Страница 54 из 141
«Была изобретена особая форма использования специалистов, в чьей лояльности Советская власть могла ^усомниться. Оказалось, что академиков и конструкторов можно использовать не просто на лесоповале или железнодорожном строительстве… Лучше за каждым сидящим у микроскопа или стоящим за кульманом поставить охранника, на окна повесить решетки, а самим творцам за их „преступления“ дать лет по 10—15 строгой изоляции — и пусть себе творят».
Среди арестованных было много людей не только полезных, но и прямо необходимых для страны, в их числе немало ученых, технических специалистов, конструкторов и пр. Донос был самым обычным средством решения споров, сведения счетов и карьерного роста в этой среде. Менее удачливые попадали в «ежовые рукавицы», более удачливые занимали освободившееся место на ученом Олимпе.
Вообще масштаб репрессий в ученой и промышленной среде — особая тема. Кто и при каких обстоятельствах сажал разработчиков военной техники в условиях надвигающейся войны, почему наркомы безропотно «сдавали» их, какую роль в этом сыграли военные… Вопрос «глупость или измена» тут совсем не риторический, и тема саботажа в армии и оборонном комплексе накануне войны еще ждет своего исследователя.
Но, как бы то ни было, приняв наркомат, Берия столкнулся с фактом: в его ведомстве находились сотни ученых, и использовать их на общих работах — государственное преступление, да и по-человечески жалко…
…Историю конструктора Туполева Серго Берия знал, по-видимому, из двух источников — от отца и от самого Туполева. Вот что он пишет:
«Так называемое „Дело Туполева“ от начала до конца было выдумано. Отец это понял. Но было признание самого осужденного. Какими способами в тридцать седьмом году получали такие признания, известно…
Когда мой отец вызвал его на беседу, был потрясен. Туполев находился в тяжелейшем физическом и психическом состоянии.
— Я был буквально ошеломлен тем, что говорил мне Лаврентий Павлович, — рассказывал мне позднее сам Туполев. — Откажитесь, сказал, от своего признания. Вас ведь заставили это подписать…
По его же словам, он просто не поверил новому наркому и расценил все это как очередную провокацию НКВД. Он уже отчаялся ждать, что кто-то когда-то попытается разобраться в его судьбе. Три месяца Туполев упорно настаивал на том, что он понес заслуженное наказание за свои преступления. Окончательно, рассказывал мне, поверил отцу лишь тогда, когда услышал:
— Ну, хорошо, ну, не признавайтесь, что вы честный человек… Назовите мне лишь тех людей, которые нужны вам для работы, и скажите, что вам еще нужно.
По приказу отца собрали всех его ведущих сотрудников, осужденных, как и сам Туполев, по таким-же вздорным обвинениям, и создали более-менее приличные условия для работы. Жили эти люди в общежитии, хотя и под охраной, а работали с теми специалистами, которым удалось избежать репрессий».
Так появились «шарашки».
Как теперь модно говорить: почувствуйте себя наркомом!
Перед вами лежит явно дутое дело. Что делать? Писать на нем: «Освободить!», показывая подчиненным пример беззакония обратного свойства? Но вы не имеете права взять и освободить заключенного. Фактически по каждому делу надо провести повторное следствие — а половина следователей только вчера получила удостоверения и не умеет даже толком заполнить протокол, вторую же половину надо проверять и проверять на предмет запачканности кровью. Если речь идет об уже осужденном, надо еще и добиться отмены приговора, а у судейских собственная гордость. А время идет…
Не все так просто, правда?
Почувствуйте себя наркомом!
У вас есть шкаф, в котором шестьсот тысяч дел. Половина из них дутые — а может быть, четверть, а может быть, три четверти. Вы этого не знаете. С кого начать? С ученых? С военных? С собственного, ведомства — работников НКВД? А время идет…
Время идет, ученые, элита, золотой фонд страны, сидят по камерам, дрессируя тараканов, или валят лес, немцы спешно разрабатывают новые танки, самолеты, война все ближе…
Так «шарашки» — это хорошо или плохо?
Надо сказать, сориентировался Берия быстро. Уже 10 января 1939 года он подписывает приказ об организации Особого технического бюро при наркоме внутренних дел и под его руководством. Тематика — чисто военная. В состав бюро входят следующие группы:
а) группа самолетостроения и авиационных винтов;
б) группа авиационных моторов и дизелей;
в) группа военно-морского судостроения;
г) группа порохов;
д) группа артиллерии снарядов и взрывателей;
е) группа броневых сталей;
ж) группа боевых отравляющих веществ и противохимической защиты;
з) группа по внедрению в серию авиадизеля АН-1 (при заводе № 82).
Как видим: авиация, военно-морской флот, боеприпасы, химзащита… сколько народу из важнейших оборонных отраслей вместо того, чтобы работать, сидят. Не каждый враг сумеет нанести такой удар.
Но вернемся к Туполеву. Осенью 1938 года его перевели в бывшую трудовую колонию в поселке Болшево, и вскоре последовало задание от Берия: разработать четырехмоторный пикирующий бомбардировщик. Задача была технически невыполнимой, о чем Туполев и сказал наркому. После он рассказывал своим товарищам:
«Мой доклад вызвал у Берия раздражение. Когда я закончил, он взглянул на меня откровенно злобно. Видимо, про ПБ-4 он наговорил Сталину достаточно много, а может быть, и убедил его. Меня это удивляло, из прошлых приемов у Сталина я вынес впечатление, что он в авиации если не разбирается, как конструктор, то все же имеет здравый смысл и точку зрения. Берия сказал, что они со Сталиным разберутся. Сутки я волновался в одиночке, затем был вызван вновь. „Так вот, мы с товарищем Сталиным еще раз ознакомились с материалами. Решение таково: сейчас и срочно делать двухмоторный. Как только кончите, приступайте к ПБ-4, он нам очень нужен“. Затем между нами состоялся такой диалог:
Берия: Какая у вас скорость?