Форпост

– Обе?

– Обе. Как нас учили.

– Ну, вроде рядовой случай. Всякое бывает, – пожав плечами, заметил Мищенко.

– Нет, оказалось, что пострадавший из батальона спецсвязи и в штабе флота у него «высокие друзья». Приказ на меня пришел уже на следующий день. Даже с ребятами из эскадрильи попрощаться не дали. Час на сборы – и сюда. Вот и вся история.

– Действительно банально… – Капитан Мищенко протянул Дорохову микрочип. – Данные я скопировал, выводы сделал, забирай.

Иван молча убрал чип в нагрудный карман униформы.

– Значит, водил «Тайфун»? Командир звена?

– Бывший, – уточнил Дорохов, чтобы окончательно расставить все точки.

– Ладно, лейтенант, что было, то было. Думаю – сработаемся. У нас на базе, кстати, тоже есть подразделение мнемоников. Теперь слушай, что я тебе скажу: первое правило, которое нужно усвоить, – забудь обо всем, что тебе когда-либо говорили о скоплении О’Хара, Диких Семьях инсектов и нашей «дружественной политике» по отношению к братьям по разуму.

– Все так плохо?

– Все нормально. Штатная боевая ситуация, когда не знаешь, с какой стороны сегодня… – Мищенко не закончил фразу, переключившись на другую тему: – Некомплект офицерского состава – шестьдесят процентов. До ближайшей системы Корпоративной Окраины – 37 световых лет. База построена как транспортно-технический узел для поддержки картографических и разведывательных операций Совета Безопасности Миров, но это «де-юре». Фактически мы были и остаемся единственным форпостом Конфедерации в данной части скопления. – Сергей Дмитриевич включил голографический монитор, на котором выделился внушительный объем пространства, включающий сотни близко расположенных звездных систем.

– Теперь об инсектах, плотно населяющих планеты в зоне нашей ответственности, – продолжил он. – На сто процентов, – подчеркиваю, на сто процентов – это Дикие Семьи. Они никогда не подписывали никаких договоренностей с Конфедеративным Содружеством, к нам относятся, как привыкли относиться к гуманоидам, которые в сознании насекомоподобных существ обобщенно ассоциируются с расой харамминов, то есть их реакция на наше присутствие в секторе варьируется от настороженной подозрительности до открытой агрессии. Теперь о самих Семьях. Все, что пишут и говорят о них в галактических средствах массовой информации, лишь сотая доля правды. На самом деле они – не «несчастные, деградировавшие анклавы великой цивилизации», как это принято считать, списывая все их выходки на регресс и дикость. – Мищенко встал, прохаживаясь по кабинету. – Они действительно пребывают на разных уровнях технического и социального развития, некоторые регрессировали, но таких мало. Фактически каждая вторая планета инсектов имеет свой, пусть минимальный космический флот, но что самое неприятное – они находятся в постоянной конфронтации друг с другом. Борьба за жизненное пространство, за ресурсы не прекращается ни на день, и это обстоятельство существенно усложняет выполнение любой поставленной перед нами задачи. К примеру, сейчас мы имеем в зоне ответственности три картографических миссии, одну археологическую экспедицию и всевозрастающее число частных космических кораблей, которые прибывают в скопление, наивно полагая, что инсекты будут с ними торговать. Часть «предпринимателей» нам удается спасти, но некоторые пропадают бесследно вместе с кораблями. Кроме прочего, нами обнаружено пять очагов космических поселений расы логриан. Они относятся к нам дружественно, но из-за своего врожденного пацифизма нуждаются в защите. В ответ они оказывают посильную техническую помощь, даже предоставили некоторые из своих уникальных технологий. К примеру – вот этот прибор. – Мищенко коснулся своего уха, за которым оказалось закреплено незнакомое Ивану устройство. – Мнемонический блокиратор, – пояснил он. – Как известно, инсекты являются природными телепатами. Логриане, не признающие насилия над личностью, широко использовали эти устройства для защиты от телепатических способностей «братьев по разуму». Компактный прибор, потребляет минимум энергии, зато надежно блокирует любые попытки чтения мыслей или телепатического воздействия. Однако у каждой медали есть оборотная сторона. – Капитан вновь сел в кресло. – Недостаток этого прибора в том, что он мешает работе имплантов, то есть человек, в свою очередь, не может отдавать мысленные дистанционные приказы исполнительным механизмам.

