Мона

Пообедал в первом попавшемся ресторане. Съел много, но вкуса еды практически не почувствовал. Потом вышел из ресторана и отправился на поиски Моны.

Я понимал, что еще очень рано, но хотел ознакомиться с обстановкой. Если она все еще в Тахо, решил я, то обязательно будет играть. Казино, в отличие от Вегаса, тут встречались не на каждом шагу. Так что я не сомневался, что рано или поздно наши пути пересекутся.

В первом казино я постоял у стола для игры в кости и даже выиграл несколько долларов.

Во втором оставил выигрыш в чреве игрального автомата. Моны не было, и я двинулся дальше. Проходя мимо магазина с товарами для мужчин, увидел в витрине шляпу и решил, что она мне очень даже нужна: будет лучше, если я засеку Мону, а вот она меня — нет. А шляпа могла послужить хорошим прикрытием. Благо, в большинстве казино насчет шляп никаких ограничений не было. Даже их владельцы заходили в игровые залы в шляпах.

Я завернул в магазин и купил шляпу. Итальянскую, «борзалино», за двадцать баксов. Глупо, конечно, тратить двадцать баксов на вещь, которая понадобится мне на один вечер, но я напомнил себе, теперь мне нет нужды заботиться о деньгах. Меня вполне устроила бы и шляпа за пять долларов, но в этом магазине продавали двадцатидолларовые. Я заплатил за «борзалино» и вышел из магазина уже в ней.

В начале десятого я наткнулся на них в «Чарлтон-рум». Я пил бурбон, стоя у рулетки, когда увидел их в нескольких ярдах от себя, за столом, где играли в кости. Не дожидаясь остановки шарика, я быстренько отошел, прихватив с собой стакан.

Я знал, что она будет не одна. Даже заранее мог описать ее спутника. Черные волосы, черные, не темно-каштановые, широкие плечи, дорогая одежда. Аккуратная прическа, волосок к волоску, костюм, как влитой. Так выглядят только жиголо и геи. Этот геем не был.

Я знал правила игры. Она дает ему определенную сумму, которая останется у него независимо от того, улыбалась ему удача или нет. Разумеется, потом он говорит ей, что все проиграл, а она может поверить этой байке или нет, в зависимости от сиюминутного настроения.

Но вот еще одного нюанса она точно не знала: он имел свою долю от ее проигрышей. Идея эта исходила от казино. Условие ставилось одно: она должна подольше задерживаться у игральных столов. Она не могла этого знать, но проигрыши ее особо не волновали. Денег у нее хватало с лихвой.

Я попытался возненавидеть этого жиголо, но у меня ничего не вышло. Во-первых, он не сделал мне ничего плохого, во-вторых, я так много знал о его способе зарабатывать на жизнь только потому, что и сам время от времени занимался тем же самым.

А вот Мона меня удивила. Вроде бы, она всего добилась, все получила, и теперь ей оставалось только одно: радоваться жизни. Она же откровенно скучала. На своего красавца-жиголо не обращала никакого внимания, кости бросала так, словно они вызывали у нее отвращение.

Я всматривался в ее лицо и пытался понять, как уживаются в одном человеке красота, невинность и черная, как смоль, душа. Пытался представить, как мне жить с ней… без нее. Не получалось ни первого, ни второго.

Я бросил пятицентовик в щель игрового автомата. Медленно потянул за рычаг, потом смотрел, как вертятся диски. Вот они застыли, показав мне колокольчик, вишенку и лимон. Я понял, что играть с автоматами, запрограммированными на пять центов, куда интереснее, чем с долларовыми. Ничего не выиграешь, зато ничего и не проиграешь. Только убьешь время. Именно такая задача и стояла передо мной: убить время.

Вторая попытка. Три лимона. И двенадцать монет, высыпавшихся на поддон.

Я не мог жить с ней и не мог жить без нее. Проблема из проблем. Я уже пытался представить себе Мону в роли жены. Я знал, как устроена ее голова. Кейт умер не потому, что она его ненавидела, не потому, что возжелала меня. Просто она в нем больше не нуждалась. Он превратился в обузу, ненужную вещь. Вот она от этой вещи и избавилась. И мое появление на его месте принципиально ничего не меняло. Может, она не убила бы меня, но бросила бы или сделала так, чтобы я бросил ее. Такая перспектива меня не устраивала.

