Страница 49 из 198
* * * Кто видел край, где роскошью природы Оживлены дубравы и луга. Где весело шумят (и) блещут воды И мирные ласкают берега, Где на холмы под лавровые своды Не смеют лечь угрюмые снега? Скажите мне: кто видел край прелестный, Где я любил, изгнанник неизвестный)? Златой предел! любимый край Эльвины, К тебе летят желания мои! Я помню скал прибрежные стремнины, Я помню вод веселые струи, И тень, и шум — и красные долины, Где (в тишине) простых татар семьи Среди забот и с дружбою взаимной Под кровлею живут гостеприимной. Всё живо там, все там очей отрада, Сады татар, селенья, города: Отражена волнами скал громада, В морской дали теряются суда, Янтарь висит на лозах винограда; В лугах шумят бродящие стада… И зрит пловец — могила Митридата Озарена сиянием заката. И там, где мирт шумит над падшей урной, Увижу ль вновь сквозь темные леса И своды скал, и моря блеск лазурный. И ясные, как радость, небеса? Утихнет ли волненье жизни бурной? Минувших лет воскреснет ли краса? Приду ли вновь под сладостные тени Душой уснуть на лоне мирной лени?[51] * * * Раззевавшись от обедни, К К(атакази) еду в дом. Что за греческие бредни, Что за греческой содом! Подогнув под (-) ноги, За вареньем, средь прохлад, Как египетские боги, Дамы преют и молчат. "Признаюсь пред всей Европой, Хромоногая кричит: М(аврогений) толсто(-)ый Душу, сердце мне томит. Муж! вотще карманы грузно Ты набил в семье моей. И вотще ты пятишь гузно, М(аврогений) мне милей". Здравствуй, круглая соседка! Ты бранчива, ты скупа, Ты неловкая кокетка, Ты плешива, ты глупа. Говорить с тобой нет мочи Всё прощаю! бог с тобой; Ты с утра до темной ночи Рада в банк играть со мной. Вот еврейка с Тадарашкой. Пламя пышет в подлеце, Лапу держит под рубашкой, Рыло на ее лице. Весь от ужаса хладею: Ах, еврейка, бог убьет! Если верить Моисею, Скотоложница умрет! Ты наказана сегодня, И тебя пронзил Амур, О чувствительная сводня, О краса молдавских дур. Смотришь: каждая девица Пред тобою с молодцом, Ты ж одна, моя вдовица, С указательным перстом. Ты умна, велеречива, Кишеневская Жанлис, Ты бела, жирна, шутлива, Пучеокая Тарсис. Не хочу судить я строго, Но к тебе не льнет душа Так послушай, ради бога, Будь глупа, да хороша. * * * Недавно бедный музульман В Юрзуфе жил с детьми, с женою; Душевно почитал священный Алькоран И счастлив был своей судьбою; Мехмет (так звался он) прилежно целый день Ходил за ульями, за стадом И за домашним виноградом, Не зная, что такое лень; Жену свою любил — (Фатима) это знала, И каждый год ему детей она рожала По-нашему, друзья, хоть это и смешно, Но у татар уж так заведено. Фатима раз — (она в то время Несла трехмесячное бремя, А каждый ведает, что в эти времена И даже самая степенная (жена) Имеет прихоти то эти, (то) другие, И, боже упаси, какие!) Фатима говорит умильно муженьку: "Мой друг, мне хочется ужасно каймаку. Теряю память я, рассу(док), Во мне так и горит желудок; Я не спала всю ночь — и посмотри, душа, Сегодня, верно, (я) совсем нехорошо. Всего мне (должно опасаться): Не смею даже почесаться, Чтоб крошку не родить с сметаной на носу Такой я муки не снесу. Любезный, миленькой, красавец, мой дружочек, Достань мне каймаку хоть крохотный кусочек". Мехмет (разнежился), собрался, завязал В кушак тарелку жестяную, Детей благословил, жену поцеловал И мигом (?) в ближнюю долину побежал, Чтобы порадовать больную. Не шел он, а летел — зато в обратный путь Пустился по горам, едва, едва шагая; И скоро стал искать, совсем изнемогая, Местечка, где бы отдохнуть. По счастью, на конце долины Увидел он ручей, Добрел до берегов и лег в тени ветвей. Журчанье вод, дерев вершины, Душистая трава, прохладный бережок, И тень, и легкой (?) ветерок Всё нежило, всё говорило: "Люби иль почивай!" — Люби! таких затей Мехмету в ум не приходило, Хоть (он) и мог (?). — Но спать! вот это мило Благоразумн(ей) и верней. За то Мехмет, как царь, уснул в долине; Положим, что царям (приятно спать) дано Под балдахином (на перине), Хоть это, впрочем, мудрено. (ВЯЗЕМСКОМУ.) Язвительный поэт, остряк замысловатый, И блеском (колких слов), и шутками богатый, Счастливый В(яземский), завидую тебе. Ты право получил, благодаря судьбе, Смеяться весело над Злобою ревнивой, Невежество разить анафемой игривой. вернуться
51
В последней незавершенной рукописной редакции четвертая строфа читается так: