Гаврюша и Красивые

– Мама, ты не понимаешь? В их возрасте им нужен или спортивный парень, или взрослый мужик на БМВ.

– Это Глаша сказала?

– Я могу уточнить…

– Не беспокойся, мама сама уточнит.

Пришло время завтрака. Егорушка сидел перед тарелкой овсянки, заботливо приготовленной мамой, и показывал эту вязкую жижу двум пластмассовым пиратам. Разбойники «наклонились», «поглядели» нарисованными глазами и «повалились замертво». Пока мама наливала себе зелёного чая, Егор плеснул немного молока из стакана в бумажный кораблик.

Александра Александровна старалась быть примером для сына и первые три ложки каши съела с почти убедительным наслаждением.

– А ты знаешь, морячок, что у каждого великого пирата, у англичан особенно, ни один завтрак не обходился без овсянки и… – Мама Саша сделала опрометчивую паузу.

– …и бутылки рома, – машинально закончил сын, косясь на стакан.

– Придумал ещё! – чуть не поперхнулась ласковая мама и вручила сыну ложку. – Вот твоё оружие. Присоединяйся.

Пока она пыталась легко проглотить следующие три дозы каши, Егор скорчил в ложку несколько забавных гримас.

– Мам, а можно я с Глашей поделюсь?

На кухню влетела сестра, привычно сжимая сотовый между ухом и плечом, что здорово портило осанку. Девушка распахнула холодильник, взяла брусок копчёного мяса и бросила добычу на разделочную доску посреди «настоящего пиратского завтрака». Блеснул кухонный нож.

Количества нарубленных Глашей кусочков запросто могло хватить на одну пиратскую пирушку с фейерверком и попугаями на десерт. Недорезанное мясо вернулось в холодильник, и сестрица приступила к поеданию прямо с разделочной доски, хмыкая и угукая в трубку. Её первобытный завтрак был дополнен бокалом растворимого кофе с тремя ложками сахара. Она запивала мясо большими глотками голодной пещерной охотницы.

Мама наблюдала за Глашей с завистью, а Егор с восхищением.

– У неё большие шансы стать пиратом, – тихо сказал он маме. – Но есть ещё один вариант.

– Какой? – так же тихо, под жевание и мычание дочери спросила мама.

– Если в пираты примут меня, мы украдём её и продадим в арабский гарем.

Александра Александровна прикрыла рот рукой.

– Мама, я сегодня иду к Светке на день рождения, – сказала Глаша. Не расставаясь с трубкой, она принялась оглядывать себя в области живота. – Опять наемся…

Мама утопила ложку в каше и потянулась за салфеткой. Дочь сделала последний смачный глоток из кружки и покинула кухню. На разделочной доске оставалось несколько соблазнительных ароматных кусочков копчёного мяса. Мама Саша взяла чистую тарелку для второго и накрыла их, чтобы смотреть на что-нибудь другое.

– Пираты не ели овсянку, – разочарованно признал Егор. – Ясно как день.

Он отодвинул тарелку и смело встретил осуждающий мамин взгляд.

– Это ещё почему? – спросила она, стараясь быть непроницаемой.

– Потому что у них не было мам, которые сидят на диете.

– Вот придумал! – обиделась мама. – Не хочешь, не ешь.

– Спасибо. – Егор слез со стула, собрал игрушки и, явно повеселев, побежал играть.

Мама убедилась, что её не видят, и потянулась к разделочной доске, приподняла тарелку… сняла совсем… Пусто!

Женщина вздрогнула. Какой фокусник это сделал, неужели Егор? Когда успел? Поглядев по сторонам, Красивая нагнулась и посмотрела под столом. Ничего она там не нашла.

Тем временем Глаша бросила телефон на взбаламученную постель и порхнула к шкафу. Она довольно быстро подобрала платье и повесила его на ручку. Последовали прихорашивания и приготовления, всё двигалось как по маслу, пока не подошла очередь серёжек. Из тех, что были нужны, нашлась только одна. В голове сверкнуло нехорошее воспоминание: до завтрака брат клянчил пиратские серьги. Подозрения заставили девушку на цыпочках выйти из комнаты.

– Братец, ты где?

Ответом на строгий призыв был лёгкий укол пластмассовой шпаги в спину.

– Теперь вы моя пленница, леди! – объявил он торжественно и поклонился. – Я продам вас в арабский гарем. Задорого.

