Воровский

Действительно, Воровский не сидел сложа руки.

Узнав об опасности от своих друзей-шведов, он поставил в известность полицию и потребовал усилить охрану своей квартиры.

ПРОЩАЙ, ШВЕЦИЯ!

В конце 1918 года по улицам Стокгольма незаметно пробирался моряк в форме американского торгового флота. На одной из главных улиц города он отыскал советское представительство — четырехэтажный особняк — и поднялся на второй этаж.

Воровский принял его у себя в кабинете. Перед послом предстал тридцатитрехлетний крепыш с серыми смышлеными глазами. Моряк отрекомендовался русским политэмигрантом Петром Ивановичем Травиным и просил помочь ему поскорее попасть на родину.

Воровский осторожно стал его расспрашивать, не спеша задавал вопросы. Он интересовался Америкой, расспрашивал, где приходилось ему работать. Как там настроены рабочие… Узнав, что посетитель как революционер бывал в Вильно и Одессе, Воровский полюбопытствовал, где у Травина была явка в Одессе, кого он знает в Вильно, не помнит ли, как называется там главная улица?

Получив исчерпывающие ответы, Воровский, слегка прищурив глаза, внимательно посмотрел на Травина и сказал:

— А ведь вам придется опять отправиться в Америку…

Гость заерзал на стуле. («Что он, издевается надо мной, что ли?!»)

— Позвольте, но ведь я инженер-путеец. Сейчас в России надо восстанавливать транспорт. Неужели я там не нужен?

— Видите ли, я тоже инженер. Но партия считает, что теперь я нужней именно здесь. Вот и вам хочу предложить одно дело: поехать дипкурьером в Америку. Надо отвезти письмо Ленина, Владимира Ильича.

Далее Воровский сказал, что это очень важно.

Американские рабочие должны знать о России, об Октябрьской революции. Главное для нас — отвратить Америку от интервенции. Надо разъяснить американским рабочим, что наше государство — государство пролетарское, что нам необходима их поддержка. Вот Ильич и написал об этом американским рабочим. Теперь дело за вами.

Подумав, Травин согласился. Ему было вручено три конверта с письмом Ленина, и он отправился в путь. Выполнив задание посла, Травин вернулся в Стокгольм, но уже не застал Воровского.

В начале 1919 года шведское правительство под натиском стран Антанты предложило Воровскому со всем персоналом посольства покинуть Швецию. Для этого нашелся «предлог».

Еще в ноябре 1918 года на Силезском вокзале в Берлине немецкие реакционеры устроили провокацию. При переноске дипломатического багажа, предназначавшегося для советских миссий в Берлине, Вене, Цюрихе и Стокгольме, один из ящиков «случайно» упал и разбился. В него были подброшены листовки на немецком языке, призывающие к свержению существующего в Германии строя. Ящик немедленно конфисковали. Буржуазная печать развернула клеветническую кампанию против Советской России. Германское правительство в категорической форме потребовало, чтобы Советское правительство отозвало своих представителей из Берлина. Теперь к этому инциденту придрались и шведы. Воровского пригласил министр иностранных дел Хелнер.

— Вот здесь, — сказал Хелнер, протягивая Воровскому фальшивки, — то, что на нашем языке называется большевистской пропагандой. Тут призыв к свержению буржуазных правительств. Эти листовки случайно обнаружены в курьерском ящике, в Берлине. Что вы можете сказать по этому поводу?

Воровский не взял фальшивок — в общих чертах ему была известна эта гнусная история.

— Могу сказать, что это провокация, притом грубо сделанная. Вам должно быть известно, что у нас в России своих дел достаточно, чтобы лезть еще в чужие. Революция не тот товар, который можно экспортировать в другие страны. Мы предпочитаем продавать вам пеньку и лен, жить с вами в дружбе и согласии. Мы не вмешиваемся во внутренние дела других стран и не позволяем другим мешать нам строить новую жизнь. Такова наша внешняя политика.

