Страница 7 из 58
— Почему не пустить, — верного друга чукчей всюду пустят.
Магическая процедура изгнания духов получила у ряда народностей Алтая, Сибири, Аляски и Кольского полуострова (чукчей, орочей, лопарей и др.) название «камлания».
Применение этой процедуры для врачевания проистекает из убеждения, что в кознях злых духов кроется объяснение физических страданий и болезней. В далекие времена появилось это ложное представление, тогда же, когда родилась вера в духов.
Одни народы стали считать болезнь нападением злого, враждебного духа на законного владельца тела человека — душу. Другие полагали, что болезнь возникает, когда жадный, прожорливый дух начинает грызть тело человека, воспользовавшись временным отсутствием его души. Поэтому считалось, что для избавления от болезни можно применять любые средства, которые принудят непрошенного гостя оставить терзаемую им жертву.
Погоня духа болезни за человеческой душой. Чукотский рисунок
К моменту появления религиозных верований люди уже накопили ряд сведений о лечебных снадобьях, и способах помощи при ранениях и заболеваниях. Но, уверовав в сверхъестественные силы, человек стал придавать этим снадобьям и способам мистическое толкование.
Лекарство действует якобы потому, что духи, заключенные в нем, сильнее духов болезни; или потому, что колдун, маг или шаман, в обязанности которых стало входить врачевание, придали снадобью своими заклинаниями чудотворную силу. Какой бы прием ни применял колдун, знахарь, шаман или маг, какое бы ни давал больному зелье, их действия окружается мистической таинственностью, цель которой заключается в том, чтобы подчеркнуть, что здесь совершается нечто необыкновенное, приоткрывается завеса иного мира, врачеватель вступает в общение со сверхъестественными силами.
Подобные представления и до сего времени сохранились у некоторых отсталых народов.
Одна из известных исследовательниц Африки М. Кингсли писала, что, по мнению многих местных племен, каждое явление есть результат действия одних духов на других. Когда, например, врач дает лекарство, то дух последнего действует на духа болезни.
Негритосы Филиппинских островов убеждены, что целебное действие могут оказывать лишь травы, даваемые колдуном, произнесшим над ними заклинание. Слова колдуна напутствуют духов травы на борьбу с духом болезни.
Характерно, что ни колдуны и маги первобытных племен, ни знахари и шаманы отсталых народов не объясняли своих врачующих способностей собственной силой. Нет, они считали, что обязаны своим умением тем добрым духам, которые избрали их объектом особого расположения и помогают им в чародействе. Колдуны и шаманы объявили себя избранниками духов, посредниками между миром людей и миром сверхъестественных сил. Основываясь на записях самого В. Г. Богораза-Тана о его личных впечатлениях от обряда камлания у чукчей, мы продолжим рассказ о том, как происходило у них камлание, специально посвященное врачеванию.
На следующий день, как и условились, Айнанват привел Богораза в ярангу Тэнгэта. В яранге жарко натоплено и празднично убрано. Вдоль ее стен из натянутых оленьих шкур расселись люди, — лица у всех торжественны и суровы. Их собрала сюда беда. Лучший охотник стойбища Рькавчин попал в руки злых келет. Заблудившись в тундре, он несколько дней голодал, и тут-то напали на него келет. Когда его нашли, он, совсем одичавший, сидел у потухающего костра и, разбрасывая во все стороны головни, кричал на злых келет, которые его обступили, что не станет их добычей, но келет смеялись над ним, гримасничали и дразнили длинными красными языками. И потом келет не оставили Рькавчина. По ночам они являлись к нему, смеялись в лицо и опять показывали страшные языки. С Рькавчином тогда приключались корчи, он рвал на себе одежду, падал на пол и долго бился в судорогах — так терзали его проклятые келет, что смотреть было непереносимо. Несколько раз родственники и сам Рькавчин обращались к Тэнгэту, но шаман отказывался начать лечение, еще не подошло время, когда можно бороться с келет корчи. Лишь недавно он заявил матери Рькавчина: «Скажи сыну, через три дня буду изгонять из него злых келет». Шаман очень тщательно готовился к обряду. Все три дня он ничего не ел и только возился со своим бубном. Тэнгэт много раз смачивал, а затем просушивал туго натянутую перепонку из моржового желудка, бил по ней колотушкой из китового уса, все время прислушиваясь к возникающим при этом звукам.
