Страница 5 из 15
В бункере двадцать комнат, и у каждого из родственников есть своя собственная. Однако постоянно здесь живут только родители, а также бабушка, Инна и я — одиночки среди семейных пар. У всех остальных есть городские квартиры в обычных домах. Никита с Камиллой, в силу своей публичности, боятся, что журналисты разнюхают про бункер, поэтому ночуют в своих апартаментах на двадцатом этаже новомодной высотки. Рафаэль по ночам пропадает в своей полуподвальной студии, а Тамара ждет его в квартире по соседству и приглядывает, чтобы муж не увлекся какой-нибудь хорошенькой живой натурщицей. Хуже нет, чем вампиру влюбиться в человека: пока взвесишь все за и против, пока соберешься с духом, пока решишь признаться ему в своих чувствах — глядь, а возлюбленный уже на пенсии. Шучу, конечно. На самом деле влюбиться в человека — самая большая глупость, которую только может совершить столетний вампир. Вера и Виктор живут через дорогу от своего ночного клуба. Инна уступила двушку на Кутузовском проспекте Максу и Маше после свадьбы, пока те делают ремонт в своей квартире в новостройке. А я не видела смысла в отдельной квартире. Да, поучения Лидии порой утомляют, зато семья рядом и я не чувствую себя одинокой. К тому же мне нравилось жить в комфортных условиях под землей.
Нашла! Черную кружевную блузку в последний раз надевала лет пятьдесят назад — надо же, я думала, что давно ее выбросила. Какой только винтаж не сыщешь на полках моего безразмерного шкафа! К блузке прекрасно подойдет пышная черная юбка из свежей коллекции Стеллы Маккартни. Так, теперь черные чулки и высокие сапоги на устойчивом каблуке — чтобы было легче месить кладбищенскую глину.
Блондинка в черном, которую отразило зеркало, могла бы выиграть конкурс на лучший готический костюм… если бы не была блондинкой! Придется идти на поклон к Лидии.
На минуту я задержалась у шкатулки с драгоценностями, перетрясла кольца и браслеты, но так и не нашла ничего, подходящего под мой новый образ. В сочетании с черной одеждой хорошо бы смотрелся браслет работы Фаберже с крупными кроваво-винными рубинами, который родители подарили мне по случаю окончания гимназии, но позже я его потеряла, о чем до сих пор жалею. Браслет был одним из лучших творений знаменитого ювелира и был изготовлен в единственном экземпляре по дизайну Лидии. Время от времени я просматриваю новости о продаже драгоценностей Фаберже в надежде, что браслет всплывет где-нибудь на аукционе Кристис. Но пока без результатов. Ладно, чтобы произвести впечатление на готов, хватит и старинного кольца, с которым я не расстаюсь со дня превращения. При случае могу сочинить для романтически настроенных готов сказку, что кольцо принадлежало моей прабабке и было подарено трагически погибшим возлюбленным. А теперь последний штрих.
Я выбежала в коридор, промчалась мимо скучающего Макса, глаза которого округлились при виде моего наряда, и поскреблась в дверь матери.
— Лидия, одолжишь тот черный парик, в котором ты изображала Белоснежку на прошлый Хэллоуин?
По семейной традиции, на Хэллоуин мы рядимся персонажами из сказок, пьем кровь с коньяком и читаем вслух Шарля Перро и братьев Гримм. Из Лидии в том году получилась прелестная Белоснежка, Инна была русалочкой, а я Золушкой — до ее превращения в принцессу. То есть в лохмотьях, с сажей на щеках и половой тряпкой на голове. Макс заявил тогда, что мой костюм — лучший из всех. Я вернула ему комплимент: племянник проявил фантазию, нарядившись в черный комбинезон, поверх которого фосфоресцирующей краской был нарисован скелет, и изображал Кощея. Лидия при виде нас даже на миг потеряла самообладание: у нее так потешно вытянулось лицо, что румяна в форме яблочек на скулах стали похожи на огурцы.
На этот раз Лидия, смерив меня оценивающим взглядом с головы до ног, процедила с неизменной улыбкой, отрепетированной на сотнях балов ее юности:
— Краше в гроб кладут.
— Надеюсь, это комплимент? — мило улыбнулась в ответ я.
