Осада

– Но я… ну конечно же. Проще ткнуть пальцем в меня. Тогда как ты…

– Постой, ты серьезно считаешь, что я изменил тебе с ней?

– С Миленой? – она усмехнулась недобро. – Ты же прекрасно знаешь, с Миленой изменить невозможно. С ней можно только переспать.

Я разговор зашел в тупик. Валерия не хотела понять прихода своей сестры ко мне третьего числа. Наверное, на ее месте, я бы тоже не смог понять – коли не присутствовал там. Милена была настолько иной, настолько чуждой себе прежней, что ее перевоплощение казалось немыслимым.

А может быть Валерия как раз все поняла и не могла простить именно этого – и мне и покойной сестре? Не могла простить и себе этого перевоплощения, нивелировавшего и без того небольшую разницу меж сестрами.. Ведь они так похожи друг на друга. Впрочем, этого не понять, пока не побываешь вмести в постели. Когда обе сестры ласкали меня, именно в тот момент я не замечал разницы. Ничего не замечал. Покуда сперва не обрел, а потом не потерял одну из этой странной пары. А теперь вот теряю и другую, стремительно, неудержимо – как тут не вспомнить прощальный наш диалог с Миленой, ее сон-предсказание, ее последние слова. Наверное, она, стоящая на пороге спальни, будет являться мне до последней минуты.

Почему Валерия не хочет признать, что она мне нужна другой? Той, что была все эти долгие месяцы нашего знакомства. И как объяснить ей это?

Я не знал. Потому покинул Валерию вскоре после того, как разговор, пустой, но все же никак не прекращающийся, наконец-то прервался. Мы оба стремились его завершить в свою пользу, пытались объясниться или хотя бы переложить бремя разрыва на чужие плечи. Ей, моей возлюбленной, удалось куда лучше, я потерпел полное поражение и отправился в Кремль.

Очередное заседание Совбеза, теперь, когда дела на Кавказе шли хуже некуда, они случались по два раза на дню. Теперь к проблемам осетино-ингушским проблемам добавился Дагестан: официальная Махачкала теряла один район республики за другим, причем столь стремительно, что порой диспозиция менялась ежечасно. Армейские части, позабыв о воинской чести, просто разбегались, даже не пытаясь остановить триумфальное продвижение банд. Тридцатого боевики осадили Махачкалу. В Чечне ситуация была не лучшей. После смерти Кадырова и Исаева, новая власть там так и не появилась, а потому благоразумный Грудень уже выводил части пятьдесят восьмой в Ставрополье, не слушая окриков Пашкова. Казалось любовно выстраиваемая все эти годы вертикаль власти, больше похожая на пирамиду, в одночасье перевернулась и теперь разваливалась на куски, погребая под обломками всех, кто не смог и не сумел вовремя спастись.

После собственных проблем куда приятней было слушать о проблемах заграничных. Война в Голландии только набирала обороты. После ввода войск в пограничные районы со стороны Бельгии и Германии, на помощь стране травки и тюльпанов неожиданно пришла Дания и Англия. Ну, Дания это понятно, соседи, соратники в легализации общего дела. Недавно в обоих парламентах к власти с подавляющем преимуществом пришли партии педофилов. Нет, названия они имели конечно, иные, но первые же законы, которые были приняты в обеих странах чуть ли не синхронно это узаконивание браков начиная с двенадцатилетнего возраста для Дании и десятилетнего для Голландии. После чего терпение соседей лопнуло окончательно и бесповоротно. Больше всего кажется, у испанцев. Их галеоны – а Испания, взяв штурмом, английский Гибралтар, отправила туда авианосец и десяток крейсеров, чуть не весь свой флот, – ничтоже сумняшеся начали обстрел дамб по всей Зеландии и в заливе Эйсселмер. Поднявшаяся после прорыва волна уничтожила половину страны: Амстердам, Роттердам, Дортрехт и даже Гронинген оказались под водой. Услышав это, Пашков ядовито заметил, что «наркоманов и педерастов давно надо было слить из унитаза, хоть кто-то догадался нажать смыв».

