Привычка умирать

— Вы вот тут угощаете всех. У вас что. сегодня праздник, знаменательная дата?

Быстренько роюсь в памяти, но там ничего подходящего: местных праздников нет, иначе все присутствующие уже бы в лежку лежали, в Союзе тоже никакой даты нет и близко. Про день рождения врать не стоит, я вообще врать не люблю без острой нужды.

— Ну что-то типа того… — бубню я, одновременно прикуривая от любезно протянутой барменом спички. — У меня — ик! — удачный день, и мне хочется сделать этим людям приятное! — Я широко обвожу бар рукою и, качнувшись, едва не шлепаю его по губам. — Ой, извините, мистер… мистер…

Я-то ждал хоть фальшивого, но имени. А он даже не пикнул. И не отклонился, но взгляд из-под очков так и царапает мне лицо, хотя я не вижу его глаз. Выдержанный попался азиатик и лишнего, видать, не сболтнет. Ну что ж, нет так нет, жаль, но мне пора отчаливать, скоро здесь станет неуютно.

Жадно глотаю пиво.

— Бармен, повторить! — И стаканом по стойке! Теперь новую сигарету, а эту на пол. Охлопываю карманы. Отвешенной губой выражаю удивление — мол, нету зажигалки. А карандашик мой уже за манжетом… Поднять стакан и заглянуть под него. Нету? И еще раз по стойке!

Во, народ начинает оборачиваться. Полдела сделано.

— Извините, мне нужно отойти… — бормочу я, узрев в зеркале, что рядом с двойником моего парализатора возникают еще двое. Кажется, дождь собирается!

Отрываюсь от стойки, с трудом бреду вдоль прилипших к ней отдыхающих в направлении сортира. Троица отделилась от двери и пробирается меж столиками. В мою, кстати сказать, сторону.

А я падаю на первых попавшихся заседателей. И ближайшему — локтем в ребра, да побольнее. На! Тут же отваливаюсь и задеваю их соседа, приличных габаритов свиннера, тыльной стороной ладони. Да по ряшке! Он почему-то молчит, вытаращившись на меня, как снулый окунь на поймавшего его рыбака.

— Э, ты че!!! — пьяно ору я, а сам практически лежу на этом толстобрюхом, которому губу расквасил. Ну, соображай быстрее, врежь мне! — Че толкаешься!!! Я тебе ща толкану! — С этими словами отталкиваюсь от него и падаю на первых двоих, наступив толстяку еще и на ногу от души. До кучи.

Рев раненого аррикалера, визги-писки… Дошло, наконец! Толстяк за мной, но не тут-то было! Его руки хапают пустоту, потому что я, как подкошенный, валюсь на пол, подсекаю свиннера под коленки, и он с размаху всей тушей сметает разом пяток посетителей. Теперь будет дело! Откатываюсь под стол, замираю, а над головой закипает драка…

Сверху на столешницу обрушивается страшный удар, мне за шиворот течет пиво. Откатываюсь, получаю ногой в ребра — плевать! Двигаюсь на четвереньках под мебелью — следующий столик, еще один. Выход уже близко. Приподнимаюсь, тут же ныряю — над головой свистит бутылка, ее обгоняет стул, следом летит тщедушный пьянчуга, что дремал с самого начала в уголке у двери. Аи да снарядец из него получился! Массового поражения: руки-ноги совершают беспорядочные движения, и каждое смачно попадает в кого-нибудь из участников свалки.

Вот это да! Мастер “пьяного кулака”? Будь моя воля, непременно задержался бы посмотреть. Сейчас, увы, не до того: вновь вынырнув, вижу, как двое очкастых пытаются взять меня в клещи, отсечь от выхода. Один в открытую машет “Скатом”, у другого в руке тоже не вилка с сарделькой. Зато первый — мой знакомец — застрял у стойки, отбивается от наседающего свиннера. Даже отсюда я различаю рев: “Да он же с тобой был! Я сам видел!!!” Про меня, не иначе. За стойкой бармен что-то кричит в визиофон.

Уже не таясь, изо всех сил жму к выходу. У “Ската” дальность поражения — пять метров, а между нами вдвое будет. Нырком ухожу от размашистого ухаря с бутылкой, сшибаю с ног еще кого-то.

