Язычник

– И тебе того же. Что за дивная лодка? Ни одного шва не видно. Неуж из цельного куска дерева выдолблена?

– Почти угадал.

– Посмотреть можно?

– Смотри, за погляд денег не беру.

– Знамо дело!

Мужик воткнул копьецо в землю, перебрался на шлюпку и залез внутрь. Через иллюминаторы во внутреннее помещение вливался солнечный свет.

– Это что? – Мужик пощелкал ногтем по прозрачному пластику.

– Окно.

– И через него видно все, не как через бычий пузырь. А ковры где взял? Из Хорезма?

– И снова угадал. Купец, наверное?

– Как есть торговый гость, сейчас с обозом во Владимир еду. Шкуры везу, зуб моржовый.

– Богатые товары, – одобрил Илья.

– А то! У меня охотники на трех заимках, да бортники еще.

Мужик ухватился за ковер, пощупал, зачем-то понюхал.

– Добрая вещь! Продай!

– Что дашь?

Цен на вещи Илья не знал. Да и есть ли деньги? Или здесь все на куны меняют? Не исключен и натуральный обмен.

– А сколь просишь? – Купец хитро прищурился, а Илья лихорадочно вспоминал, чем рассчитывались на Руси в древности.

– Гривну!

Илья не представлял, много это или мало, и ляпнул первое, что на ум пришло.

Купец возмутился:

– Да ты что! Это же грабеж средь бела дня!

От возмущения он попытался выпрямиться и приложился головой о пластиковый потолок.

Илья понял, что перегнул палку:

– Так за оба ковра!

Фактически он снизил цену вдвое, но купец покачал головой:

– Не согласен!

– Ну хорошо, забирай лодку и оба ковра.

По понятиям Ильи – уже много, но купец за скоропалительное предложение ухватился. Дивная лодка и два ковра! И что, что мачты нет и паруса? Под веслами ходить может. Зато окошки прозрачные, и крыша есть. Весь ценный груз в сохранности будет, и гребцам хорошо – ни дождь, ни ветер им не помеха.

По лицу купца Илья понял, что прогадал.

– И ты меня в Суздаль на телеге доставишь, с харчами, – добавил он.

– По рукам! – Купец протянул руку, и Илья пожал ее. Он не знал тогда, что рукопожатием скрепил договор.

Купец обрадовался:

– Эй, перегружайте товар в лодку!

– Погоди, – остановил его Илья, – ты еще не заплатил, а уже распоряжаешься.

– За этим дело не станет.

Купец полез в мошну, болтавшуюся на поясе, достал монеты, отсчитал.

– Вот, двадцать пять кун, или гривна.

Такие монеты Илья видел впервые и потому не знал, обманывал его купец или честно рассчитался. Он сунул монеты в карман куртки и застегнул клапан на «молнию».

Встав цепочкой, мужики перегрузили товар. Весь груз и половину шлюпки не занял. Илья посмотрел на ватерлинию – до полной загрузки было еще далеко.

Купец переговорил со своими людьми, отдал распоряжения.

С лошадьми остался один возчик. Он привязал уздцы каждой лошади к телеге предыдущей и развернул обоз.

– Чего всем возвращаться? Должен на лодке кто-то грести – али не так?

Мужики спустились в шлюпку – иллюминаторы их также немало удивили. Но купец прикрикнул, и мужики расселись по скамьям и разобрали весла, которых на шлюпке было три пары.

Отвязали швартовы и стали грести.

Илья сначала на румпеле сидел, правил, но купец присмотрелся и вскоре сел на румпель сам.

Шлюпка шла ходко. И то: мужики на веслах были физически сильные, не за компьютером сидели. Деревенский труд – он усилий требует.

Купец от хода шлюпки был в восторге и все цокал языком.

– Даже лучше лодьи или ушкуя новгородского! – радовался он обновке.

По своим размерам шлюпка и в самом деле не уступала лодье, поскольку весила впятеро меньше, да и обводы ее были гладкие, скорости способствовали.

Когда они пристали к берегу для отдыха и обеда, было уже три часа пополудни. К этому моменту местность уже изменилась, на берегах появились небольшие леса.

Выбрались на берег. Мужики нарубили валежник, насобирали сушняк, развели костер и подвесили на рогулины котел с водой. Они все на Илью поглядывали: одет необычно, роста огромного. Для современника Илья рост имел средний, 175 сантиметров, а тут в сравнении с ними казался гигантом, мужики ему по плечо приходились. Акселерация! Каждое поколение было немного выше своих родителей.

