Страница 39 из 54
— Наша страна не бедная, — сказал Касьянов. Денисенко пристально посмотрел на него, будто прикидывая, стоит ли продолжать разговор, но до острова Эрнеста было еще далеко, а после выпитого кофе уснуть все равно не удастся…
— Не бедная, но и не настолько богатая, чтобы эти деньги можно было вкладывать в бесприбыльное дело, — сказал Денисенко.
А какая прибыль от Арктики? Строить здесь заводы — дорого, вывозить руду — еще дороже…
— А Севморпуть? Это же кратчайший путь из Азии, с Дальнего Востока, в Европу. Если сделать судоходство регулярным, можно получить немало прибыли…
— Это пусть Госплан считает… Им сверху виднее, — сказал Касьянов. — Я лично считаю, что на Большой земле и дел немало, и сделать можно гораздо больше, чем здесь.
А зачем такое разделение — Большая земля, Малая? _ удивился Денисенко. — Земля у нас одна, русская земля…
С высоты столичного пренебрежения Касьянов иронично поглядел на Денисенко, показавшегося ему сейчас провинциальным и смешным.
— Вы не хотели бы работать у нас? — вдруг спросил Денисенко.
— Кем? — вполне серьезно повернулся к нему Касьянов.
— Дали бы вам отдел новой техники, глядишь, через пять-шесть лет мы бы все острова обеспечили электричеством…
— Оптимист вы, батенька, — самодовольно рассмеялся Касьянов. — Первый генератор получили, можно сказать, из экспериментальной лаборатории и уже на серию замахиваетесь?.. А вдруг он не потянет на Севере? По секрету скажу, эта штука ведь делалась совсем для другого…
Сгодится и для Арктики, — настойчиво сказал Денисенко. — Я не знаю, для кого вы делали эту штучку, но она мне подходит. Это одна из главнейших наших проблем — энергия! Сколько угля, сколько солярки ежегодно забрасывается на острова!.. А здесь — поставил изотопный генератор, он и работает без подзарядки пять лет. Я правильно понял устройство вашей штучки?
— В общем, правильно, — сказал Касьянов. — Но не нам с вами решать, сколько их будет сделано и для кого.
— А кому же?! — искренне воскликнул Денисенко. — Скажите, кто лучше меня может знать потребности полярных станций? Госплан?..
— Хорошо, хорошо… — примирительно сказал Касьянов. — Но вот мы прилетаем сейчас, и выясняется, что «Гамма» не работает. Ошибка в конструкции, неподходящие условия эксплуатации, да мало ли что…
— Что ж, в таком случае вы будете сидеть на острове до тех пор, пока я не начну принимать метеосводки от «железного полярника»… Так там прозвали автоматическую метеостанцию, — пояснил Денисенко. — Вас такой вариант устраивает?
— С позиции силы?
— Я не специалист в дипломатии, — сказал Денисенко и отвернулся к иллюминатору.
Касьянов подумал, что, пожалуй, он перегнул палку и что в конце концов именно Денисенко будет подписывать акт о приемке изделия, а в акте будет отражена и деятельность самого Касьянова, это должен быть достаточно солидный документ, чтобы у начальника отдела не оставалось никаких сомнений: назначать Касьянова руководителем группы или не назначать…
— Через три дня присылайте самолет. «Гамма» будет работать.
— Вот это деловой разговор! — живо откликнулся Денисенко. Похоже было, что он не умел обижаться. — Кофе хотите?
— Не откажусь, — сказал Касьянов.
Самолет теперь летел ниже кромки облаков, и под крылом, сколько видел глаз, безжизненно белели полярные льды. Зубчатые гряды торосов отбрасывали на лед причудливые тени, в редких разводьях плескалась черная вода. Распластанная тень «ЛИ-2» скользила по снегу, щемяще одинокая. Касьянов с непонятной грустью подумал, что, может быть, их самолет в эту минуту единственный очеловеченный предмет во всем приполярном пространстве, — на карте Северного полушария этот район занимал огромный голубоватый сектор, долгое время Касьянову казалось, что и земля должна быть здесь голубой или синей, а оказалось — сплошная белизна, режущая глаз, колючая, острая белизна…
Открылась дверь пилотской кабины, кто-то из летчиков торопливо прошел в хвост, проверил, надежно ли закреплена «Гамма».
— Скоро садимся? — спросил Денисенко.