Лидия, на мое счастье, препираться не стала, а подошла к шкафу-купе и, безошибочно открыв один из ящиков, достала оттуда парик. А я, взглянув на аккуратно разложенное по полочкам белье, только вздохнула. Интересно, в кого я такая растеряша и разгильдяйка? У меня в гардеробной такой беспорядок, что на поиски нужной вещи порой уходит полночи. Зато Лидия всегда знает, где у нее что лежит, будь то маскарадный костюм с прошлого года или томик с автографом Ахматовой, который она в последний раз раскрывала полвека назад. Я безропотно подставила голову, давая Лидии натянуть на меня парик и тщательно его расчесать.
— Ну вот, — одобрительно заключила она. — Совсем другое дело. Невеста Дракулы собственной персоной.
— Я тебя тоже люблю, мамочка! — Я клюнула ее в щеку и торопливо вымелась в коридор.
Макс при виде меня аж отшатнулся.
— Что, хороша? — Я весело клацнула собственными клыками и провела рукой по черным локонам. — Вот такая я добрая Белоснежка.
— Ты сейчас похожа на героиню «Семейки Адаме», — пробурчал племянник, глядя на меня исподлобья. Так отец смотрит на непутевую дочь, которая впервые собралась на школьную дискотеку: вдвое укоротила юбку и накрасилась самой яркой маминой помадой. Кажется, Макс забыл, что я, как-никак, его прапрапрабабушка!
— Вот и превосходно. Значит, за свою сойду! А теперь поехали к тебе за черной футболкой и черными джинсами. — Я потянула его к выходу.
— Подожди, а ты так не замерзнешь? — Он критично взглянул на тонкую кружевную блузку. — Вообще-то там прохладно.
— Не замерзну, — холодно усмехнулась я. Забота племянника меня развеселила. — Но хорошо, что напомнил.
Я сдернула плащ с вешалки в прихожей. С точки зрения тепла в нем нет никакой необходимости — я могу спокойно гулять по улице даже в январский мороз. Но чтобы не возбуждать подозрений у готов, лучше накину плащ.
— Только Маше ни слова! — напутствовала я его уже в машине, когда мы подъезжали. — Переоденешься — и быстро назад.
Когда Макс появился из подъезда пятнадцать минут спустя, я пожалела, что не могла проследить за его снаряжением. На его черной футболке, видневшейся из-под расстегнутой куртки, во всю грудь красовался жизнерадостный желтый смайлик. Ох, горе мне с ним!
— Что, другой футболки не нашел? — накинулась на него я, как только он сел за руль.
— Другая черная футболка у меня из Таиланда, — принялся оправдываться он. — На ней буддистский храм изображен. Вдруг для готов это как красная тряпка для быка?
— Ничего хуже такого смайла для них и быть не может! — простонала я.
— О'кей. Я переоденусь в майку с Таиландом? — Макс был готов на все, лишь бы отсрочить нашу поездку на кладбище. И я его понимаю. Племянник хоть и не робкого десятка, а приятного в прогулке между надгробиями мало.
— Сиди уж, — остановила его я. Но не удержалась и ехидно уточнила: — Может, у нее еще надпись на спине: «Жизнь прекрасна»?
— Неа, — широко ухмыльнулся Макс. — Там написано: «Улыбайтесь, люди любят идиотов».
Я молча закатила глаза и, наклонившись к племяннику, резко дернула молнию на его ветровке, задраивая ее до самой шеи.
— И только попробуй ее расстегнуть! — пригрозила я. — Все дело завалишь!
— Ты говоришь не как Белоснежка, а как разбойница из «Снежной королевы», — вконец развеселился он.
— Макс! — рассердилась я. — Перестань лыбиться, как идиот! Иначе готы тебя покусают. Их образ жизни — мировая скорбь и вселенская депрессия.
— Да ты что? — натурально удивился Макс. — Они это что, серьезно? Или прикалываются?
— Какие уж тут шутки! — Я строго дернула его за рукав, пресекая веселье. — Сам увидишь! Поэтому сотри с лица свои улыбки, забудь про свои шуточки и лучше откуси себе язык, чем дай смешку сорваться с твоих губ!
— Звучит жутко. — Макс принял напускной скорбный вид.
— Сойдет, — одобрила я. — А теперь поехали, а то нас уже заждались.
2
Кротовское кладбище отличалось своим древним происхождением. Большинству могил было больше ста лет: имена и даты жизни на покосившихся надгробиях наполовину стерлись, а дорожки, ведущие к ограде, поросли бурьяном. Уже не осталось на свете никого, кто помнил обитателей этих захоронений и приходил ухаживать за их могилами.