Когда звон бубна стал громок и сух, как треск пересохшего дерева, как разрыв грозовой искры, шаман и велел Рыкавчину и его родственникам собраться у него в яранге. К этому времени охотнику стало совсем плохо. Злые келет нападали на него теперь каждую ночь и даже днем не давали ему покоя. Он уже не ходил, и его пришлось внести в ярангу шамана на руках и положить на указанное шаманом место.
Кругом царил полумрак. Лица присутствующих, лежащая фигура больного и сам шаман освещались только отблесками небольшого очага, разожженного посреди яранги.
Богораз осмотрелся. Некоторые из собравшихся были знакомы ему — охотники Катек, Ятиргин, Пэнлу, Кьотгерген. Знал он и Рькавчина.
Но вот шаман поднял над головой бубен, обычный, чукотского типа — маленький, круглый, с тонким деревянным ободком, — и ударил в него колотушкой.
— Э-гэ-гэ-гэй! — произнес он при этом и начал ходить вокруг лежащего охотника.
— Э-гэ-гэ-гэ-гэй! — громче и настойчивее выкрикнул он, как бы зовя кого-то, и тут же с истерическим надрывом в голосе закричал:
— А — якка-якка-яккой! Сойди вниз человек из Верхней страны![3] Я хочу, чтобы ты был моим помощником. И, правда, что другое я могу сделать? Откуда еще я могу получить какую-нибудь помощь? Я не знаю. Если ты позволишь, то я возьму тебя помощником. Сойди ко мне. Я стою здесь без всякой помощи!
«Как в этом заклинании, — подумал Богораз, — ярко и наглядно отражается основная причина веры в духов — надежда на чудотворную помощь. Эта вера порождена бессилием человека перед природой, отсутствием у него знаний о ней, жизненной потребностью куда-то обратиться за помощью, признанием своего бессилья справиться одному с навалившимися горем и страданиями».
А шаман тем временем, закончив трижды повторенное обращение к духу-помощнику, все быстрее и быстрее ходил вокруг Рькавчина. Потом его ходьба перешла в бег, а бег в неистовую пляску с подскоками и прыжками. Все чаще и громче звенел и грохотал бубен. Оглушительная дробь коротких и частых ударов сливалась с воплями шамана:
— Э-гэ-гэ-гэй!
— А-якка-якка-яккой!
— Боббо, боббо, боббо!
— Гау, гау, гау!
Тэнгэт впал в настоящее неистовство. Немыслимо было понять, откуда у человека может взяться такой запас энергии и силы. Все быстрее и быстрее его кружение, все исступленнее крики. Временами шаман переставал бить в бубен и подносил его к своему рту, — тогда бубен наполнял ярангу каким-то невстречаемым в природе гулом.
Владимир Германович оглянулся на своих соседей. Посмотрел на больного Рькавчина. Казалось, все они были где-то далеко отсюда — так потусторонне и сонно выражение их лиц, мешковато осели фигуры. Похоже, спят люди, но в то же время никто из присутствующих не спускал глаз с пляшущего шамана. Его неистовые прыжки и дикие завывания властно притягивали к себе все внимание окружающих.
Время от времени они по установленному веками ритуалу поощряют шамана возгласами сочувственного удивления:
— Гыч! Гыч! Верно! Правда! Гыч! Гыч!
После почти часовой пляски и воя Тэнгэт неожиданно выронил бубен, который ударился о землю, и оборвался его грохочущий напев. Сам шаман неподвижно постоял с минуту, а затем рухнул около костра. Правая рука его упала на тлеющие угли, но он на это не реагировал. К нему подошла мать Рькавчина, бережно вынула руку из костра, закрыла его лицо платком и подбросила веток в костер. Айнанват нагнулся к уху Владимира Германовича и тихо, с благоговением в голосе, сказал:
3
Верхняя страна, по чукотским верованиям, — страна духов.