Страница 219 из 219
Как раз в этот же поздний час Ефросинья осторожно прокралась из избы на улицу и, поеживаясь, кутая зябнувшие плечи в большую шаль, отошла от крыльца, подняла глаза к небу, густо усеянному вызревшими к полночи звездами, тихо перекрестилась. Где-то там, как говорили, летел ее младшенький – Колька. Она глядела, верила и не верила, и какой-то туманящий голову и кружащий сердце ветер тек к ней в душу, и казалось ей, что какой-то литой и далекий звон охватывает все это звездное пространство вокруг, и он все нарастал и нарастал. «Кровь-то расшумелась в голове», – подумала она, что-то ей вспомнилось, что-то тягостное и далекое, и в сердце ей словно ударил невыносимо затухающий крик, долетевший к ней из неимоверных далей, и ноги сразу ослабли; она опустилась на колени, стала молиться звездам, небу, непонятному богу, и в нее мало-помалу снизошла тишина. «Вернется, вернется, – прошептала Ефросинья, – как же ему не вернуться… как же, молодой такой… вернется…» Она испуганно оглянулась на какой-то шорох и увидела рядом высокую, резкую фигуру Захара; он шагнул к ней и помог встать.
– Что, мать, не в себе, а? – спросил он, в свою очередь размашисто оглядывая небо. – Ничего… Всякое бывало, осилим и это, не помрем… У Николая башка хорошая, зря не должен пропасть… не пропадет…
Он замолчал, прислушиваясь к первому бодрому и звонкому крику петуха. Хотя Николая Дерюгина уже не было, потому что он уже навсегда слился с неизмеримыми пространствами космоса, на земле еще никто ничего не знал, окутанная бодрой весенней дымкой, земля встречала рассвет нового дня.