Счастливые привидения

Наконец цель была достигнута. Ветер остался наверху, и Ромеро уселся на солнышке, рядом с какими-то кустами, на которых краснели ягоды, похожие на морошку. Принцесса подошла к нему. У нее пылали щеки, а глаза стали темно-синими, намного темнее синего узора на ее платке, и сияли, как никогда.

— Мы это сделали, — сказал Ромеро.

— Да, — отозвалась Принцесса, бросая поводья и опускаясь на траву, не в силах ни говорить, ни думать.

Но, слава богу, внизу было безветренно и солнечно.

Немного погодя к Принцессе вернулась способность думать и владеть собой. Она выпила воды. Ромеро занялся седлами. Потом они снова пустились в путь, вдоль ручья ведя на поводу лошадей. Прошло какое-то время, прежде чем они опять поехали верхом.

Они ехали вглубь долины, в осиновые заросли. Между слабыми тонкими деревьями пробивались лучи солнца; листья осин, похожие на диски, качались, словно подавая сигналы, и разбрызгивали золото, слепившее Принцессу. Она ехала наугад, ничего не видя за золотым сверканием.

Потом они оказались в тени, в гуще смолистых елей. Жестокие ветки все время старались выбить Принцессу из седла. Ей приходилось крутиться и уворачиваться от них.

Вдруг опять появилась тропинка. И тотчас они выехали на солнце, оказавшись на краю ельника, где стояла старая хижина. А на дне небольшой голой долины, где были одни серые камни и кое-где лежали кучи булыжников, Принцесса увидела круглое озерцо насыщенного зеленого цвета, темно-зеленого цвета. Солнечные лучи вот-вот готовились его покинуть.

И правда: пока Принцесса стояла и смотрела на озеро, тень накрыла и хижину и ее самое; в долину ведь раньше опускаются сумерки. Зато вершины гор еще сверкали на солнце.

Хижина оказалась крохотной, с земляным полом и снятой с петель дверью. Внутри, кроме настила вместо кровати, трех круглых чурбаков вместо табуретов и примитивного очага, не было ничего — больше ни на что не хватило бы места. Двоим было не разойтись. Крыша отсутствовала — но Ромеро накрыл домик пушистым лапником.

В этом месте царила мерзость запустения, присущая дикому буйному лесу, мерзость запустения, присущая обиталищу диких зверей, загаженному испражнениями, мерзость запустения, присущая девственной природе. Принцесса воочию увидела эту мерзость. К тому же она едва не падала от усталости.

Ромеро торопливо насобирал веток и развел огонь в очаге, а потом отправился к лошадям. Принцесса абсолютно машинально подкладывала в огонь одну ветку за другой и в странном оцепенении завороженно наблюдала за язычками пламени. Развести большой огонь она не могла — сгорела бы хижина. Дым летел наружу через сложенную из глины и камней обветшавшую трубу.

Когда Ромеро вернулся с седлами и седельными сумками, чтобы повесить их на стену, то увидел, что маленькая Принцесса сидит на чурбаке перед старым очагом, протянув к огню крошечные ручки, и ее оранжевые бриджи сверкают, почти так же ярко, как огонь. Сама она была как будто не в себе.

— Может быть, виски или чаю? Или подождете, пока сварится суп? — спросил он.

Принцесса встала и, довольно смутно понимая, что он говорит, посмотрела на него блестящим, не совсем осмысленным взглядом; на ее щеках горел чахоточный румянец.

— Чаю, — сказала она, — с капелькой виски. Где чайник?

— Подождите. Сейчас я все принесу.

Принцесса взяла пальто, висевшее на седле, и последовала за Ромеро. Выйдя наружу, она словно бы угодила в чашу, наполненную черной тенью. А небо все еще сияло голубизной, и вершины гор сверкали осинами, словно там горел огонь.

Лошади щипали траву, росшую между камнями. Ромеро отодвинул кучу серых валунов и принялся разгребать ветки и камни, пока не показался вход в узкую старую нору. Это был склад. Ромеро вытащил стопку одеял, кастрюли, маленькую керосиновую печку. Действовал он быстро, энергично, уверенно. Принцессу встревожили его стремительность и сила.

Она взяла кастрюлю и пошла к темно-зеленому озерцу, глубокому и таинственному, но чистому и прозрачному, как стекло. До чего же холодным было это место! До чего таинственным и пугающим!

Надев свое тускло-синее пальто, Принцесса наклонилась над водой и опустила в нее кастрюлю, чувствуя, как холод тяжело ложится ей на плечи, как темнота пригибает ее к земле. Солнце уже покидало горные вершины, уходило дальше на запад, оставляло Принцессу по власти тьмы, которая скоро раздавит ее.

Искры? Или кто-то смотрел на нее с другого берега? Принцесса, словно загипнотизированная, не могла отвести взгляд. Она вглядывалась в темноту, в которой неясно вырисовывалась гладкая кошачья фигура, притаившаяся у кромки воды и почти сливавшаяся с камнями вокруг. Эта тварь следила за Принцессой холодным, электризующим взглядом, в котором было непонятное напряжение, и леденящее любопытство, и бесстрашие. Принцесса видела вытянутую морду и хохолки на настороженно поднятых ушах. Хищник наблюдал за ней с деловитым завораживающим любопытством, почти демоническим, хотя и неосознанным.

Быстрым движением Принцесса замутила воду. И зверь тотчас исчез, подпрыгнув, как кошка, бросающаяся наутек, однако он проделал это с необыкновенным изяществом, взмахнув коротким хвостом. Потрясающе. Но все же — какая холодная, терпеливая, какая демоническая слежка. Принцесса содрогнулась от холода и страха. Вот она, девственная природа с ее ужасами и мерзостями.

Ромеро принес одеяла и кухонную утварь. Внутри хижины стало совсем темно, так как не было ни одного окошка. Он зажег фонарь и опять вышел, прихватив с собой топор. Принцесса услышала, как он рубит деревья, пока она подкладывала ветки в огонь, на котором грелся чайник. Когда он вернулся с охапкой ореховых веток, она только-только бросила заварку в воду.

— Садитесь, — сказала она, — и выпейте чаю.

Ромеро налил немного контрабандного виски в эмалевые кружки, а после они оба сидели молча на чурбаках, глотая горячий чай и время от времени кашляя от дыма.

— Надо положить в огонь ореховые ветки, — сказал Ромеро. — От них почти нет дыма.

Странный он был и какой-то отчужденный, не произносил ни слова помимо тех, что были необходимы. И она как будто тоже витала мыслями где-то далеко. Обоим казалось, что их отделяют друг от друга целые миры, хотя они были совсем рядом.

Ромеро разложил на настиле несколько одеял и овчину.

— Ложитесь, вам надо отдохнуть, — сказал он, — а я приготовлю ужин.

Принцесса решила послушаться. Завернувшись в пальто, она легла на дощатое ложе, повернувшись лицом к стене. Ей было слышно, как он готовит ужин на походной печке. Вскоре она учуяла аромат супа и услышала шипение жарящегося цыпленка.

— Поедите сейчас? — спросил Ромеро.

Резким отчаянным движением она села и провела ладонью по волосам. Ей показалось, что ее загнали в угол.

— Дайте мне сюда.

Ромеро подал Принцессе суп в кружке. Не вылезая из одеял, она принялась есть. Она сильно проголодалась. Потом он подал ей эмалированную миску с кусками жареного цыпленка, смородиновый конфитюр и хлеб с маслом. Это было вкусно.

Пока они ели цыпленка, Ромеро сварил кофе. За все время Принцесса не произнесла ни слова. Ее переполняло раздражение. Она чувствовала себя точно в ловушке.

Когда с ужином было покончено, Ромеро вымыл и вытер миски, потом аккуратно всё убрал, чтобы в крохотной хижине можно было хоть как-то передвигаться. Ореховые ветки давали отличный огонь.

Некоторое время Ромеро постоял в растерянности. Потом спросил:

— Вы скоро ляжете спать?

— Скоро, — ответила Принцесса. — А где будете спать вы?

— Тут… — Он показал на пол. — Снаружи слишком холодно.

— Да. Полагаю, так и есть.

Принцесса сидела, не двигаясь, с пылающими щеками, и ее переполняли противоречивые мысли. Она смотрела, как он раскладывал одеяла, предварительно положив на пол овчину. Потом вышла из хижины.

Звезды были большие. Марс примостился на краю горы и был похож на сверкающий глаз припавшего к земле кугуара. А далеко-далеко внизу, на дне глубокой черной бездны, находилась она, Принцесса. В напряженной тишине ей слышалось, как трещит от холода, будто наэлектризованный, ельник. Чужие, незнакомые звезды мерцали в неподвижной воде озерца. Ночь обещала быть морозной. Из-за гор донесся вой то ли плачущих, то ли поющих койотов. Принцесса забеспокоилась о лошадях.