Один мужичок, оказавшись наедине с Ильей, воровато огляделся и тихо сказал:

– Эх, не купец ты, парень! Прогадал! Вокруг пальца обвел тебя купец.

– С чего решил?

– Он тебе малую гривну отдал, да еще и киевскую.

– Сочтемся.

А что Илье еще отвечать, если он местных денег не знал? Это он уж потом выяснил.

Славяне находились на перекрестке торговых путей между Европой и Востоком. Своих денег первоначально они не имели, но торговля была развита. Европейцы закупали на торгах лен и пушнину, по необходимости – зерно, рассчитывались золотыми и серебряными монетами. По современным меркам 100 килограммов пшеницы стоили 53,4 грамма серебра. После нескольких столетий пользования чужими монетами Русь созрела к выпуску своих. Ярослав Мудрый стал чеканить сребреники, князь Владимир – златники. Каждый златник по весу приравнивался к 85,25 грамма серебра и назывался гривной. Ее-то стоимость и вручил купец Илье.

Такая гривна менялась на 25 серебряных динариев или дирхемов, которые славяне называли кунами. Малую гривну приравнивали к 20 ногатам. Две малые гривны составляли одну большую, имевшую весом 170,5 грамма.

Была еще гривна новгородская, весом 204,7 грамма. При покупке или продаже покупатель и купец обговаривали, о какой гривне идет речь. Выходило, что и шлюпку и ковры купец купил у Ильи выгодно, за полцены. Для Ильи это стало уроком.

В 970 году на территории Европы началась сильная засуха, продолжавшаяся 48 лет подряд. Голод привел к скупке зерна на Руси в больших объемах и утечке серебра и золота на Русь. В ходу появилось много иностранных монет.

До момента продажи Илья полагал, что гривна – это нечто единое, целое, да так оно и было. Новгородская гривна была в виде палочки с округлыми концами, а киевская большая – шестиугольная. Но на обеих стояли оттиски княжеской печати, подтверждающие их подлинность.

Похоже, купец был еще тот жук, и полностью доверять ему было нельзя.

Когда кулеш поспел, все уселись в кружок вокруг котла и стали хлебать из него по очереди деревянными ложками.

Илья сбегал в шлюпку, принес оттуда одноразовую посуду и положил кулеш себе на тарелку.

Команда купца смотрела на его манипуляции с удивлением.

– Брезгуешь? – спросил купец.

– Нет, просто так удобнее.

Илья отдал одну тарелку купцу. То попробовал есть с нее – действительно удобно, не надо каждый раз кланяться.

Команда доела все, что было в котле, и один из мужиков стал мыть его в речной воде, оттирая остатки изнутри и копоть снаружи песком.

Купец поинтересовался:

– Звать-то тебя как?

– Ратибор. – Илья не замедлил с ответом – Макошь называла это имя из его прошлой жизни.

– А я думал, иноземец ты, торговать приехал. А ты свой. Какого роду-племени?

– Вятичи.

– Видал я ваш народ.

– А одежа почему такая?

– У свеев сторговал, удобная.

Илья не понял, из каких таких глубин памяти всплыли эти слова. Или это Макошь незримо и неосязаемо помогала ему?

– Ага, ага, понятно. Только и я с норманнами торговал, токмо одежи такой не видел.

Илья пожал плечами. Рубахи на купце и работниках его были расшиты орнаментами. Один рисунок отличался от другого, но было и общее. Рисунок каждого племени был своеобразен, и по нему знающий человек мог сразу сказать, какого роду-племени перед ним человек, какое место занимает в иерархии и женат ли. А у женщины – так даже количество детей можно было определить.

А купец не отставал:

– Не изгой ли?

«Изгоем» называли человека, изгнанного из племени за неблаговидный поступок. Не преступление вроде кражи или убийства – за них карали по «Правде», а именно за проступок. Например, струсил в бою, не помог своим на охоте – да мало ли чего еще? Такой изгой не пользовался защитой и покровительством племени, не имел права вернуться в него и жить вместе с соплеменниками. Даже имя его запрещалось упоминать в племени, как будто и не было на свете такого. Изгой был отщепенцем и мог рассчитывать только на себя.