Счастливые привидения

Адриан посмотрел на нее. Выглядела она не лучшим образом: слишком худая, длинноносая, с тряпкой в бело-розовую клетку на голове. Он застал ее врасплох. Однако она уже пережила столько горя и разочарований, что не очень расстроилась.

Пришла служанка, не знавшая Адриана.

— Тебе надо поздороваться с моим отцом, — сказала кузина Матильда.

В прихожей они, словно куропатку, вспугнули кузину Эмми, которая укладывала на место сверкающие лестничные прутья. Ее рука дернулась вверх, чтобы поправить прыгавшие на лбу кудряшки.

— Ну, вот! — сердито закричала она. — С чего это ты приехал сегодня?

— Меня отпустили на день раньше, — сказал Адриан, и его неожиданно густой мужской голос был как удар для кузины Эмми.

— Мы тебя не ждали, — недовольно проговорила она. И все трое отправились в соседнюю комнату.

Мистер Рокли уже оделся — натянул штаны и носки — и отдыхал на кровати, поставленной под окошком, чтобы он видел свой любимый великолепный сад, где вовсю цвели тюльпаны и яблони. Выглядел он лучше, чем можно было ожидать, так как цвет опухшего лица оставался прежним, и морщин не было видно. Зато живот сильно раздулся.

Не поворачивая головы, он обвел комнату быстрым взглядом. Этот красивый, крепко сбитый мужчина превратился в неподвижную развалину.

Когда старик увидел Адриана, на его лице невольно появилась странная улыбка. Молодой человек робко поздоровался.

— Да брось ты притворяться. Есть хочешь?

Адриан огляделся — словно в поисках еды.

— Я не против.

— Что будешь? Яичницу с беконом? — коротко спросила Эмми.

— Да. Я не против.

Сестры спустились в кухню и послали служанку завершать уборку.

— Считаешь, он переменился? — спросила Матильда sotto voce[22].

— А ты как думаешь? — отозвалась кузина Эмми. — До чего же он низенький!

Сестры поморщились и нервно засмеялись.

— Достань сковородку, — попросила Эмми.

— Все так же много мнит о себе, — проговорила Матильда, и, прищурившись и выразительно тряхнув головой, подала сестре сковородку.

— Недомерок! — ухмыльнулась Эмми. Ей не понравилась мужская самоуверенность едва оперившегося Адриана.

— Ну, не так уж он и плох, — возразила Матильда. — В тебе говорит предубежденность.

— Ничего подобного. С внешностью-то все в порядке, но недомерок из него так и лезет.

— Застал нас врасплох.

— О чем только мужчины думают, — презрительно поморщилась Эмми. — Вот что, Матильда, пойди наверх и переоденься. Мне-то все равно. Я займусь делами, а ты поговори с ним. У меня нет желания с ним беседовать.

— Они с отцом беседуют, — многозначительно произнесла Матильда.

— Хитрый!.. — поморщилась Эмми.

Сестры не сомневались, что Адриан приехал в надежде что-нибудь вытянуть у их отца — в надежде на наследство. И у них не было уверенности, что он не добьется своего.

Матильда отправилась к себе переодеваться. Она все время думала о том, как встретит Адриана, как произведет на него впечатление, а он застал ее с тряпкой на голове и с испачканными мыльной пеной руками. Ну и пусть. Но к выбору одежды она отнеслась тщательно, аккуратно причесала красивые длинные светлые волосы, наложила на бледные щеки немного румян и поверх платья из приглушенно-зеленой ткани надела длинные бусы из великолепного горного хрусталя. Теперь ей было не занимать элегантности, она стала похожа на девушку из модного журнала и казалась почти такой же нереальной.

Адриан и отец все еще были заняты беседой. Молодой человек обычно бывал немногословным, однако отлично находил язык со своим «дядей». Оба потягивали бренди, курили и болтали, как парочка закадычных дружков. Адриан рассказывал о Канаде. Он собирался вернуться туда после отпуска.

— Значит, не хочешь остаться в Англии? — спросил мистер Рокли.

— Нет, в Англии я не останусь.

— Это почему же? Здесь тоже полно электриков.

— Так-то оно так, но слишком большая пропасть между рабочими и хозяевами — не по мне это, — заявил Адриан.

Больной старик пристально посмотрел на него, прищурившись, и в глазах у него, как ни странно, промелькнула улыбка.

— Вот оно что.

Матильда все слышала и поняла что к чему. «Так вот оно что, мой маленький мужчина», — мысленно проговорила она, всегда считавшая, что Адриан никого и ничего не любит по-настоящему, что он хитрый и вульгарный. И Матильда отправилась в кухню, чтобы sotto voce обсудить это с Эмми.

— Он слишком много о себе воображает! — прошептала она.

— Тоже умник нашелся! — с презрением отозвалась Эмми.

— Он считает, что у нас здесь слишком большая пропасть между хозяевами и рабочими.

— А в Канаде не так? — спросила Эмми.

— Не так — там демократия, — ответила Матильда. — Он считает, что там все равны.

— Но теперь-то он тут, — сухо отозвалась Эмми, — и пусть знает свое место.

Беседуя, они увидели, что молодой человек неторопливо прогуливается в саду, поглядывая на цветы. Руки он держал в карманах, но солдатская пилотка аккуратно сидела у него на голове. Держался Адриан уверенно, словно сад принадлежал ему. Женщины испуганно следили за ним в окно.

— Нам-то известно, зачем он пожаловал, — с досадой проговорила Эмми.

Матильда долго всматривалась в стройную фигуру в хаки. В Адриане все еще оставалось что-то от приютского мальчишки, хотя теперь он стал взрослым мужчиной, немногословным и по-плебейски энергичным. Ей вспомнилось, с какой иронией и жаром Адриан разглагольствовал перед ее отцом о состоятельных людях.

— Откуда тебе знать, Эмми? Может быть, он вовсе не за этим приехал, — попеняла она сестре. Обе имели в виду деньги.

Сестры не сводили глаз с фигуры солдата. А он стоял спиной к ним и смотрел на заросший ивами пруд. В темно-синих глазах Матильды застыло странное выражение, и она медленно опустила веки с едва заметными голубыми прожилками. Голову она держала по обыкновению высоко, однако в ее облике было что-то страдальческое. Молодой человек обернулся и посмотрел на дом. Возможно, он заметил в окне сестер. Матильда спряталась в тени.

Вечером отцу стало хуже. Пришел врач и сказал Матильде, что он может умереть в любой момент — но может и не умереть. Они должны быть готовы ко всему.

Минул день, потом еще один. Адриан вполне освоился. По утрам он появлялся в солдатских штанах и коричневатой фуфайке без воротничка, с открытой шеей. Его, видимо, заинтересовал гончарный промысел и, словно у него появились какие-то тайные намерения, он беседовал с мистером Рокли, когда тому становилось легче. Сестры всегда злились, стоило мужчинам по-дружески разговориться. Правда, в основном, те обсуждали политические новости.

На второй день после приезда молодого человека Матильда сидела вечером с отцом. Она присматривалась к картине, которую хотела скопировать. В доме стояла тишина. Адриан куда-то ушел, никому не сказав куда, а Эмми была занята хозяйственными хлопотами. Мистер Рокли полулежал на кровати и молча глядел на освещенный вечерним солнцем сад.

— Матильда, — сказал он, — если со мной что случится, не продавайте дом — живите тут…

В глазах Матильды появилось загнанное выражение, когда она посмотрела на отца.

— Ни о чем таком мы и не думали.

— Всякое может быть. Я оставляю все тебе и Эмми, поровну. Со всем остальным делайте, что хотите — но не продавайте дом, не уезжайте отсюда.

— Да.

— Мои часы, цепочку и сто фунтов из тех, что лежат в банке, отдайте Адриану — помогите ему, если понадобится. Его нет в завещании.

— Твои часы с цепочкой и сто фунтов — я запомню. Но, отец, ты сам проводишь его в Канаду.

— Никогда не знаешь, что тебя ждет.

Словно впав в транс, Матильда долго смотрела на отца затравленным взглядом. Она поняла: ему известно, что он скоро умрет — она смотрела на него, как ясновидица.

Позднее она рассказала Эмми, как их отец пожелал распорядиться часами, цепочкой и деньгами.

22

Вполголоса (ит.).