Осада

80.

На день рождения пришло трое из пятерых обычно приглашаемых. Та, что Оперман когда-то считал своей девушкой, а потом хорошей знакомой, исчезла на прошлой неделе, обратилась, другой уехал к родным в Минск, считая себя там в большей безопасности. Так что, помимо Бориса Лисицына, Леонида навестили его старые друзья, Игнат Агафонов и Алексей Ипатов, последний больше друг Бориса, – вместе учились в МГУ, затем в аспирантуре, но вот после отношения не задались, встречались все реже и все больше, приглашенные Леонидом, у него дома. Не сошлись воззрениями: Ипатов являл собой пример типичнейшего интеллигента-либерала. Работал на соседней кафедре, изредка их пути пересекались в расписании; человек он был тихий и незаметный. Игнат же был самым молодым, да, пожалуй, самым удачливым из компании. Писатель, завоевавший популярность еще десять лет назад, в двадцать два года; тогда и сейчас он кормился на ниве «космических опер» и по случаю подарил Леониду свой последний труд, вернее, переиздание тетралогии «Поход «Святославича»» под одной обложкой, посвященной беспрерывным сражениям флагманского крейсера космического флота России, с превосходящими силами инопланетян и вырожденцев-землян, – за последними недвусмысленно угадывались представители блока НАТО. Вырожденцы, именно так они именовались в романах, крепко сошлись с насекомообразными инопланетянами и сильно досаждали русским постоянными набегами на их колонии – крейсеру без дела сидеть не приходилось.

Книги Агафонова Оперман, несмотря на подарки, не читал, но знал, те пользовались популярностью, его простой слог и дотошные батальные сцены с реками пролитой крови, а так же изрядной подперченые эротическими описаниями отдыха наших воинов, снискали большую любовь инфантильных мужчин и возбужденных подростков, охотно отдававших кровные три сотни рублей за новые сражения с кровью и клубничкой, восторгаясь трескучей пропагандой могущества России, наконец-то уделывавшей всех и вся – а хотя бы и через триста пятьдесят лет. Сказать по правде, Игнат не без трепета относился к величию отечества, иначе бы не дарил все свои выходившие опусы Оперману, считая, раз тот верит в прошедшее могущество и благодать СССР, то почему бы ему не поверить в светлое будущее обломка этой империи. Впрочем, разговоры напрямую давно закончились, и Агафонов подсовывал книги с многозначительными дарственными, не переставая надеяться на бессознательное Леонида.

Вот и сейчас. Стоило заговорить о начале развала России, он немедля вскочил с места. Заявил, что все это временно, что войска примут меры к подавлению, как они уже делали, что правительство держит проблемы на контроле и Пашков постоянно в телевизоре отчитывается перед населением, что сделано, короче, шевелятся все, потому что проблема огромная. Настоящий вызов России, не чета прежним. Так и сказал.

– Я еще подумал, – добавил Агафонов неожиданно, – что это не просто проверка на прочность, но и шанс доказать себе и другим, что мы сможем. Ведь сколько стран сгинуло уже, а мы все держимся.

– Держимся? – немедля среагировал Ипатов. – Да ты смеешься .что ли. Кавказ мы уже потеряли …

– Ну конечно! Я согласен, от Кавказа надо временно избавиться пока там чечены друг друга не переколотят, а их не передушат зомби. И только потом входить. А то получается зря силы расходовать. А они на Крым все пошли.

– Еще одна авантюра. На кой черт нам сейчас Крым?

– К слову, это самое безопасное место в России, а то и мире. Ведь я не знаю страны, где была бы тишь да гладь и все боролись бы с мертвяками, как один.

– Австралия, к примеру, или Новая Зеландия, – стал вспоминать Ипатов. – Но то что Крым безопасен, так это к Корнееву. Он там огнем и мечом всех подряд, без разговоров. Ту же Феодосию, он же выжег на корню. Он там геноцид татар устроил.

–  А ты бы на его месте стал их щадить? После погромов, которые они устраивали, после тысяч вырезанных русских. Еще скажи, как раньше, про Чечню, чегой-то русские забыли и в Крыму, когда это не их вотчина. Пускай режут и дальше.