— Минут десять-двенадцать осталось. Не замерзли вы тут? А то идите к нам, у нас теплее, — сказал летчик.
— Запоздалое приглашение, — язвительно улыбнулся Касьянов.
Летчик пожал плечами и скрылся в кабине.
Касьянову очень хотелось побывать в пилотской кабине, просто так, для интереса, и чтобы потом было что рассказать в Москве. Он подумал, что все желания человека, как правило, исполняются, но чаще всего это происходит тогда, когда к ним уже притупляется интерес. Идти в пилотскую кабину уже не было желания.
Вскоре самолет заложил пологий вираж со снижением и с ощутимым толчком приземлился на галечную косу, кое-где припорошенную снегом, резво побежал мимо дымящих бочек, обозначавших входные ворота посадочной площадки, мимо всторошенных береговых льдов, вглубь острова, к видневшимся вдали домикам полярной станции. После небольшого пробега самолет затормозил и развернулся хвостом к острову, и Касьянов увидел, что вся посадочная полоса была размером с футбольное поле, а дальше уже начинались скалы. «Жил на площади Восстанья, а теперь — на мыс Желанья, семьдесят шестая параллель…» — вспомнилась Касьянову песня, которую напевал Вано, подумал, что Вано теперь женатый, а медовый месяц у него будет проходить под неприветливым северным небом, и от души пожалел Вано и Тоню.
К самолету подъехал бульдозер, волоча за собой тракторные сани, сваренные из толстенных труб. На санях ехали два парня, размахивавшие руками и что-то кричавшие, но винты еще вращались, моторы то и дело взревывали, так что ничего не было слышно. Из кабины бульдозера выпрыгнула молодая женщина в ярко-красных щегольских резиновых сапожках. Волосы, едва прихваченные косынкой, трепались на ветру, женщина тоже что-то кричала и махала рукой в зеленой варежке. Моторы разом смолкли, один из летчиков вышел в салон и сказал:
— Приехали! Давайте побыстрее скинем эту штуковину, и — домой! С Диксона прогноз плохой пришел.
— Ясно, — сказал Денисенко, порывисто вставая с кресла. — Позовите командира.
— Одну минуту, — ответил летчик и скрылся за дверью.
Потом они все вереницей потянулись из кабины — два пилота, радист, бортмеханик и штурман. Командир был совсем молодым, ему от силы можно было дать лет двадцать семь.
— Слушаю вас, — предупредительно наклонился он к Денисенко.
— Сколько времени у нас в запасе?
— Минут двадцать можем посидеть, — прикинув в уме, ответил пилот.
— Ясно. Попытаюсь уложиться.
Летчики распахнули грузовой люк, в него заглянула женская голова и прокричала:
— Почта есть?
— В Греции все есть!.. — крикнул ей штурман, передавая запечатанный сургучной печатью брезентовый мешок и затем еще несколько посылок, обшитых белым полотном.
— Эх, обида какая!.. Знали бы, что почта не на сброс, мать бы мне варенья прислала… — с сожалением сказала женщина.
— В полиэтилене нормально доходит, — сказал штурман. — Три пакета, один в один, и небольшой воздушный пузырь оставлять, бросали со ста метров, в снег правда, и — нормально…
Денисенко выглянул наружу, позвал:
— Мужики! Навались!..
Цепляясь руками за дюралевый пол, в самолет взобрались два парня, сидевшие на санях. Оба в ватных климкостюмах, неуклюжие, как медведи. Заметив Касьянова, почти одновременно поздоровались. Тот, что был повыше и с бородой, оглядел ящик, в который была упакована «Гамма», заметил оранжевую нашлепку: «Внимание, радиоактивность!» — присвистнул и покачал головой.
— Ну, взяли?! — скомандовал Денисенко.
Втроем они подтолкнули «Гамму» к люку, а с земли уже кто-то подкладывал железные слеги, кто-то хватался за ребристый каркас упаковки. Касьянов заметил, что коренастый мужчина в рыжем свитере, принимавший «Гамму» снизу, старается держаться на расстоянии вытянутых рук. Это заметил и кто-то из парней.
— Влас! Ты чего сачкуешь? — с заметным акцентом спросил тот, кто был с бородой.
Тот, кого назвали Власом, оглянулся, убедился, что женщина стоит вдалеке, распечатывает конверт за конвертом, и негромко сказал: