сердца? Но это могла быть и уловка врага. Ни на миг нельзя было забывать, где мы находимся.

— Честно вам говорим, верьте нам, — добавил тот же солдат.

— Ну и что же вы придумали? — спросил Георгий Джендов.

Солдат опустил глаза. Потом быстро и возбужденно заговорил:

— Воду вам принесли. Сумели прихватить одну фляжку… Полная…

Вода! Раньше никто из нас и не подозревал, что самой чудесной вещью на земле может оказаться всего лишь глоток воды. Взгляды невольно потянулись к солдатской фляжке со вдавленными боками, пересохшие губы затряслись.

— Сначала брату моему дайте, — судорожно глотнув, произнес Найден. — Он совсем плох.

Все обернулись к Стояну. Жизнь уже еле теплилась в нем. Губы его слегка шевелились, он, видимо, силился что-то сказать, но едва можно было различить отдельные звуки. Солдат поднес ему фляжку, но живительная влага не принесла ему облегчения, казалось, что он вообще не почувствовал ее. Стоян Димов, секретарь ремсистской организации в селе Драганово, медленно и мучительно умирал на наших глазах. Стоян был так слаб, что наши тюремщики даже не сочли нужным после последнего допроса привязать его к вбитому в стену крюку. Однако сесть или лечь ему по-прежнему не позволяли. Стоять самостоятельно у Стояна уже не было сил, его поддерживал брат Найден, накануне брошенный на ставший нам всем тюрьмою сеновал. Найден был инвалидом, одна нога у него была короче другой, но, несмотря на это, крепко упершись в пол костылями и здоровой ногой, он поддерживал одной рукой своего обессилевшего брата.

Только мы прислонились к стене и прикрыли глаза, чтобы немного отдохнуть, как раздался тревожный сигнал: «Товарищи, выпрямитесь, идут». Палачи вновь увели на допрос Стояна, надеясь, видимо, что в таком состоянии из него будет легче выбить необходимые признания. Вскоре со двора донеслись выстрелы…

В тот же день комиссия, назначенная приказом капитана Николова, констатировала в протоколе, который был обнаружен после установления народной власти: «Арестованный Стоян Димов застрелен 3 июня 1944 года при попытке к бегству». И это о человеке, который после перенесенных истязаний не мог передвигаться самостоятельно и почти утратил зрение! Далее в протоколе высоко отмечались «заслуги» убийцы, упоминалась полагающаяся в этом случае награда — тысяча левов и выданный ему в качестве дополнительного поощрения серебряный перстень с руки убитого.

Стойно Златев, очевидец расстрела Стояна Димова, позднее рассказал мне:

— Видел, что к упавшему посреди двора раненому подбежал поручик Григоров с пистолетом в руке, наступил ему ногой на грудь и принялся кричать: «Говори, где подпольщики?!» Когда Стоян был уже мертв, появился капитан Николов и недовольно отчитал поручика: «Зачем поторопились? Ночью разделались бы со всеми разом». Однако вскоре приехал грузовик с семью жандармами и увез арестованных.

Так все и было. Вскоре после полудня в дверях сеновала показались капитан Николов, поручик Григоров и какой-то незнакомец в штатском. Тогда мы еще не знали, что это был Косю Владев. Позднее он написал в своих показаниях: «Чушкин доложил мне, что в селе Рудник капитан Николов раскрыл подпольную организацию, причем двух ее членов убили во время ареста, а с остальными пограничники собираются расправиться в ближайшее время. Я решил, что целесообразнее забрать арестованных в жандармерию для продолжения следствия. Поехал в Рудник, но капитан Николов отказался передать мне арестованных. Тогда обратился за помощью к капиталу Русеву. Он переговорил с кем-то по телефону и сказал мне, что уже распорядился о посылке грузовика в Рудник за арестованными».

Позднее, перед Народным судом, бывший командир третьего батальона жандармерии пытался поставить себе в заслугу то, что он из гуманных якобы соображений предотвратил уже начавшийся массовый расстрел задержанных членов коммунистического подполья в селе Рудник. Но он всячески замалчивал, что всего месяц спустя расстрелы возобновились, но уже по его приказу и под его руководством.

К вечеру к нам присоединили и других арестованных. Затем всех нас со связанными руками втолкнули в крытый брезентом грузовик и отвезли в штаб жандармерии в Бургас. Но Стояна Димова уже не было с нами.

В ту ночь, на 19 июня, когда отряд «Народный кулак» был разделен на группы, чтобы было легче вырваться из блокированного противником района. Политкомиссар Михаил Дойчев убеждал бойцов: «Что бы ни случилось, лес не покидайте. Лучше терпеть голод, чем стать легкой добычей врага».

Приказ старшего — закон. Но не всегда можно учесть конкретную обстановку, в которой придется его выполнять. Многочисленные силы противника вынудили некоторые группы и отдельных партизан, потерявших связь с отрядом в бою у Симовой кошары, искать спасения на равнине и в родных селах. Но весь район был блокирован жандармами капитана Русева, пограничниками капитана Николова, войсками и полицией, военизированными формированиями из числа верных властям представителей сельской верхушки. Дороги и тропы патрулировались, повсюду были расставлены засады, отдельные участки местности тщательно прочесывались.

В тяжелом и продолжительном бою у Симовой кошары погибли трое — Максим Илиев, Атанас Павловский и Трайко Траев. Это было начало трагедии… При выходе на равнину и уже на самой равнине погибли еще трое — Николай Лысков, Костадин Пандев и Вылко Пушков — и восемнадцать партизан попали в руки врага. Только один из них дождался свободы в жандармском застенке…

— Полиция располагает точными сведениями, что часть партизан Лыскова спустилась с гор и направляется к равнинным селам, — сообщил Соларов на совещании, проведенном с кметами Бургасской и Поморийской околий. — Войска, жандармерия и полиция предпринимают необходимые шаги по их поимке. Но без поддержки местных властей и населения добиться решения поставленных перед нами задач невозможно. Распоряжение правительства категорично — те из партизан и подпольщиков, кто сдадутся сами или будут выданы их близкими, подлежат немедленному освобождению. Те же, кто не сложат оружие и будут продолжать оказывать сопротивление, подлежат временному задержанию.