Осада

Через четверть часа Манана заметила нечто странное в действиях русских. Прежде они неторопливо перетаскивали убитых мертвых на дорогу, теперь же, спешно свертывались, оставляя даже посты на тропах из деревушки; солдаты грузились в «Уралы» и, не скрываясь, бежали.

В группе воцарилось тревожное недоумение. В самой деревне все по-прежнему: по дороге от дома к дому бродили неторопливо умершие. А русские уже покинули и территорию кладбища, кто не попал на броню, бежал за колонной. Последними отошли минеры – они вновь восстановили защиту от поползновений из села, наглухо перекрыв единственную дорогу, и теперь россыпью метнулись на ближайшие холмы, так стремительно, словно от этого зависела их жизнь. Михо поднял указательный палец вверх и произнес вполголоса одно-единственное, все объясняющее слово:

– Воздух, – прошептал он, осторожно подбирая автомат. Бахва снял с предохранителя карабин и, вместе с Важей, спешно стал спускаться с холма. Идти приходилось в обход, чтобы не заметили русские, находящиеся по ту сторону холма.

Тропа сделала резкий извив, поворачивая последний раз, и устремлялась вниз к реке, выводя их к месту рандеву с минерами. Шум над головой, вначале едва слышавшийся, подобный сонному шмелиному гудению, сейчас резко усилился, волной накрыл их, ударил по ушам. Бахва приказал немедленно скрыться под завесой рододендрона. Сам он, высовываясь из-за кустов, наблюдал за деревней. И уже не видел, что сестра, спрыгнув с тропы, под шум приближающихся вертолетов, стала заходить к русским с тыла, еще несколько шагов, и она, преодолев последние метры до речушки, оказалась на расстоянии крика до минеров. Которые, ничего не подозревая о засевшей грузинской группе диверсантов, сами торопливо переходили брод и начинали энергично размахивать белыми тряпками, подпрыгивать и что-то кричать, чтобы пилоты вдруг не приняли их за разбежавшихся мертвецов.

Бахва усмехнулся про себя. И вдруг увидел вертолеты. Два, четыре, пять «Ми-восьмых» неторопливо, с одной им присущей неловкой грацией раскормленных грузовиков смерти, подлетали к селу. Первый пролет – группа нервно попряталась в ближайшие кусты, Манана укрылась за листьями чертополоха, выцеливая русского, стоявшего по колено в воде и жадно пившего из речушки. Второй, помоложе и оттого беспокойней, по прежнему энергично махал платком, глядя на пролетавшие над ним вертолеты, и показывал на своего товарища, лишь раз вяло показавшего кулак с поднятым вверх пальцем и затем приникшего к кристально чистой воде речушки. Она взяла на прицел опытного, но в этот момент вертолеты, прогромыхав над головой, скрылись за холмами, оставив в воздухе звенящую тишину, напоенную знакомым шмелиным гудением. Пилоты пошли на широкий круг, выявляя все мертвые цели и всех, рассыпавшихся подальше от села, живых. А затем вернулись.

Первый залп – ракеты с шипом, с ревом сорвались с узлов подвесок и, окутав машину, мгновенно растворившимся за кормой вертолета облачком, ушли вниз. Грохот сотряс горы. Важа попытался броситься к краю тропы, чтобы увидеть уничтожение знакомого села, но Нодар и Михо не дали ему этой возможности, придавили к земле и долго держали. И когда следующий удар накрыл деревню, Важа попросил отпустить его голосом, в котором не было ничего, кроме полного опустошения.

Бахва смотрел, не отрываясь, как машины смерти, даровали смерть тем, кто внезапно потерял ее, завороженный тем, с какой легкостью можно превратить в пыль все то, что создавалось десятилетиями, и, быть может, веками пребывало в неизменности – и теперь несколько минут, и от прежнего Мели не останется ничего. И только слабая человеческая память еще будет какое-то время хранить воспоминания о селе.

