Счастливые привидения

Она стоит не шевелясь, подняв вверх палец. На руках у нее шерстяные перчатки.

Девушка страдает глухотой и не сразу все понимает.

Наконец поняв, она коротко хохочет и бросает быстрый взгляд на мужчину в котелке, потом на бородатого, стоящего в оштукатуренных воротах, который усмехается, как сатир, и машет рукой на прощание.

— Прощай, Лоренцо! — доносится звучный усталый голос мужчины в котелке.

— Прощай! — пронзительным голосом ночной птицы произносит девушка.

Сначала захлопываются зеленые ворота, потом дверь в дом. На улице остаются двое, если не считать полицейского на углу. Дорога круто уходит вниз.

— Смотри, куда ступаешь, — неуклюже шагая, кричит сутулый мужчина в котелке, подаваясь к девушке, которая держится все так же прямо. Она медлит, желая убедиться, что правильно его поняла.

— Не думай обо мне, со мной все в порядке. Позаботься лучше о себе! — торопливо отзывается девушка.

В ту же секунду он поскальзывается на снегу, однако удерживается на ногах. Она бдительно наблюдает за ним, готовая броситься на помощь. Котелок упал в снег, освещенный фонарем на повороте. Мужчина наклоняется за котелком, и становится видна лысина, похожая на тонзуру и окруженная темными, редкими, слегка вьющимися волосами. Когда он вновь глядит на девушку, насмешливо изогнув густые черные брови над крючковатым носом и водрузив на голову свою шляпу, то очень напоминает молодого служителя сатаны. На красивом лице фавна отражаются сомнение и мука. Этакий озлобленный Фавн, распятый на Кресте.

— Ударился? — спрашивает она, как обычно, торопливо, холодно, безразлично.

— Нет! — насмешливо кричит он.

— Пожалуйста, дай мне аппарат, — просит она, протянув руку в шерстяной перчатке. — Так будет безопаснее.

— Ты уверена?

— Да, уверена, что так будет безопаснее.

Он подает ей коричневый планшет, который на самом деле слуховой аппарат Маркони. Девушка идет дальше, как всегда, держась неестественно прямо. Молодой человек шагает рядом, засунув руки в карманы и то и дело приседая, словно его плохо держат ноги. Впереди кружит дорога, посыпанная чистым снегом, который блестит в свете фонарей. Навстречу, подаваясь то вправо, то влево, едет автомобиль. Несколько темных фигур скользят в тень домов, словно рыбешки, которые плавают между скалами чуть выше белеющего песком дна. Слева стоят деревья, плохо видные в темноте.

Выставив вперед твердо очерченный подбородок и крючковатый нос, молодой человек озирается, словно прислушивается к чему-то. До него все еще доносится шум проехавшего автомобиля. Впереди ярко сверкает желтыми огнями вонючая станция «Хэмпстед». Справа от деревьев.

Девушка внимательно вглядывается в молодого человека. На живом румяном лице, лице нимфы, написано странное любопытство, то ли птичье, то ли беличье, то ли кроличье, но никак не женское. Наконец молодой человек останавливается, словно не в силах идти дальше. На его гладком, чуть желтоватом лице появляется похожая на гримасу недоуменная улыбка.

— Джеймс, — громко говорит он на ухо девушке. — Ты слышишь смех?

— Смех? — торопливо переспрашивает она. — Чей смех?

— Не знаю. Чей-то! — кричит он, почему-то оскаливаясь.

— Нет, я никого не слышу, — объявляет девушка.

— Это потрясающе! — вновь кричит он, вернее, торопливо выпаливает. — Надень аппарат.

— Что надеть? Зачем?

— А вдруг ты услышишь.

— Что услышу?

— Смех. Кто-то смеется. Это потрясающе.

Фыркнув, она дает ему аппарат. И он держит его, пока она снимает крышку и прикрепляет провода, после чего надевает наушники, словно радистка. В холодной тьме падают белые снежинки. Девушка включают аппарат, и тотчас засветились желтые огоньки в стеклянных трубках. Связь установлена, она слышит. Молодой человек стоит с опущенной головой, держа руки в карманах.

Вдруг он поднимает голову и странно хохочет, словно издает ржание, обнажив крупные зубы, вскинув брови и глядя на девушку своими ярко сверкающими козлиными глазами.