До двери уже рукой подать, когда совершающий очередной боевой вылет “пьяный кулак” залепляет мне носком ботинка точно между глаз. Искры! Я отчасти слепну, но не торможу — выход прямо передо мной. Двери разъезжаются — вылетаю, чиркая карандашиком туда-сюда над головой, и за моей спиной с треском и искрами рушится вывеска с метровыми буквами “Веселый Роджер”. Трах-ба-бах! Запах юрящей изоляции, пыль столбом. Из лопнувших галогеновых трубок змеями выползает перламутровый на свету газ и заполняет проход.

Улица пуста — думаю, это ненадолго. Реагирую на чье-то резкое движение справа — ухожу кувырком вперед, на ноги, делаю скользящий выстрел. Восприятие, реакция, все чувства в состоянии “броска” обостряются многократно. Уф! А это я, оказывается, заодно кейвовую пальму у входа срезал. Проход теперь закрыт надежно, а под пальмой извивается ужом еще один субъект, пытается дотянуться до своего “Ската”. Выходит, не зря я кувыркался, пиджак об асфальт изорвал.

Отшвыриваю его машинку ногой в сторону, хватаю молодчика за волосы:

— Кто вы?! Что надо?!!! Ну, быстро! — А сам уже карандаш на изготовку. И ведь могу башку ему отстричь. Легко. Меня сейчас инстинкт направляет, а он гласит “врагов не оставлять”. — Кто вас послал? Ты что, язык откусил? — Быстро обшариваю его карманы: в нагрудном находятся личная карта и какой-то пропуск.

Он вертит башкой, слабо трепыхается — я — то его не задел, зато пальма задела. Очки сползли на грудь, зрачки плавают порознь, на губах пузырится кровь. Даже жалко его стало. Молодой, совсем пацан.

Наконец пленник сфокусировал на мне зрение и смог выдавить из себя пару слов:

— Еретик! Изыди!

Я даже отшатнулся — совсем не то подспудно ожидал услышать. Но выяснять подробности уже некогда: в баррикаду мою импровизированную из бара ломятся, слева по улице приближается вой сирен. А неприятности с законом мне здесь ни к чему.

— Ладно, живи пока. В следующий раз башку снесу. А это возьму на память.

С этими словами я карандашиком чирикнул под корень его волосы — даже кожи прихватил лоскутик. Пнул легонько в висок, чтоб отключился, и деру.

Дальше началось привычное — оторваться, замести следы. Вернее — это было привычным делом в моей прежней, “смертной” жизни, но способы отхода давно наработаны, про запас имеется не одно убежище. Все, как раньше, осторожность — вторая натура.

Такси, надземка, портал, “прыжок” на другую планету, такси, подземка, портал… И так не один раз. Проследить цепочку проходных порталов — задача сложная даже для спецслужб. Во многих мирах у меня имелись виртуальные двойники, продолжавшие вести “фиктивную” жизнь — делали закупки, обменивались почтой, пользовались местным сервисом и всевозможными благами цивилизации. И, конечно же, предельно аккуратно оплачивали счета.

На Витебск-22А я прибыл уже не как Денис Перкинс, а как Андрей Дашкевич, коммивояжер, имеющий на планете некоторые коммерческие интересы и двадцать гектаров земли в экваториальной области. Арендовал быстроходный флаер и отправился в свое поместье.

Здесь все осталось без изменения с нашего последнего посещения, только осень раскрасила дикий парк в желто-багряные цвета. Даже перчатки моей Жен позабыто лежали на кушетке в холле. Я поборол острое желание немедленно с ней связаться — не стоит, пожалуй, в моем теперешнем состоянии. Отвыкла она от меня “такого”, обязательно почувствует неладное. То есть “неладным” это будет с ее точки зрения.

Впервые, наверное, за последние пару лет я ощущал лихорадочный подъем настроения. Словно, вынырнув из вязкой синтетики будней, соприкоснулся на миг со своей подлинной судьбой — жестокой и непредсказуемой, хмельной от адреналина порой больше, чем от водки, которая после иной акции казалась не крепче обычной воды. Я с малолетства дышал этой жизнью, она впиталась в мою кровь и, уж не знаю теперь, к добру или к худу, была отвергнута мною в тот день, когда я лег в машину обессмерчивания, именуемую “инфинитайзер”…

Придется здесь немного задержаться — поваляться в ванной, расслабиться, прийти “в норму”. Не стоит пугать Жен.

Я сделал домашнему компу соответствующие заказы и, пока джакузи заполнялась морской водой, пошел в медблок — меня ждало одно дельце, и чем раньше я его обстряпаю, тем лучше.