Прямо сейчас

– А вы-то сами, Артем Алексеевич, попить чайку не хотите? – прервав работу на компьютере, спросила секретарша мужчину, который сопровождал Кутыкина.

Артем Алексеевич отказался, а сам обратился с вопросом к писателю.

– Это, наверно, очень трудно – писать книги?

Он сказал нарочито бодро, как видно, в расчете на то, что этот тон заставит беллетриста откликнуться. Но ответом было молчание. Артем Алексеевич выдержал паузу, достаточную для того, чтобы писатель мог отреагировать, но Виталий так и не проронил ни слова.

– Может, вам снять очки? – спросил Артем Алексеевич у Кутыкина. – Неудобно в таком виде идти к президенту. В темных очках. Нехорошо.

Сопровождающий хотел было еще что-то сказать, однако передумал и только откашлялся.

Кутыкин молчал. Секретарша продолжала печатать, а перед внутренним взором писателя (щека на траве) продолжал бегать ежик.

* * *

…Тем временем, президент России Владимир Паутов в задумчивости стоял у окна в своем кабинете. Мощным плечом он опирался о раскрытую створку, и складывалось впечатление, что крепкая оконная рама прогибается под его непроизвольным напором и вот-вот треснет с жалким хрустом, словно сделана из тоненьких реек. Фигура у лидера самой просторной страны мира была действительно могучей, почти квадратной, под стать державе. Такой комплекции хватило бы на двух человек.

Вид из кабинета Сенатского дворца, открывавшийся на древнюю Колокольню «Иван Великий», настраивал на философские размышления. Собственно, президент как раз и думал о том, что составляло смысл его жизни, о годах – уже десятилетии! – верховной власти. Он пытался быть беспристрастным, старался отстраненно думать о себе, оценивая, что сделано за это время.

Десять лет – подходящая дата для обобщений и оценок. Десять лет! Бесчисленные заседания правительства, выступления на всевозможных форумах и конференциях, несчетное количество международных переговоров, поездок по стране и миру, отработанных улыбок при перерезании красных ленточек на фоне новых домов культуры, больниц, стадионов, огромное число бесед с «простым народом», распеканий нерадивых чиновников, телемостов, онлайн-конференций, интервью… И это только верхняя часть айсберга. А сколько работы невидимой! Сколько сил потрачено на продумывание и воплощение всяческих коротких и многоходовых комбинаций в борьбе с оппонентами внутри страны и с внешними недоброжелателями!

Конечно, интриги всегда удавались ему и были даже в радость. Кто-то из тех, с кем он стартовал на пути к заветному трону, разбивался на бурных порогах политической реки и, если удавалось не утонуть после этого и догрести до берега, до какой-нибудь тихой, более или менее доходной должности, считал, что ему повезло. Он же в передрягах борьбы за власть всегда чувствовал себя, словно рыба в воде, и вопреки любым проискам всегда двигался только вверх по течению, как лосось, идущая на нерест. Сколько усилий, времени, нервов на это потрачено! Он уже десять лет уверенно удерживает за собой пост главы государства. Но что в итоге? Чем он может гордиться, если говорить об этом не перед телекамерой, а просто самому себе – сейчас и здесь, в Кремле, среди храмов и дворцов, которые видывали по-настоящему великих царей империи. Чем запомнится миру он, сегодняшний самодержец России? Что напишут о годах его правления в учебниках истории?

В этот момент располагавшаяся позади массивного президентского кресла небольшая потайная дверь, поверхность которой не отличалась от отделки стены, без стука раскрылась и в кабинет впорхнула молодая блондинка. Ее легкий сарафан контрастировал с напыщенно-официозным убранством кабинета.

– Привет! – сказала она Паутову. – Мне сказали ты еще не начал прием.

– Э-э, да, – ответил, оборачиваясь, президент.

– Отвлекаю, да? – искренне виновато, но одновременно и с лукавой улыбкой спросила она. – Я только на секундочку, посмотрю на моего Вову свет Иваныча и убегу.

– Да, минутка у меня есть, – ответил Паутов. Морщинки на его лбу расправились, он улыбнулся ей в ответ и добавил:

– Для тебя есть.

– Я придумала новые обнимашки, – сказала она и, подскочив к Паутову, неожиданно вскинула вверх правую ногу, так что ее ступня, обутая в изящную туфельку (из тех, что называют балетками, без каблука) оказалась у него на плече.

Он вскинул брови и охнул от удивления, но впрочем, тут же подхватил ее за талию и, чуть приподняв, прижал к себе, пах к паху.

