Страница 19 из 37
Тем не менее доступ на балы в королевском дворце был открыт отнюдь не всем желающим. Чтобы попасть на бал, требовалось сначала пройти церемонию представления королю. А.Н. Карамзин описывает, как это происходило в начале 1837 года:
«Пален [русский посол] в большом мундире и в ленте повел нас. Залы хорошие и ярко освещенные, хотя все немного узки; народа множество, особенно тьма красных английских мундиров. Нас выстроили в двух залах, в одну шеренгу; сперва австрийцы, потом англичане, потом мы, за нами сардинцы, американцы и пр. Весь двор Лудвига Филиппа (который состоит из одного introducteur des ambassadeurs [придворный, вводящий послов], и тот еще безносый) суетился, чтобы нас привести в порядок, наконец двери отворились – вышли Их Величества, начался cercle [кружок]. Сперва король, потом королева с одной дочерью, за ней Mademoiselle Adelaide [сестра короля] с другой и, наконец, Орлеанский подходили к каждому, посол говорил имя, и обменивались обыкновенными плоскостями <…> Хотелось бы знать Вам разговоры мои с ним? Филипп: О, вы, сударь, служите в лейб-гвардии конной артиллерии, я впервые имею удовольствие видеть этот мундир, он истинно замечателен (я кланяюсь), давно ли вы из России? Андрей: Восемь месяцев как уехал. Филипп: Ах, восемь месяцев! Располагаете ли провести у нас зиму? Андрей: Надеюсь провести здесь еще сколько-то времени. Филипп: Ах, вы надеетесь провести здесь еще сколько-то времени, я счастлив это узнать. Андрей кланяется, Филипп кланяется, и баста. С Королевой почти то же, только что она прибавила: Надеюсь, что вам Париж понравится, на что я ей отвечал: не сомневаюсь, Государыня. Герцог расхваливал наш мундир и делал мне комплименты насчет нашей гвардейской конной артиллерии; я нимало не скромничал и согласился с ним, что у нас лошади прекрасные, люди еще лучше и что мы маневрируем, как ангелы».
Понятие «кружок» применительно к «июльскому» двору заслуживает отдельного пояснения. Вступив на престол, Луи-Филипп решил порвать с некоторыми традициями; поначалу он упразднил обычай, строго соблюдавшийся при дворе в эпоху Реставрации, и перестал собирать «кружок» перед приемами. Однако новый король не хотел вести себя как частное лицо и встречать приглашенных у дверей зала. Поэтому во время первых приемов в Пале-Руаяле Луи-Филипп сначала оставался в глубине зала, а затем прогуливался по всем гостиным и беседовал с теми, кто попадался ему на пути. Но таким образом король французов все-таки ставил себя на одну доску с простыми смертными и уподоблял свой двор обычному салону. Поэтому уже в декабре 1831 года перед придворным балом в Тюильри снова был устроен «кружок», и в дальнейшем король уже не отступал от этого обычая.
А.Н. Карамзин представлялся королю в понедельник, а бал, на который он был приглашен, состоялся в среду, 25 января 1837 года. Карамзин оставил подробное его описание:
«Мы вошли, у ярко освещенной прекрасной лестницы играл хор военной музыки, при входе в зал мы отдали свои пригласительные билеты. Первая зала полна, вторая – полна, третья – полна, четвертая – полна, а толпа все еще увеличивалась новыми приезжими! Было разослано 4500 приглашений. Еxcusez du peu [сущая безделка]! Танцевали в двух залах. Главная – очень хороша, четырехугольная, высокая; хотя без сравнения меньше концертной. В ней по стенам висят портреты Филиппа и маршалов его, в другой он верхом высечен в мраморе. Он, верно, воображает себе, что он очень хорош собой, потому что я нигде не видал такого множества портретов и бюстов. Толпа представляла смесь языков и пестрела разнообразием костюмов и мундиров. Красные англичане, прекрасные венгерцы, голоколенные шотландцы: à la lettre [буквально]; их было трое, и я даже в лорнет разглядел волоса на их коленях. Турки и, наконец, хозяева дома сине-коричневые французы, все толкалось и шумело и эполетами расстраивало дамские прически. Король пробыл на бале только до 12-го часа. Орлеанский и Королева pour faire les ho
Годом позже, в начале 1838 года, Луи-Филиппу представлялся Александр Иванович Тургенев. Он пишет:
«В начале 9-го я нашел уже все залы дворца наполненными; по стенам сидели дамы по первенству приезда. Толпы англичан, депутатов, пэров в мундирах, фраках, шитых и простых, и во французских кафтанах с кошельком, бродили из одной залы в другую, в виду грозных Наполеоновых маршалов и адмиралов, коих портреты в рост висят в залах дворца. Группы депутатов образовывались и расходились. Академики в шитых зеленым шелком кафтанах мешались с национальною гвардиею, но англичане превосходили числом всех французов и всех иностранцев: островитянки сияли алмазами и некоторые красотою. Король с фамилией вышел в 8 часов из внутренних апартаментов и говорил с каждою дамою – так, как и все члены королевской фамилии – с англичанками по-английски <…> С давно знакомыми путешествующими расспросы были подробнее. В два часа с половиною Король с фамилиею обошел всех дам и возвратился – отвести дух – во внутренние апартаменты. Через четверть часа стали впускать к нему кавалеров. Мне досталось первому подойти к нему. Я нашел уже Короля и всю фамилию выстроенными в ряд в ожидании представлявшихся. Адъютант назвал меня Королю, но он уже знал меня и опять спросил о моих занятиях и долго ли я здесь пробыть намерен? <…> За мною шли генералы, дипломаты и толпы англичан. Я вырвался из Тюильри в 11 часов – представившись прежде всех».
Через несколько дней Тургенев был приглашен в Тюильри уже на бал:
«Я отправился туда в восемь с половиной часов и опоздал к выходу короля и фамилии: встретил многих, кои, явившись перед королем, уезжали уже из дворца; но дамы и кавалеры массами валили еще во дворец, где я нашел уже танцы. Залы были освещены великолепно; танцы были в двух залах. Самые фешенебельные и аристократические пары, хотя и не без демократической примеси, рисовались в кадрилях и кружились в вальсах перед скамьею, где сидел король, королева, дочь их, герцогиня Орлеанская, принцесса Аделаида. Орлеанский и Немурский [принцы, сыновья короля] в генеральских мундирах стояли у кадрили. Принцесса Клементина протанцевала одну кадриль с племянником австрийского посла Апони [Аппоньи]. <…> Герцогиня Орлеанская протанцевала кадриль с молодым белокурым сыном английского посла Гранвиля, но в 10 с четвертью часов она отправилась в свои апартаменты. Английские красавицы участвовали во всех кадрилях в обеих залах. <…> В первой кадрили участвовала и национальная гвардия в мундире рядовых. Король, Орлеанский беспрестанно то с тем, то с другим разговаривали. Одна дама держала короля в приступе около получаса. <…> Посольши, дамы двора сидели подле королевской фамилии. Все были в мундирах или во французских кафтанах. Уверяют, что более пяти тысяч было приглашенных, в том числе семьсот военных и национальной гвардии. Судя по тесноте в комнатах, было столько же, как и третьего года, т. е. около трех тысяч.