Страница 57 из 168
166. ТОРЖЕСТВО СМЕРТИ
День целый бой не умолкает, — В дыму затмился солнца свет, Окрестность стонет и пылает, Холмы ревут, — победы нет! И пала ночь на поле брани; Дружины в мраке разошлись; Всё стихло — и в ночном тумане Стенанья к небу поднялись. Тогда, озарена луною, На боевом своем коне, Костей сверкая белизною, Явилась смерть! И в тишине, Внимая вопли и молитвы, Довольства гордого полна, Как полководец, место битвы Крутом объехала она; На холм поднявшись, оглянулась, Остановилась… улыбнулась… И над равниной боевой Пронесся голос роковой: «Кончена битва — я всех победила! Все предо мной вы склонились, бойцы. Жизнь вас поссорила — я помирила. Дружно вставайте на смотр, мертвецы! Маршем торжественным мимо пройдите,— Войско свое я хочу сосчитать. В землю потом свои кости сложите, Сладко от жизни в земле отдыхать. Годы незримо пройдут за годами, В людях исчезнет и память о вас — Я не забуду, и вечно над вами Пир буду править в полуночный час! Пляской тяжелою землю сырую Я притопчу, чтобы сень гробовую Кости покинуть вовек не могли, Чтоб никогда вам не встать из земли». <1875>167. «Меж тем как вкруг тельца златого…»
Меж тем как вкруг тельца златого, Безумна, алчна и слепа, В забвеньи божеского слова Пирует шумная толпа, — На праздник суетный и дикий Гляжу безмолвно я сквозь слез И жду, чтоб вновь пророк великий Скрижали истины принес; Чтобы сверкнул он гневным взором, Как грозной молнии лучом, Чтоб над ликующим позором С Синая грянул древний гром! Но гром молчит; забытый миром Почивший бог уж не грозит, И в восхищеньи пред кумиром Толпа и пляшет, и шумит; Растет и блещет пир безумный, Ему нет меры и конца, Как волн морских потехе шумной Вкруг лодки сирого пловца! <1876>168. «Порой, среди толпы ликующей и праздной…»
Порой, среди толпы ликующей и праздной, Нарядной суетой объят со всех сторон, Уныл и одинок, я слышу — безотвязный Звучит не то напев, не то призыв иль стон. Звучит, как темное сознание невзгоды В душе униженной, покорной и немой; Звучит, как жалоба, осенней непогоды Вкруг сонных деревень, в глуши, во тьме ночной. И хочется тогда бежать — бежать далёко От блеска и людей, от суетных пиров — И там, в родной глуши, страдать, страдать глубоко, Под шум и пение метелей и снегов. <1877>169. «Бушует буря, ночь темна…»
Бушует буря, ночь темна, Внимаю ветра завыванья. Он, как бродяга, у окна Стучит и просит подаянья. Отдам ему свою печаль, Печаль, что в сердце тайно тлеет, Пусть в поле он ее развеет И унесет с собою вдаль! <1877>170. «На шумном празднике весны…»
На шумном празднике весны, При плеске вод, при звуках пенья, Зачем мечты мои полны Недугом скуки и сомненья? Еще я молод: предо мной В тумане вьется путь далекий И жизнь загадочной красой Манит вперед в простор широкий. Но что-то шепчет: не внимай Призывам громким наслажденья, Не верь обетам вдохновенья И сердцу воли не давай. Гляди на мир спокойным оком. Бесстрастен будь, чтоб никогда Уста не осквернить упреком И душу — казнию стыда! <1877>171. СЫН ГАЕРА
При звуках литавр, барабанов и струн, Толпу потешая, канатный плясун Усердно кривляется — мальчика сына Сгибает в дугу, ставит вниз головой, Бросает и ловит могучей рукой,— А тот на плечах у отца-исполина, Свершив через сцену опасный полет, Ручонки подняв, как живое распятье. Является вдруг над толпою — и вот Толпа рукоплещет, шумит и ревет! Ей тайно в ответ посылая проклятья. Ребенок измученный прыгает вниз. Но слышится грозное, жадное «bis!» Плясун улыбается, сыну кивает И страшную вновь с ним игру затевает — Его опьянили успех и тот крик. В груди его радость, и взор его дик, Он мышцы напряг с небывалою силой: «Ты птицею взвейся, красавец мой милый, Не бойся — отец твой тебя охранит, Как ястреб, полет твой он зорко следит. Во взоре его и любовь, и отвага. Правее… левее… вперед на полшага! Рука протянулась, тверда и сильна, Бесценное бремя удержит она!» Но что ж вдруг случилось? Промчалось мгновенье… Должно быть, плясун, не расчел ты движенье… Рука твоя в воздухе праздно дрожит, А мальчик у ног раздробленный лежит… И поднял отец бездыханное тело, Взглянул… увидал и поник головой. Толпа ж разглядеть и понять не успела, И шумное «браво» как гром прогудело, Приветствуя смерти красу и покой! <1877>