Пандемия

В первую ночь они не спали - успевшие сдружиться, ребята рассказывали друг другу о себе, о своих родителях. Задремав на рассвете, Антон вдруг услышал странный звук. Проснулся в потемках, внимательно прислушался.

Балконная дверь была приоткрыта. Легкий ветерок чуть колебал марлевую антимоскитную занавеску. Юный лейтенант стоял на балконе, и тихо плакал. Его история была столь же трагична, как и семьи Антона. И , к сожалению, очень типична. Теперь, отчетливо припомнив все детали этой страшной трагедии , он тихо плакал на балконе общежития, а Антон лежал и слушал, не решаясь прервать эти слезы горя...

После недели полного безделья Антон решил все-таки преодолеть свою боязнь высоты и подняться на смотровую площадку загоризонтной РЛС. Она была расположена на высоте всего лишь тридцати метров, но даже от такой высоты уже захватывало дух. Однако ощетинившиеся мачты РЛС, усеянные радиолокационными приборами, подымались гораздо выше этой второй по счету площадки. Вообще-то, возле комплекса работали два лифта, поднимавшие людей на любую из девяти площадок, располагавшихся на каждой мачте, следовавших одна над другой на расстоянии пятнадцати метров, но Антон предпочитал подниматься пешком, по витой лестнице: он не доверял лифтам.

Выше второй площадки он подниматься не решил - слишком высоко. Запыхавшись, он стоял, облокотившись на перила площадки и затягивался сигаретой. Вспомнил, что хотел было завязать, но решил, что эта сигарета будет последней. Он обещал себе не в первый раз, и вновь не хватило сил отказаться от приобретенной привычки.

С мостка, расположенного высоко над кронами деревьев, открывался головокружительный вид на окрестности. Вокруг на много километров простирался девственный нетронутый смешанный лес, зеленый волосяной покров Земли; ничего, кроме зеленого колышущегося покрывала. Ни дымки на горизонте, ни трубы или башни. Доисторическое время, снова подумалось Антону. Так и казалось, что над кронами деревьев вот-вот покажется маленькая голова мастодонта на вытянутой шее...

Снизу раздался шум поднимающегося на механической тяге лифта. Он остановился на второй площадке, двери открылись. Антон обернулся. Майор Шалый, задыхаясь и пыхтя, семенил к нему по мачте.

Наконец, толстяк поравнялся с Антоном. Тяжело дыша, он кивнул Антону и тоже закурил, сунув пальцами-колбасками казавшуюся крошечной в них сигаретку в пухлые губы. Отдышка у него была такая, словно майор бегом взбежал по винтовой лестнице, а не поднялся на лифте. Задумчиво, щурясь и чмокая дымившейся папиросой, он принялся рассматривать бескрайний лесной простор перед собой.

-Тяжело стало подыматься на такую высоту.. Когда-то ведь бегал, да только тяжело совсем стало. Знаю сам, что полезно для здоровья, скоро снова начну...

Антон , глядя на толстую шею Шалого, подумал, что курение и подъемы пешком вполне способны когда-нибудь прикончить майора. Маленький сосуд лопнет в мозгу или в шее, и кровь начнет неумолимо заливать мозг, внутричерепное давление будет расти и расти, пока не...

Маленький инцидент, способный свалить с ног слона.

Впрочем, сидячий образ жизни его тоже не оздоровлял. Трудно было сказать, что больше навредит Шалому - оздоровительный бег или постоянное сидение в кабинете под землей по шестнадцать часов в сутки.

Антон с трудом оторвался от апоплексичного командира РЛС. Смотреть на ожирение немолодого человека было неприятно.

-Курить вам надо бросить, Владимир Аркадьевич...

Шалый громко и недовольно запыхтел . У него плохо работала носоглотка. Заложенный нос, неприятность какая, подумал Антон без сожаления.

-Озолотил бы того, кто отучит от пакости этой.. Да только выше воли моей... Теперь уж не брошу никогда...

Помолчали, разглядывая спокойный лес.

-Красота у нас, правда, Антон ? Нравится?

-Да, спокойно так. Тихо...

-Не чувствуешь что-нибудь странное? Непривычное...

-А должен? - Антон недоуменно глянул на Шалого. О чем это он?

Шалый обреченно запыхтел.

