Страница 8 из 11
Эдику и Лесе пообещали музыкантов, которые будут играть весь вечер для них и их гостей. А также разрешили принести для праздничного стола столько спиртного и продуктов, сколько они сочтут нужным.
Так что стол обещал быть богатым. Музыканты веселыми. Жених и невеста красивыми. Оставалось найти только человека, который бы все это счастье запечатлел для потомства. Эдик с Лисицей обегали весь теплоход, все прогулочные палубы, заглянули во все кафе, бары, побывали в кают-компании и прочих местах, где только мог оказаться Игорь. Но фотографа нигде не было.
– Когда он нужен, его нет. А когда не нужен, сам появляется!
Каюта Игоря, к дверям которой друзья подходили по меньшей мере три раза, также ничем их не порадовала. К тому же Надежда Сергеевна, с которой Игорю – ее внуку – предстояло провести все путешествие, с каждым разом относилась к появлению молодых людей все более и более негативно.
А в последний раз заявила им открытым текстом:
– Дайте же спокойно отдохнуть пожилому человеку! Только прилягу, как вы опять стучитесь. Я и Игорю сказала, чтобы он мне не мешал! Игорь – хороший мальчик, он понимает, как важен для меня покой. Ушел и хлопот с ним никаких. А вы – неугомонные – все время меня дергаете!
Получив такую отповедь от бабушки, Эдик совсем растерялся:
– Где же в таком случае Игорь?
– Скорее всего, на теплоходе, как и мы. Но просто мы с ним ходим кругами. Или же он пошел к кому-то в гости, там и сидит.
Однако после полученного от Надежды Сергеевны нагоняя друзья уже не решились соваться в чужие каюты. Вдруг и прочие родственники, среди которых было немало людей преклонного возраста, тоже хотят отдохнуть, а они им помешают?
– Позвоню ему в последний раз.
Но и этот звонок ничего не дал. Телефон Игоря был по-прежнему выключен.
Признав наконец свое поражение, Эдик с Лисицей разошлись по своим каютам, решив предоставить Игоря самому себе. В конце концов, не маленький, не потеряется. Да и есть захочет, сам найдет и ресторан, и накрытый там стол. Ну а уж они возьмут его за жабры и заставят фотографировать только их компанию, а не всяких там развеселых красоток со стороны.
То время, пока мужчины искали Игоря, Кира провела с пользой. Ей все-таки удалось уговорить Лесю сменить наряд, который раздражал ее все больше и больше. Правда, сделать Кире это удалось не без некоторой борьбы. Ведь вначале Леся и слышать ничего не хотела и намеревалась отправиться к ужину в свадебном платье. Никакие уговоры не помогали. Кире пришлось прибегнуть к крайнему средству. Сделав вид, что она хочет налить себе в стакан лимонада из стоящей на столике бутылки, она неловким движением руки опрокинула полный стакан на подол платья.
– Ай! – вскочила на ноги Леся. – Не могла поаккуратнее!
– Прости.
– Какое прости? Жуткое пятно!
Ядовито-зеленого цвета лимонад и впрямь оставил на платье пятно, по форме напоминающее жабу крупных размеров.
– Ай-ай-ай! – причитала Леся. – Я не могу пойти в испорченном платье! Как думаешь, может быть, отстирается?
– Надо попробовать. Дай мне его!
– Кого?
– Платье!
– Может быть, я сама?
– Нет, нет, я испортила, я и должна исправить.
Кира не успокоилась, пока не отняла у подруги платье и не уединилась с ним в ванной комнате. Ни в коем случае нельзя отдавать Лесе это платье, потому что руки у нее волшебные, кто знает, вдруг и впрямь ей удастся отстирать с белого шелка зеленое пятно? Кире же очень не хотелось, чтобы подруга и дальше щеголяла в этом наряде.
Причиной тому был разговор с тетей Светой, которая получасом ранее заглянула в каюту к Кире и устроила той нагоняй.
– И чем ты, моя дорогая, только думала, когда разрешила Леське купить это вульгарное платье? Бабка на нее и так волком смотрит. И свекровь. Но на свекровь Леси мне плевать, у нее своих денег нет, добытчик в семье Арсений Иванович, а свекру плевать, в каком виде разгуливает невестка. Да и помирать им еще не время. Но вот старуха, судя по всему, пользуется в новой Леськиной семье большим авторитетом. Не стоит ее злить. Бабка очень богата, скоро помрет. Если она невзлюбит Лесю, то лишит их с Эдиком наследства.