Глаша развернулась, ухватила конец шпаги и затащила брата на свою территорию. Там ему молча была предъявлена единственная серьга. Он долго разглядывал вещицу, затем расплылся в улыбке и, насколько хватило рук, обнял сестрёнку.

– Спасибо, ты добрая! Это и вправду мне?

– Где вторая? – Вопрос отменил процесс родственных объятий и повернул общение в иное русло.

– Я не брал! – уверенно ответил Егор и заморгал.

– Точно?

Он отступил на шаг, чтобы вернуться в роль благородного разбойника и принять позу, соответствующую моменту.

– Я хоть и пират, молодая леди, но вещи сестры без спросу не беру.

– Ладно, иди. – Глаша проводила его взглядом, которым обычно провожают тяжелобольных, и вздохнула, понимая, что надо подобрать другие серьги. Ничего не поделаешь.

Гордо задрав подбородок, Егор удалился.

В прихожей снова рухнул велосипед.

– Тысяча чертей! – грозно проорал мальчик.

Из кухни, протирая тарелку, вышла мама.

– Ошибаешься, сын, только один. Что так быстро, Пекло закрыто на ремонт?

Вал Валыч обнимал коленку одной ноги, приплясывая на другой.

– Вы только посмотрите! – воскликнула мама Саша. – Да на нём носки разные!

– Я забыл права, – еле выдавил папа.

– Ты хоть видел, что надевал на себя?! – не унималась она.

– Видел! Искал! Других в доме нет! Они все пропали!!!

К событию присоединилась Глафира, которая тонко присмотрелась к проблеме с другой стороны:

– Вы не заметили? Пропадают парные вещи.

– И непарные тоже, – добавил папа, после чего прекратил жалеть ушибленную конечность и с видом медведя, пытающегося после спячки найти зубную щётку, полез во все ящики прихожей разыскивать водительскую карточку. Сопел и кряхтел он совершенно по-медвежьи.

– Ты прав, – сказала мама, – нарезка тоже исчезла, прямо из-под этой тарелки. – Она продемонстрировала белоснежную тарелку для второго, с которой уже не расставалась.

Однако под скептическим взглядом дочери смутилась и пошла на попятный.

– Если, конечно, Егорушка… – тихо, будто оправдываясь, начала мама Саша. Но запнулась и больше ничего не говорила, наблюдая за тем, как папа энергично погружает прихожую в хаос, выкидывая из всех ящиков всё, что возможно.

– Лопни моя селезёнка, если я не знаю, кто это! – патетически возопил Егор.

– Скажи, сын, скажи, – пробубнил под нос папа, не вставая с четверенек и окунаясь в очередной ящик. – Может, нам станет легче.

– Всё подстроил домовой, однозначно!

– Домовой? – Сестра оперлась спиной о косяк своей комнаты. – Одноглазый, хромой и с попугаем на плече?

– Да нет же, обычный русский домовой, – объяснил Егор. – Он играет. Прячет вещи и смотрит, что мы будем делать.

Папа оторвался от поисков и встал буквой Г, упираясь руками в колени.

– Тот, кто прячет чужие вещи и смотрит, как я теряю работу, должен сидеть в тюрьме.

– Я знаю, что делать. – Егор сложил руки кренделем. – Надо сказать громко: «Домовой, поиграй и обратно всё отдай!»

– Это его бабушка научила, – с ходу поставила диагноз сестра.

– Я вашему домовому и не такое заряжу, – в свою очередь отреагировал отец. – Здесь другие слова нужны, дедушкины, те, что он мне по секрету про депутатов говорил.

– А я верю тебе, сынок! – поддержала Егора мама и подмигнула дочери. – Домовой, поиграй и обратно всё отдай! Эй, Вал Валыч, скажи, жалко, что ли?

– Не жалко. – Папа выпрямился и разогнул спину, хватаясь за поясницу. – Домовой, поиграй и обратно всё отдай, а не отдашь, сам будешь за квартиру платить и Глаше на баланс класть. Глаша, дочь, ты согласна?

– Нет уж. – Девушка встала руки в боки и попеременно зыркая то на отца, то на мать. Потом плюнула, сподобилась-таки произнести бабушкино заклинание: – Домовой, поиграй и обратно всё отдай. А ещё у меня губная помада заканчивается, стырь у кого-нибудь, пожа-а-алуйста, очень надо!

– Размечталась, – обрезал Вал Валыч и засунул руки в карманы брюк. Лицо его стало озабоченным. – Что за чертовщина?!