-Манит, курва, зовет оттуда. - он мотнул головой куда-то в сторону леса. Что не знаю, но точно манит что-то. Узнать бы, что и откуда... Ночью особенно чувствуется. Поживешь здесь с недельку хотя бы, сам почувствуешь...

-Какой еще зов? - Антон внимательно оглядел в профиль обрюзгшее лицо Шалого. Приехали, что называется...

-Да видишь ли, есть одна вещь странная, которая покоя мне не дает. Люди у нас пропадают, Антоша. Дело странное, непонятное...

Левченко с особенной ясностью внезапно осознал, что злой рок, преследовавший его до сих пор и, казалось, притягивавший к нему несчастья, никуда не делся. Невозможно было избегнуть его на острове в Финском заливе, нельзя было отсидеться за бетонной стеной на Стрелке, и вот теперь, попав на хорошо защищенную РЛС, где наконец надеялся найти покой и тишину, снова почувствовал всю ту же неодолимую силу, распростершую над ним карающую длань. Чувство опасности вновь всколыхнулось в нем с прежней силой. Снова все то же самое...

А Шалый говорил в нос, не замечая смятения Антона.

- До недавних пор все спокойно было. А вот два месяца назад начали люди пропадать. Примерно тогда же я и манок этот в первый раз ощутил. Вышел перед отбоем перекурить, и чувствую, зовет меня кто-то. Не словами, а мысленно. Сердцем, словно бы тянет к себе. Тоскливо, призывно... Есть там что-то, Антон. И не только я один чувствую. Многие ощущают. Особенно те, кто.. ну, по женщине истосковался. А тут все такие. Три года баб у нас вообще не видели, как не истосковаться... А за лесом, понимаешь, есть нечто, что тоску нашу по женщине улавливает и зовет. Не нравится мне это, ох как не нравится.

-Но что же это такое может быть?

-Не знаю, Антон. Уж не человек зовет, это точно. Нормальный человек сам пришел бы на РЛС. Приходили ведь, были случаи. Одичали, оголодали отшельники-бродяги, и выходят сами к жилью. Тоска здесь такая, что даже волки к человеку выходят. И даже не бешеные, вполне нормальные. Просто тоску чувствуют. Одиночество никто не может слишком долго переносить. Человеку нужен друг, товарищ. И зверю тоже. Каждую ночь они соберутся стаей и воют. Дико, аж душу вынимают. По человеку плачут, значит. Волк не домашняя псина, а все одно тоскует. Хотя, теперь уже не поймешь, где волк, где собака, они ж в леса давно ушли, скрестились с волками, бродит невесть что по лесам... Нет, это что-то совсем другое...

Первым пропал младшим сержант Антипов, щуплый болезненный парень двадцати трех лет, носивший очки на минус шесть и страдавший дислексией. Он ушел ночью, никто не заметил его отсутствия до утреннего подъема. Идти ему, как и остальным , было некуда. Кто дал ему выйти за пределы гарнизона, так и не осталось выясненным. Тщательные поиски в прилегающем лесном массиве не дали ровным счетом ничего. Поиск велся с участием трех немецких овчарок, много лет служивших гарнизону верой и правдой. Однако, хоть они и взяли сразу же уверенный след, но через несколько километров к северо-западу от гарнизона начали вести себя странно - скулили, кружились на одном месте, садились на землю и отказывались идти дальше. Единственное, в полутора километрах от РЛС нашли в зарослях кустарника его очки. Больше ничего. Был Антипов тихим, спокойным, уравновешенным, и ничего подобного от него командование базы не ожидало.

Этот случай был лишь отдельным звеном в странной цепи происшествий.

Через несколько дней пропал ефрейтор Савельев, имевший две благодарности от начальства за примерное несение службы. Он нес караул на одной из дозорных площадок на периметре. Савельев просто спрыгнул вниз с трехметровой высоты, прямо на кусты возле стены городка, поднялся и ушел лес глубокой ночью. Его отсутствие обнаружили довольно быстро. Шалый оперативно организовал погоню за беглецом; его обнаружили с помощью ПНВ идущем в том же направлении, что и ранее Антипов. Однако, след ефрейтора быстро потеряли. Догнать его не удалось.

Еще через день третий человек попал в список без вести пропавших. С тех пор люди уходили постоянно - раз в несколько дней. Казарму запирали и брали под охрану, запрещали покидать часть, но люди продолжали исчезать.