– Геноцид русских татарами сильно преувеличен. Я знакомился с информацией из всех доступных источников и уверяю, что татары резали их не больше, чем русские татар.

– Будем меряться, кто кого больше нарезал? Да как только Хохляндия получила свою независимость, и Ельцин ей Крым за здорово живешь, отдал, гад, татары сразу стали требовать автономии. А поскольку были в меньшинстве, стали резать русское большинство. У нас тоже до поры до времени это стыдливо утаивали. И только сейчас посмели заговорить.

– Когда Пашков отмашку дал.

– Оставь в покое Пашкова, он у тебя с языка не сходит. Чуть что, сразу Пашков. Просто заговор какой-то против тебя и твоих демократов. Ну почему бы не признать, что ни к чему вы уже, пожили свое в истории, и ушли, и нечего нам лапшу на уши вешать. Досыта нахлебались мы демократии в девяностые, хватит уже. У нас другой способ существования.

– Вот это, именуемое Машковым?

– Если хочешь, то да. Для вас это тирания, а для нас способ жить. Без тучных нулевых я вряд ли смог бы стать писателем: настоящим, независимым писателем, получать столько, чтобы не работать нигде. И читатели, а не власть, выбрали меня, а могли выбрать тех, кто не пишет о величии России. Скажем тебя, ведь ты тоже пописывал романы, – Агафонов задел за больное место. В самом деле, прежде, Ипатов тоже пытался писать. Но не найдя особой поддержки, разве что в Интернете, в среде подобных ему, он бросил это занятие, утешая, что его время еще не настало, и что плебсу все равно требуются только зрелища в формате стерео.

– Тебя поэтому читают, что и народ вполне искренне полагает нашу страну продолжением империи. Кто по Российской империи ностальгирует, кто по советской, у дуумвирата, своя шизофрения на этот счет. Пашков поддерживает Советы, Марков склонен к царским временам. А все равно империя, какое название не придумай.

– Русские без империи ничто. Сколько уж, больше тысячи лет, мы все создавали и создавали эту империю, что царскую, что советскую. Но ведь не просто так, а именно потому, что мы такие.

– Знаешь, все прочие уже оставили это занятие. И Англия и Франция и тем паче, Испания.  И только мы еще цепляемся за прошлое. А не выходит, вот сейчас даже из Осетии и Абхазии уходим. И из только завоеванного Крыма уйдем. И это правильно. Кроме империи у нас другое прошлое было.

– Да и какое же?

– Ты забыл про Новгород. До Ивана Третьего там существовала и долго существовала, с одиннадцатого по шестнадцатый век, вполне себе республика. Татары и те не посмели ее захватить. Даже Александра Невского вышвырнули с позором, он хоть и помчался в Орду за подмогой и взял Новгород, но в итоге ведь она стала прежней республикой. С народовластием, с выборными князьями, с равноправием религий.

– Про равноправие чушь. Марфа Борецкая боролась как раз за католичество, ей Сигизмунд на это деньги выделял. Поэтому Иван Третий и скинул ее в Волхов, и взял Новгород. А тот же Ягайло? Разве он не был в союзе с Новгородом, когда наехал на Москву? Специально перекрестил свою Литовскую Русь, чтобы побольше урвать от папства. Да против него сама Литва пошла, когда он союз с Польшей заключил, но нет.

– На свой век он был просвещеннейшим человеком. Основал первый в Восточной Европе университет, ввел самоуправление в Вильнюсе, несмотря на католическое крещение, закрепил равенство религий. И тоже, как и ты, мечтал о воссоединении всех славянских земель, для чего воевал с князем Дмитрием Донским. Жаль не успел на помощь к Мамаю. Вот тогда он начал собирать земли западной Руси.

– Огнем и мечом.

– Увы, его последователи. Он сам воевал только за сохранение унии с Польшей со своими родственниками. Если поразмыслить, Ягайло был бы для Руси более мудрым и успешным правителем, нежели Дмитрий, который после победы над Мамаем, немедля удрал от Тохтамыша в Кострому, оставив Москву на растерзание татар. Потом на коленках ползал перед ханом, с просьбой оставить ярлык на княжение. А что Московская Русь строилась огнем и мечом, с этим ты не можешь поспорить.