Иван, выслушав длинный монолог своего нового командира, выглядел озадаченным. Действительно утверждения капитана Мищенко шли вразрез с общепринятыми мнениями.

– Не загружайся особо. Втянешься понемногу, хотя гарантировать тебе время на раскачку не могу. Ситуация постоянно меняется. Сегодня тихо, завтра война, только не смотри на меня как на ксенофоба, ладно? Мы инсектов, как правило, не трогаем, но им жутко не нравится сам факт военного присутствия Конфедерации. Большинство Глав Семей предпочли бы видеть на месте базы скопление обломков. Пока им не удается предпринять серьезные действия, в основном из-за внутренних междоусобиц, хотя попытки атак со стороны отдельных Семей уже были.

– И какая задача в действительности стоит перед нами? – Иван постепенно начал вникать в обстановку.

– Говоря простым, понятным языком, главная задача – выжить. Не больше и не меньше. При этом мы обязаны обеспечивать эскорты различных миссий Совета Безопасности и, в меру своих возможностей, помогать особо рьяным бизнесменам, везущим инсектам «плоды цивилизации» в надежде обогатиться на меновой торговле.

– А что могут им предложить инсекты? И вообще, как относятся они к торговцам?

– Как к добыче. Конечно, есть люди, способные выторговать у них изрядное количество артефактов, но таких мы отлавливаем сами.

– Почему?

– Да потому, что инсектов в плане меновой торговли интересует только оружие. Наше оружие, – недобро усмехнувшись, пояснил Мищенко.

– А свое?

– Есть и свое, – кивнул капитан. – Деградация расы инсектов – это миф. У них существуют собственные уникальные технологии вооружений, постройки кораблей. Рассказывать долго, проще будет, если ты сам ознакомишься с техническими справками.

– Сделаю, – кивнул Иван.

– Теперь по тебе конкретно. «Тайфуны» на базе, конечно, есть, но в силу особой специфики службы мне приходится выжимать из офицеров все, на что они способны. Так что, – Мищенко подмигнул Ивану, – готовься: будешь водить и серв-машины, и транспорты – скучать не дам.

– Серв-машины какого типа? – сразу уточнил Дорохов.

– В смысле? – удивился подобному вопросу капитан. – Как обычно. «Фалангеры», «Хоплиты», есть один «Ворон», но он в резерве. Для особо тяжелых случаев.

– Я не о том, Сергей Дмитриевич, меня интересует схема управления сервомеханизмами.

– «Одиночки», – коротко осведомил его капитан. – Имеешь фобии относительно искусственных интеллектов? – тут же поинтересовался он.

– Нет, не имею, – ответил Иван. – Но, насколько я знаю, нейросети «Одиночек» периодически стерилизуются, чтобы машина не переступала определенный порог саморазвития.

– Только не у нас, лейтенант, – спокойно ответил Мищенко. – Инструкция отменена по моему приказу. Под личную ответственность, так сказать. Знаю, ты сейчас, наверное, вспомнил об учебниках истории? – Капитан дождался кивка и пояснил: – Кристаллосхемы «Одиночек», как ты знаешь, накапливают в нейромодулях не только конкретный боевой опыт, они вольно или невольно принимают эмоциональное состояние пилота, его характер мышления. Учитывая хронический некомплект личного состава, я предпочитаю допускать к управлению серв-машинами тех офицеров, которым полностью доверяю. Таким образом, у меня в резерве всегда находится несколько боевых сервомеханизмов, способных действовать самостоятельно в сложной оперативной обстановке, но их поведение адекватно поведению тех людей, с кем «Одиночки» вступали в прямой нейросенсорный контакт. Улавливаешь?

– Улавливаю, – ответил Иван. Он сталкивался с подобной ситуацией только теоретически и не мог сейчас выдать категоричного суждения – оправдан подобный риск или нет?