– Это действительно новое слово в обнимашках, – сказал Паутов, светясь улыбкой.

– Ну, как думаешь, кто еще может обнять тебя в таком шпагате?

– Никто. И никогда.

– А еще что ты сейчас думаешь? – с озорством прошептала она. – Лично я вот думаю, что мы могли бы в такой позе не только обниматься… Как тебе такой сюрприз?

– Да… идея мне нравится. Это большой плюс, что ты у меня цирковая акробатка. И с меня тогда тоже сюрприз. Я обязательно придумаю что-нибудь необычное. Но, Леночка, радость моя, сейчас… у меня дела.

– Ладно, извини, – она счастливо улыбнулась и, чуть отстранившись, непринужденно опустила ногу с его плеча.

– Там уже люди ждут, а я хотел до приема еще кое о чем подумать.

– Еще кое о чем? – снова с лукавой улыбкой уточнила Елена, впрочем, всем своим видом показывая, что это всего лишь шуточный вопрос, который не требует ответа, и что она больше не намерена отвлекать его.

– Да, – Паутов вздохнул, вспомнив о том, о чем думал перед ее появлением.

– Дела державные, понимаем. Все, я испаряюсь.

Она нежно поцеловала его в шею и было шагнула прочь, но Паутов придержал ее за локоть.

– Не столько державные, сколько… гм… вообще… о жизни… – лоб Паутова прорезали морщины. Он хотел поделиться с Еленой своими размышлениями, однако не был уверен, стоит ли открывать ей свои тягостные мысли. Чем она, в самом деле, может помочь, такая молодая и неопытная в сравнении с ним?

– Когда я думаю о жизни, – сказала она, – я закрываю глаза и представляю себе, где бы я была, с кем и что я бы делала, если бы могла свободно выбирать. Ну, без оглядки, не знаю, на деньги, там, или еще на что-то. А ты как думаешь о жизни?

– Я? Э-э… я просто думаю… просчитываю.

– А ты попробуй сделать, как я. Закрой глаза. Ну, закрывай, это две же секунды.

Паутов с сомнением пожал плечами, но закрыл глаза.

– Так. Теперь забудь про все проблемы. Вот какая картина у тебя перед глазами – это и есть твоя мечта.

Елена смотрела на Паутова, тот все не открывал глаза. Похоже, он всерьез отнесся к эксперименту.

– Ну, что-нибудь видишь?

– Да, – ответил он и открыл глаза. Она улыбнулась, радуясь, что ее рецепт пригодился, однако не стала расспрашивать его о том, что он представил себе.

Паутов испытующе смотрел ей прямо в глаза, словно пытался угадать что-то или определиться с чем-то.

– Я пойду? – спросила Елена.

– Да, – с несколько отсутствующим выражением на лице ответил Паутов.

– Все в порядке?

– Да, – на сей раз ответ его был более твердым, морщины на лбу расправились, – все нормально. Давай, тебе пора. Не обижайся.

– Ну что ты, это ты не обижайся. Мне просто не терпелось сказать тебе про мое обнимательное открытие. Мы эту позу потом обязательно попробуем, хорошо?

– Можешь не сомневаться.

Они поцеловались, и Елена, больше не задерживаясь, скользнула в ту же дверь, в которую вошла.

Несколько секунд Паутов с глуповато-счастливой улыбкой смотрел на эту дверь. Но затем снова устремил взгляд в окно, на Ивановскую площадь, и улыбка пропала с его губ. Он вернулся к мыслям о своих годах в политике. О своей роли в истории России. Он мысленно так и сформулировал для себя вопрос: какова его роль в истории России. Звучит, конечно, помпезно, Паутов даже усмехнулся. Но, с другой стороны, кто другой, как не глава государства, вправе задать себе этот претенциозный вопрос? Он не просто вправе спросить себя об этом, а даже обязан сделать это, после десяти-то лет на президентском троне. Итак? Не ввязался ни одну большую войну. Не вогнал страну и в одну слишком масштабную реформу, которая неизбежно ухудшила бы жизнь большинства людей. Ни одного дурацкого шапкозакидательского проекта. Хотя возможности и соблазны были. Это плюс? Еще какой! Безусловное благо для любой страны. Но оценит ли кто-нибудь это достижение? В большой истории, в истории с заглавной буквы сохраняются только яркие события, захватывающие дух прорывы, а не каждодневная возня. Людям нравятся эффектные сальто, а не эффективная размеренная походка.