Ей это не нравится.

— Ну же! — восклицает он. — Неужели не слышишь?

— Я слышу тебя! — произносит она таким тоном, что ясно: с нее уже хватит.

— И больше ничего? — спрашивает он, вновь странно оскаливая зубы.

— Ничего!

Он смотрит на нее мстительным взглядом и опять опускает голову. Девушка стоит, распрямив плечи и держа в руках меховую шапочку, на ее стриженую голову, на прижатые к ушам наушники падают снежинки, а чудесное, с блестящими глазами лицо — лицо глухой нимфы — поднято вверх в напряженном ожидании.

— Вот! — кричит он, вскидывая голову. — Только не говори, что ты не…

Он злобно глядит на нее. Но нечто куда более значительное привлекает его внимание. На его лице вдруг появляется пугающая улыбка, как будто отражающая свет, и из горла вырывается неистовый, ликующий, почти звериный, смех. Незнакомые, похожие на конское ржание звуки раздаются в наушниках, и девушка в ужасе приглушает аппарат.

Впереди возникает высокая фигура полицейского.

— Радио? — лаконично спрашивает он.

— Нет, это слуховой аппарат. Я глухая, — торопливо поясняет мисс Джеймс, четко произнося слова. Не то что какая-нибудь кисейная барышня.

Молодой человек в котелке поднимает голову и глядит на свежевыбритое лицо молодого полицейского, в глазах его сверкает белый огонь.

— Скажите! — твердо произносит он. — Тут кто-то смеялся?

— Смеялся? Вы смеялись, сэр.

— Нет, не я. — Он нетерпеливо дергает плечом и вновь поднимает голову. Его гладкое желтоватое лицо сияет каким-то насмешливым торжеством. Мужчина старательно отводит взгляд от молодого полицейского. — Такого смеха я прежде никогда не слышал, — говорит он, и в его голосе тоже звучит торжество, но с долей иронии.

Полицейский внимательно смотрит на него.

— Все в порядке, — невозмутимо произносит мисс Джеймс. — Он не пьян. Просто слышит то, чего мы не слышим.

— Пьян? — с удивлением и легкой издевкой отзывается молодой человек в котелке. — Если бы я был пьян…

И повернувшись к фонарю, он опять заходится в диком хохоте, отчего его лицо как будто вспыхивает огнем.

При звуках этого звериного смеха у девушки и полицейского закипает кровь. Они стоят рядом, соприкасаясь рукавами, и со страхом смотрят на молодого человека в котелке. В ответ он морщит лоб.

— Вы вправду ничего не слышали?

— Только тебя, — отвечает мисс Джеймс.

— Только вас, сэр, — отзывается полицейский.

— Что это было? — спрашивает мисс Джеймс.

— Хочешь, чтобы я описал его? — презрительно переспрашивает молодой человек. — Ничего прекраснее я не слышал.

Похоже, что его, действительно, буквально заворожило нечто таинственное.

— Откуда этот звук берется? — деловито спрашивает мисс Джеймс.

— Естественно, — презрительно отвечает он, — оттуда.

И показывает на огороженные деревья и кусты — через дорогу.

— Давай посмотрим, что там такое! Мой аппарат при мне, я буду слушать.

Молодой человек, кажется, вздыхает с облегчением. Он опять сует руки в карманы и отправляется через дорогу. Полицейский, с молодого лица которого не сходит смущенное выражение, учтиво и ловко подхватывает девушку под руку, чтобы помочь ей на крутом спуске. Она почти не опирается на его большую руку, однако и не отвергает помощь. Всю жизнь старавшаяся держаться наособицу, избегавшая любых прикосновений, не позволявшая ни одному мужчине дотронуться до себя, сейчас она вдруг ощущает некую лишь нимфам присущую чувственность и разрешает большерукому полицейскому поухаживать за собой, пока они пытаются нагнать человека в котелке, по-волчьи быстрого и ловкого. Сквозь грубую ткань формы она чувствует близость полицейского, его молодого, бодрого, энергичного тела.

Когда они приближаются к человеку в котелке, тот стоит с опущенной головой и, навострив уши, прислушивается к чему-то за железной оградой, где растут большие черные остролисты, припорошенные снегом, и старые кряжистые английские вязы.