– Тетя Света, но Леся и так обеспечена всем необходимым. К чему унижаться перед кем-то?
Но точно так же Кира могла бы разговаривать со стеной. Во всем, что касалось материальной выгоды, тетя Света была необычайно энергична. И сейчас она лишь выразительно покрутила пальцем у виска, показывая Кире, кем она будет ее считать, если та что-нибудь немедленно не придумает.
– В общем, ты меня поняла. Если старуха не полюбит Леську, то я буду считать тебя лично за это ответственной!
И тетя Света удалилась, пригрозив, что зачислит Киру в список своих врагов, если та не избавит Лесю от ее вульгарного платья. Кира испугалась. Насколько она знала тетю Свету, та не шутила. И если Надежда Сергеевна и впрямь помрет, ничего не оставив Эдику и Лесе, то с тети Светы вполне бы сталось обвинить потом в этом Киру. И не только обвинить, но и потребовать с нее материального возмещения понесенного урона.
– Прокляну тебя, так и знай! – раздался голос из коридора.
Кира только вздохнула, закрывая дверь за тетей Светой. Не то чтобы она так уж боялась ее проклятий, но дело в том, что Кира тоже уже наслушалась рассказов о суровом и даже деспотичном нраве Надежды Сергеевны. Старуху уважала и боялась вся ее родня. Уважала за богатство, а боялась за язвительный и злой язык. И хотя Надежда Сергеевна в этой жизни ничего полезного для общества и человечества в целом не сделала, но в своей собственной семье она была безусловной царицей.
– Это пошло еще со времен моего деда, папиного папы, – рассказывал друзьям Эдик. – Он-то как раз был профессором математики, но был безоглядно влюблен в бабушку. Она крутила им как хотела. И все вокруг знали: если хочешь чего-то добиться от деда, действовать надо только через бабушку.
Надежда Сергеевна привыкла к своей значимой роли в жизни семьи. И когда умер ее супруг, даже не подумала от нее отказаться. Впрочем, покойный оставил вдове значительное состояние, которое каким-то чудом не пошло прахом за минувшие десятилетия и частую смену правительства, когда коммунистов отодвинули от власти, а девять десятых населения страны потеряли все свои накопления. Даже в трудный для всех период перестройки бабушке Эдика удалось сберечь накопленные дедом капиталы. И не только сберечь, но и значительно их приумножить.
Надежда Сергеевна вложила все имеющиеся у нее деньги в приобретение так называемых ваучеров, каждый из которых давал россиянину право на выкуп у государства какой-то доли собственности. Ваучеры не пользовались у населения популярностью, люди легко избавлялись от непонятных бумажек в обмен на бумажки вполне конкретные, которых всем в те годы не хватало. И это позволяло с легкостью спекулировать ваучерами. Бабушка действовала среди знакомых и знакомых знакомых, которые в то время нуждались в наличных и потому с удовольствием продали старушке свои ваучеры.
– Знайте уж мою доброту, – вздыхала бабушка, приобретая очередной ваучер. – Последние накопления вам отдаю. А ваучер этот он что… просто бумажка. Только и беру у вас, чтобы не обидеть. Ведь вы же порядочный человек, и в долг вы у бедной старухи взять, конечно, откажетесь. Уж не с моей нищенской пенсией другим людям помощь оказывать. Но вас-то я много лет знаю, как же не помочь в такую трудную минуту?
Таких облагодетельствованных бабушкой оказалось несколько десятков человек, после чего пришла пора вложить ваучеры в дело. Отдать их различным негосударственным фондам, возникающим в те годы как еще один из способов грабежа населения, бабушка не захотела. Она чуяла, что за красивыми рекламными лозунгами кроется обман. Ей удалось вложить ваучеры в приватизацию части НПО, с которым у дедушки были в свое время контакты и директор которого симпатизировал вдове своего старого друга.
Помещения этого научно-производственного объединения находились в центре города, неподалеку от Александро-Невской лавры. Место это было оживленное, и стоимость площадей там была высока.