И я чертовски хорошо знал, что произойдет, если я попытаюсь жить без нее. Каждую ночь, независимо от того, кто будет рядом со мной, я буду думать о ней. Перед моим мысленным взором будет возникать она, ее тело, ее лицо, в голову полезут вопросы: где она сейчас, с кем спит, какие носит наряды…

Нельзя сказать, что я оказался в уникальной ситуации. Куда как часто, убивая женщину, мужчина заявлял: «Она не пожелала стать моей, так пусть не достанется никому». Раньше я не принимал этой логики, но теперь…

Однако я уже решил для себя, что не смогу ее убить.

Я не мог жить с ней и не мог жить без нее. Я не мог ее убить. И уж конечно не собирался свести счеты с жизнью. Задачка выглядела неразрешимой.

Я бросил в щель еще одну монетку и подумал о том, что, должно быть, очень умен, раз сумел найти ответ. Потянул за рычаг и уставился на вращающиеся диски.

Из «Чарлтон-рум» они направились еще в одно казино. И вышли оттуда уже за полночь. Потом пропустили по паре-тройке стаканчиков и, как мне показалось, немного захмелели. Я проводил их до «Ройкрофта», лучшего отеля в Тахо. В том, что они остановились именно там, сомнений у меня не было с самого начала.

Я задержался на улице и вошел в отель лишь после того, как они скрылись в кабине лифта. Огляделся. Большими деньгами здесь и не пахло. В сравнении с «Эдем Рок», «Ройкрофт» тянул разве что на ночлежку. Пожалуй, здесь я мог бы расплатиться по счету и сам.

Я нашел взглядом старшего коридорного и направился к нему. Первым делом он внимательно оглядел меня, от новой итальянской шляпы до туфель Кейта, потом встретился взглядом с моим.

— Пара, которая только что вошла в отель. Вы их заметили?

— Возможно.

Я позволил себе улыбнуться.

— Очень симпатичная парочка. Знаете, у меня сложилось ощущение, что вы не очень-то наблюдательный человек. Стоять рядом и не обратить на них внимания…

Он молчал.

— Я даже готов поспорить на двадцать долларов, что вы не знаете, в каком номере они остановились.

Несколько секунд он думал.

— Вы проспорили. В восемьсот четвертом.

Я дал ему двадцатку.

— Вы меня не убедили. Готов поспорить на сотню, что у вас нет ключа от их номера.

Он разве что не просиял.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Коридорный исчез, но вскоре вернулся. И я получил ключ в обмен на сотенную.

— Если возникнут осложнения, ключ я вам не давал.

— Я нашел его под ковриком.

— Вот-вот, — кивнул коридорный. — И, пожалуйста, без лишнего шума.

— Не извольте беспокоиться.

— Не понимаю.

— За сто двадцать баксов вам и не надо что-нибудь понимать.

Он пожал плечами.

— Любопытство-то гложет. Человеческая комедия.

— Любопытство наказуемо.

— Вы — ее муж?

Я покачал головой.

— Я так и думал. Но…

— Этот парень, что поднялся с ней. Вы его видели? С широкими плечами, аккуратно подстриженный.

По выражению лица я понял, что он думает об этом парне.

— Он — ее муж. А я всего лишь ревнивый любовник. Она дважды кинула меня.

— Можете не продолжать. Наверное, лучше смотреть телевизор. Там сюжеты поинтересней.

Я уселся в кресло, чтобы дать им время перейти к очередному номеру их программы. Смотрел на потолок, обитый звукоизолирующими панелями, и считал дырочки.

Потом вошел в кабину лифта. Лифтер внимательно изучал расписание заездов завтрашних скачек. Люди никогда не перестанут удивлять меня: жить в Неваде и играть на скачках! Я печально покачал головой, а он тем временем вскинул на меня глаза.

— Восьмой этаж, — улыбнулся я.

Он молча нажал на нужную кнопку, кабина поплыла вверх, остановилась, двери раскрылись, и я, выйдя, зашагал по коридору. Как скоро выяснилось, не в ту сторону. Развернулся и быстро нашел 804-й номер. На ручке висела табличка с надписью «Не беспокоить». Я чуть не рассмеялся, даже хотел постучаться, чтобы они предложили мне проваливать.