Вертолеты, словно обожравшиеся падали стервятники, медленно кружили над селом. Ракеты у них закончились, над Мели теперь бухали пушки, разнося в щепы, в куски то, что еще сохранилось от села. От жителей его – от тех, кого по привычке еще можно было поименовать его жителями. Изредка строчила скорострельная двадцатимиллиметровая пушка с турели, ей вторили пулеметы. Над селом повисли тяжелые клубы дыма: что-то горело, смрад тянулся от села в сторону речушки, развеивался легким ветерком над кладбищем. Вертолеты кружили в небе, их винты разгоняли чад, поднимавшийся от развалин, их пушки, ухая, поднимали все новые клубы дыма, несшего в себе запахи земли, бетона, камней. Клубы долетали до холма, за котором скрывалась группа, и медленно оседали на листьях, покрывая их светло серым налетом вечности. Тонкой коростой, словно призванной защитить их, ныне прячущихся, хотя бы на время от той, что танцевала над Мели в сопровождении своих механических слуг.

И вдруг наступила тишина. Вертолеты поднялись над селом, и ушли на север.

Бахва поднял голову, пристально вглядываясь в небо. Непонятно было, что это – новый приказ, отменяющий старый или выполненное задание. Он посмотрел на часы – прошло всего пятнадцать минут  с момента прибытия вертолетов и до окончания их работы, и то, что он видел сейчас на месте села, казалось миражом. Странным наслоением чужеродной реальности, внезапно вторгшейся в обыденность Верхнего Кодори. Груды развалин, еще дымящиеся, развороченные сады; изничтоженные до основания, дома, вскрытые погреба, – ракеты целенаправленно пускались в фундаменты домов, чтобы уничтожить и тех, кто был в доме, и тех, кто пытался спрятаться в обычно прочном, надежном подвале, построенным специально на случай бомбардировки. Сейчас Бахва видел лишь дыры в земле, множество дыр, из которых исходил пар, и поднимались клубы дыма, уже не белесого, но черного, невыносимо зловонного. Такой запах может быть только на потревоженном старом могильнике.

Он снял бинокль и стал всматриваться в уничтоженное село. Вздохнул тяжело. Поднялся, и приказал своим выбираться из зарослей.

– Все кончилось, – чуть дрогнувшим голосом произнес он. – Пошли.

Группа медленно поднималась, выбиралась из зарослей. Мананы в первые несколько мгновений он не увидел, растерянно покрутил головой. И наконец, заметил – она продолжала смотреть в оптический прицел винтовки, хотя цель скрылась из виду. Лишь когда подошел Бахва она опустила ствол М-16 и повернулась к мужчинам.

– Русские отошли, – сказала она. – Я наблюдала за теми двоими, они пошли вниз по реке.

Договорить не дали. Знакомый, едва слышный полет шмеля. Группа неспешно спускалась к речушке, заросли кончились, теперь они находились на открытом пространстве.

– В стороны! – рявкнул Бахва.

Важа прыгнул метров с трех в реку, фонтаны брызг окутали его, на мгновение скрыв от глаз. Вертолет возвращался, стремительно пожирая разделявшее их расстояние. Бахва поднялся чуть выше по холму, Манана спрыгнула вслед за Важей. Нодар и Михо разбежались по тропе. Но и только – им обоим прятаться некогда.

Жужжание немедленно переросло в рев – и в то же мгновение вертолет пронесся над их головами.

Нодар сориентировался первым – он выхватил платок и немедленно замахал им. Не помогло, в просвете меж двумя ближайшими по течению реки холмами было видно, как «Ми-8» разворачивается, заходя на цель.

Михо повезло немногим больше, он успел, до подлета машины, скрыться за вылезший из земли камень, съежиться за ним, став недоступной мишенью. Нодару же осталось только бежать, быть быстрым и ловким, чтобы уйти в тень, стать невидным стрелку.

Крупнокалиберный пулемет саданул по речке, вздымая фонтаны брызг, затем по камням, по чертополоху, рубая листы в мелкие клочки, разрывая почву, разбрасывая ее по сторонам. Снова по камням. И затем по оступившемуся, отползавшему с полосы огня Нодару.

А через миг пулемет замолчал. Вертолет залетел за холм и перестал быть виден. И снова пулемет его заработал. На сей раз глухо, холм поглотил грохот. Удар снова пришелся по Мели.

– Манана, Важа, давайте по течению! – выкрикнул командир. Вертолет должен был выйти на второй круг. Михо выглянул из-за камня, вслушиваясь в далекий шмелиный гул.

Бухнула пушка, еще раз, затем, помолчав, еще. Тот маневр вертолетов был отсрочкой для мертвых, которые за это время должны были подняться и выползти из своих убежищ. Те, кто еще мог подняться и выползти, чтобы продолжить неустанное свое блуждание среди уничтоженной до камня деревушки.