Но Хелнер продолжал с упорством маньяка:

— Я считаю дело серьезным. Вы нарушили соглашение о недопущении пропаганды в нашей стране, — продолжал министр. — Это обстоятельство вынуждает нас разорвать дипломатические отношения между нашими странами… Я предлагаю вам покинуть Швецию.

Воровский понял, что дальнейший разговор напрасен: Хелнер на сей раз поет с чужого голоса, Швеция (поступает по указке Антанты. Он простился с министром и вышел.

Воровский начал готовиться к отъезду. Он все хорошо обдумал и, проявив находчивость, добился официального разрешения на то, чтобы швед Фредерик Стрем, левый социал-демократ, старый товарищ Воровского, исполнял в Стокгольме обязанности русского консула для защиты в Швеции советских граждан. В свою очередь, шведы могли оставить в Петрограде одного сотрудника посольства в качестве консула. Соглашение состоялось.

В конце января 1919 года весь состав советского посольства во главе с Воровским выехал на пароходе из Швеции. С ними ехал М. М. Литвинов, возвращавшийся из Стокгольма. Пароход с трудом пробивался через ледяные глыбы в Або (Финляндия). Воровский вспомнил, как тринадцать лет назад они чуть не утонули вот тут же, недалеко от Або. На сей раз все обошлось благополучно. Далее ехали по железной дороге до самой границы у Белоострова. Там ждала уже группа финских солдат. Они подошли к деревянному мостику, разделявшему Россию от Финляндии.

Началась церемония передачи. «Финский офицер взял список конвоируемых и, — как вспоминал Артур Рейсом, английский журналист, ехавший вместе с Воровским, — прочел фамилии: Воровский, его жена и ребенок. Улыбаясь, он через плечо посмотрел при этом на Нину, которая в это время любезничала с часовым. Затем он вызвал: «Литвинов». Одного за другим вызывал он всех русских, их было около тридцати».

И вот еще шаг, и перед ними была обновленная Россия. Они в Стране Советов. «Г-жа Воровская, которая… давно не была в России, горько плакала». Воровский, наоборот, был весел, улыбался, торопился в буфет пить чай.

Под вечер они прибыли в Петроград. Воровский оставался в Питере несколько дней. Побывал в Смольном, увиделся с друзьями и знакомыми.

В стране бушевала гражданская война. Со всех сторон на молодую Советскую республику напирали интервенты: на юге — французы, на севере — англичане, на востоке — японцы и американцы… Красная армия вела неравные героические бои. Многие коммунисты ушли на фронт. В тяжелых, нечеловеческих условиях жили питерцы: не хватало топлива, хлеба, энергии. Но жизнь била ключом, и Воровский сразу ощутил ее ритм. Ему захотелось побыстрее включиться в работу.

Глава XIII

В ОСАЖДЕННОЙ РОССИИ

В КОМИНТЕРНЕ

В середине февраля 1919 года Воровский приехал в Москву. В Кремле, в здании бывшего кавалерийского корпуса, он получил небольшую квартиру из двух комнат. Отсюда через Троицкие ворота можно было попасть в Александровский сад, а там рядом — Манеж и университет. Почти тридцать лет прошло, как вбегал он вот по этим мраморным лестницам в Актовый зал. А там, во дворе университета, они, студенты, не раз митинговали…

В те дни он был еще в плену у народников… Да, тридцать лет — срок немалый. А что ему удалось сделать? Жизнь уходит, силы теряются. Разрушить старое им удалось. В этом есть и его доля. А сейчас он помогает Ильичу строить новую жизнь — социализм.

Вскоре после приезда в Россию Воровский был назначен заведующим отделом пропаганды в Наркоминделе. Много времени приходилось уделять издательским делам. Отдел печати Моссовета присылал проспекты книг и брошюр, надо было давать на них отзывы, разрешать к выпуску в частных, кооперативных издательствах. Воровский деятельно участвовал в подготовке к I Конгрессу Коминтерна.

Из-за границы съезжались делегаты-коммунисты и левые социал-демократы. Тайком, минуя пограничные кордоны, находившиеся в руках белогвардейцев, они пробирались в Москву — столицу рабоче-крестьянского государства.