Датчане прислали на помощь суда береговой охраны и паромы, которые походя топили немецкие катера. Англичане не остались в стороне, послав свой авианосец в противовес испанскому и французскому, а так же два десятка эсминцев и столько же подлодок. Часть правда, дошла только до Оркнейских островов: команда взбунтовалась, будучи набранной из шотландцев, она решила не лезть в конфликт, а присягнуть на верность бело-голубым. Но и того, что осталось, за глаза хватило, чтобы разыграться серьезному морскому сражению вблизи Гарлема. Коалиция победила, более того, потопив авианосец «Арк Ройял», французы не остановились на достигнутом, а додербанили англичан в Портсмуте, не считаясь с потерями. А на обратном пути флот зачем-то захватил Нормандские острова.

Лаврентьев рассказывал обо всем случившемся, словно бесстрастный летописец, повествующий о делах давно минувших дней. – Хочу напомнить, что и Уэльс и Корнуолл сейчас так же в дыму и порохе, как наш Кавказ. Территория некогда Соединенного королевства возвращается к временам рыцарей Круглого стола.

– Так что теперь королевство можно называть Разъединенным, – уколол Англию Пашков.

– Простите, Виктор Васильевич, но мы тоже, знаете ли, на пороге. По просьбе Дениса Андреевича я побывал вчера в ближайшем ко мне супермаркете среднего класса, из деликатности не буду поминать его название, скажу только, что он принадлежит вашему двоюродному брату, Виктор Васильевич, – я эффектно поклонился в сторону премьера. Тот ничего не сказал, лишь махнул рукой, давая знак меньше болтать.

– Нам всем будет интересно, – заверил меня Яковлев. Денис Андреевич кивнул. Последний раз он был в магазине в самом начале своего президентства, где-то в Бурятии, в глухом селе. Знакомился с жизнью самой отсталой нашей глубинки.

– В двух словах суть такая. В магазин ходят как средний класс, так и пенсионеры, поскольку вблизи ничего дешевле нет. Извините, господа, но выборку нельзя назвать репрезентативной, я все же проживаю в центре Москвы, а не на окраине.

– Послушайте, Торопец, переходите уже к делу, – нервно дернул рукой Пашков и лишь в последний момент опустил ее на крышку стола тихо.

– Как меня заверили покупатели, цены поднялись в среднем процентов на семьдесят. На продукты первой необходимости: картошку, хлеб, молоко и водку – вдвое. Почти не подорожали только сковородки и бытовая техника.

– Уточните теперешние цены на продукцию, – попросил президент. Я вспомнил у него завтра как раз встреча с председателем РСПП Шохиным, надо быть во всеоружии, в очередной раз объясняя промышленникам и предпринимателям, почему нельзя, несмотря ни на что, повышать цены.

– Хлеб в цене от пятидесяти пяти – черный ржаной – до восьмидесяти рублей – белый килограммовый, забыл название. Картофель в диапазоне от ста до двухсот пятидесяти рублей. Молоко порядка ста – ста пятидесяти. Самая дешевая водка около трехсот целковых. Теперь о производителях. Хлеб поставляется в магазин в основном с подмосковных хлебопекарен, заводы в Москве, как мне объяснил директор уже в приватной беседе, не справляются лет десять. Качество низкое, поскольку зерно первого или второго сорта, издревле так повелось, ведь цену на хлеб всегда держало государство, а выкручивались производители. Производители овощей, фруктов и корнеплодов большей частью зарубежные. Случаются завозы дешевых из Подмосковья, но они быстро сметаются с прилавков. Дорогие пока лежат: из Франции, Польши, Израиля, Британских Виргинских островов – это я про картошку.

– Стойте. Картофель с Виргинских островов? – переспросил премьер.

– Именно. Мытый для варки. Из Франции для жарки. Из Польши и Израиля для чего угодно. Чеснок и пряности преимущественно из Китая и Кореи. Корнеплоды из Хорватии, той же Польши, молокопродукты из Дании и Новой Зеландии, фрукты: Испания, Греция, Турция, Румыния, Алжир, Марокко. Бананы кончились совсем. Мясо в дефиците, поскольку главные его  поставщики – Бразилия и Аргентина – накрылись медным тазом. А США и Канада отпускают крохами, несмотря на договоренности.

Я мог бы продолжать далее, но остановился. Лица членов Совбеза говорили сами за себя. Впрочем, наверное, я выглядел примерно так же, когда побродил по магазину и почитал ценники. Да, пораньше надо было быть ближе к народу.