Страница 16 из 58
Вот одна из них:
«Живей и живее напев, быстрей и быстрее вертятся в кругах. Не различить лица кружащихся. Радельные рубахи с широкими подолами раздуваются и кажутся белыми колоколами, а над ними веют полотенца и пальмы…
Быстрей и быстрее кружатся. Дикие крики, резкий визг, неистовые вопли и стенания, топот ногами, хлопанье руками, шум подолов радельных рубах, нестройные песни сливаются в один зычный потрясающий рев… Все дрожат, у всех глаза блестят, лица горят, у иных волосы становятся дыбом. То один, то другой восклицает:
— Ай дух! Ай дух! Царь дух! Бог дух!
— Накати! накати! — визгливо вопят другие.
— Ой ева! Ой era! — хриплыми голосами и задыхаясь, исступленно в диком порыве восклицают третьи.
— Благодать! Благодать! — одни с рыданьем и стонами, другие с безумным хохотом голосят во всю мочь вертящиеся женщины.
Со всех пот льет ручьями, на всех взмокли радельные рубахи, а божьи люди все радеют, лишь изредка отирая лицо полотенцем.
— Это духовная баня. Вот истинная, настоящая баня паки бытия, вот истинное крещение водою и духом, — говорила Дуне Марья Ивановна…» (Дуня — молодая девушка, героиня романа; Марья Ивановна — помещица, вовлекшая ее в секту хлыстов).
Нередко к концу этой «плясовой молитвы» более впечатлительные и нервные впадают в корчи и судороги, все мутится в их глазах, они чувствуют себя как бы не в себе. Тогда-то им и начинают чудиться «небесные голоса» и «призрачные видения». В этом состоянии помрачненного сознания они, срываясь с голоса и часто запинаясь, как будто против своей воли (хлысты считают, что делают они это «по наитию свыше, по воле духа святого») произносят полубессознательные слова и фразы, которые молящиеся принимают за «речения» самого бога, «пророчества», за «живое слово» бога. Это дошедшее до крайнего предела безумное умоисступление радеющие не только не стараются ничем успокоить и облегчить, а наоборот, считают проявлением «божественной благодати», называют восторженно «хождением в слове» и, заслышав в общем шуме радения сбивчивую и темную речь того, кто прежде других впал в умственное беспамятство, остальные в восхищении восклицают: «Эка милость благодать, стали духом обладать!» «Дух, святой дух накатил!» — в исступленном самозабвении вопят они.
Неосмысленную речь участницы или участника радения, впавшего в болезненный припадок, хлысты стараются так истолковать, чтобы увидеть в этих словах какое-то «высшее» значение — предсказание судьбы. Весьма нередко случается, что подобные «пророчества» лишь ловко выдаются за внезапное «озарение», а на самом деле они бывают обдуманы и даже зарифмованы заранее. Естественно, что подготовленные и срепетированные «прорицания», звучащие куда более складно и содержательно, принимаются слушателями с благоговейным изумлением и искренней верой.
Давайте опять раскроем книгу Мельникова-Печерского «На горах» и на 460-й странице первого тома прочтем: «Едва переводя дух, раскрыв уста и содрогаясь всем телом, пылающими очами смотрит в исступленье Дуня на Марью Ивановну. Ровно огненный пламень, чудные, полупонятные слова разгорелись в сокровенных тайниках сердца девушки… Она была близка к восторженному самозабвению, когда настигнутый им человек не сознает, в себе он или вне себя.
— Чего желать? Чего желать? — в исступлении молила Дуня.
— Воли божьей, чтоб она над тобой совершилась, — торжественно сказала Марья Ивановна.
— Дальше, дальше! — задыхаясь, говорила Дуня.
И в глазах у нее все закружилось.
— И тогда затмится у тебя разум и отнимется память, дыхание прекратится и ты умрешь… Умрешь, но будешь жива… Эта смерть не тебе, а греху, смерть ветхому Адаму, он в тебе умрет. И тут-то невещественным огнем все земное в тебе попалится, и ты услышишь в самой себе глас божий и, услышавши, оживешь… То и есть таинственное воскресение… И после того таинственного воскресения ты и на земле будешь святою… Тогда уж не будет в тебе ни воли твоей, ни разума твоего, ни мыслей твоих, все твое уже попалено и умерло. Будет тогда в тебе и воля, и разум, и мысли все божии… И что ты ни станешь делать — не ты будешь делать, а бог, в тебе живущий…
И не будет тогда над тобой ни начала, ни власти, ни закона, ибо праведному закон не лежит…
Как полотно побледнела Дуня, и глаза ее разгорелись… Хотела что-то сказать, но не могла… Задрожала вся и без памяти упала на руки Марьи Ивановны.
— Благ сосуд избранный! — тихо прошептала Марья Ивановна и, бережно положив Дуню на свою постель, низко склонилась над ней и чуть слышно запела каким-то диким и восторженным напевом:
Весь день не в себе была Дуня. Не вдруг она оправилась от нашедшего на нее исступленья…».
Вот где механизмы внушения и самовнушения поставлены на службу страшному делу лишения верующего рассудка. Вот где гипноз используется как пособник преступного дела.
Сектанты-пятидесятники на молитвенном собрании. Фото
Характерно, что и в словах самих хлыстов, в том, как они сами величают свои молитвенные собрания, невольно нашло яркое и точное выражение существо воздействия церемонии на психику ее участников. Хлысты зовут радения «пивом духовным» и ласково приговаривают: «то-то пивушко-то: человек плотскими устами не пьет, а пьян живет». Что же, на это ничего не возразишь, что правда — то правда! Можно лишь прибавить, что систематическое участие в радениях так же (если не более) пагубно сказывается на состоянии здоровья, как и отражается на здоровье пьяниц хроническое злоупотребление алкоголем. И хоть сектанты часто любят говорить о том неиссякаемом здоровье, которым якобы награждается участник духовного общения с богом, о животворном, целительном влиянии их веры на все недуги и болезни, на самом деле у фанатичных приверженцев хлыстовства часто развиваются тяжелейшие болезненные расстройства психики и наступает общее физическое изнурение организма.
Мало чем по существу отличаются от хлыстовских радений молитвенные собрания и других сект.
На этом снимке вы видите состояние дикого умоисступления. Воистину страшно пивушко духовное!
Молитвенные собрания у пятидесятников длятся по 5–6 часов. Молящиеся, стоя на коленях с поднятыми вверх руками, исповедуются в грехах, совершенных за день, просят прощения, просят у бога той или иной милости, трясутся, рыдают, по многу раз повторяют одни и те же слова: «Прими, господи! Прими, прими, прими!», «Дай, господи, дай, дай, дай!» В тесном помещении собираются сразу много людей, занавешенные окна не пропускают свежего воздуха. Верующие задыхаются от жары и духоты. Со всех льет пот, некоторые психически неуравновешенные люди, ослабленные принятыми у пятидесятников длительными постами и бдениями, быстро впадают в этой атмосфере в судороги, бьются, не переставая повторять какое-нибудь одно слово. В конце концов произносимые звуки теряют внятность, язык заплетается, туманится сознание, речь теряет какое бы то ни было подобие связности. Это вызывает восторг у всех остальных, называется «ангельским наречием» или «говорением на иных языках», а «пророки» и «пророчицы» общины дают бессвязным, не имеющим никакого смысла звукам глубокомысленное толкование.
8
Подлинная хлыстовская песня.