Страница 73 из 82
В гостиной «жучок» был найден на задней стенке компьютера. Лидия была уверена, что его всадил компьютерный Мыша.
«Истребитель насекомых» проверил спальню, прихожую и туалетную. Из туалетной тихо позвал Лидию:
— Здесь в полу сливная канавка, через нее в соседнем номере слышно все и без аппаратуры. Постарайтесь, чтобы решетка была как бы засорена и на полу вокруг желобка было немного воды.
Заплатив «истребителю насекомых» и проводив его до двери, Лидия бросилась конопатить сливную решетку. Распотрошила тампакс и, скатывая начинку в колбаски, засунула по колбаске в каждую дырочку решетки. Когда она пустила воду из душа, тампаксная начинка разбухла, и на полу стала растекаться лужа. Действительно вещь тампакс! Кстати, вполне можно было бы на этом сюжете сделать рекламный ролик: Штирлиц советует радистке Кэт: «Тампакс поможет в беде!»
Отступив к двери, чтобы не замочить колготки, Лидия сооружала вокруг слива бортик из казенных полотенец и пыталась вспомнить, не говорила ли чего-нибудь вслух, когда мечтала в ванной — есть у нее такая привычка.
В дверь страшно заколотились и жутким голосом аварийного водопроводчика заорали:
— Открывай, хозяйка!
Лидия начала спешно выковыривать тампаксную массу из отверстий.
В спальне опять зазвонил местный телефон. Она подняла трубку — Валерка.
— Почему не открываешь?
— Так это ты ко мне стучался?
— Конечно я. Принимай работу!
Взвинченный, прокуренный и, кажется, слегка поддатый Валерка вошел, размахивая пачкой газет.
— Ну Лид, ну сроду такого не было! Едем в броневике, четыре шкафа с автоматами, иду пленки делать, они за мной, несу пленки на монтаж, они за мной! Отпечатали тираж, а у типографии уже стоят ментовозы со всего города. Менты пошли мою газету по ящикам разносить!
— А что, — спросила Лидия, — разве уже выборы?
— Выборы послезавтра, а сегодня — последний день агитации. Ты думаешь, почему твой отец и Красин так спешили? Если они сегодня не привезут новый ролик с Андреем Караваевым, то в ноль часов ноль минут… — Валерка сделал жест, как будто выбрасывал этот ролик. — Ничего, успеют. Лешка сидит на телестудии, как только привезут, он старый ролик заменит новым. Наше время — в двадцать двадцать, потом в двадцать один двадцать и так далее. Включим телевизор, будем смотреть.
И Валерка стал хвастаться своей газетой. На первой полосе — большая карикатура: Антошенко в санях, которые волокут украшенные оленьими рогами банкир Бельдыев и… Здравствуйте, Борис Ефимыч! Портретное сходство было так себе, но художник снабдил Бельдыева табличкой «Бельдыев» с инициалами, а Станюковича — табличкой «Станюкович», а сверху пустил надпись: «На чьи деньги протаскивают во власть уголовника?»
— Конечно, не выставочная карикатурка, — заскромничал журналист, и стало ясно, что рисовал он, — в духе пятидесятых годов. Но предвыборная агитация и должна быть простой, как мычание.
— Какой Станюкович — фирма «Самбор», из Москвы? — на всякий случай уточнила Лидия, хотя знала, что не ошиблась. В Люськином досье на Станюковича было написано, что у него нефтяные интересы именно в Тюмени.
— Конечно из Москвы! Мне только днем перегнали компромат по факсу, и мы быстро тиснули.
Лидия упала на диван и заплакала. Убежать от Станюковича за пять тысяч километров — и оказаться в его логове, где прет во власть накормленный деньгами Станюковича уголовник Антошенко, а полковник милиции вынужден охранять какую-то газетку четырьмя автоматчиками! Невероятное, жуткое совпадение… Хотя не такое уж и невероятное. Станюкович не станет биться из-за какой-нибудь тамбовской картошки, ему нужна нефть. А отец не поедет на выборы в нищий Ульяновск. Их обоих интересуют богатые районы. Вот и столкнулись в богатом.
— Ты что, Лид? — теребил ее за плечо Валерка. — Что случилось?!
Захлебываясь и саму себя перебивая, она рассказала о своей стычке с миллионером, о том, как ее выкинули из лимузина Станюковича, а потом мучили во дворе разрушенного дома.
— И всего-то? — Валерка выглядел невозмутимым. — Лид, не сочти, что хвастаюсь, но бодаться с нашим братом и миллионеры не любят. Конечно, не потому, что, например, я сильнее твоего Станюковича, а по принципу «не тронь, оно и не воняет». Вернемся в Москву, и тот человечек, который слил мне компромат на Станюковича, попытается узнать что-то еще. А потом мы спокойненько пойдем к Борис Ефимычу…
— Господи, да я ходила уже! «Спокойненько», а что получилось?!
— А теперь пойду я, и посмотрим, что получится.
Негатив Ивашникова говорил так уверенно, что Лидия за неимением лучшего кинулась ему на шею. Благодарный и в общем ничего не значащий поцелуй затянулся, Валеркин язык бегал по ее сжатым зубам, и хотелось впустить его в себя. Очень вовремя (или очень не вовремя — как посмотреть) явился Лешка. Рот у клипмейкера был до ушей, но, посмотрев на раскрасневшуюся Лидию, он сжал губы ниточкой.
— Включай телик.
У Лидии сердце сладко ухнуло вниз.
— Вернулись?! Леша, Лешечка, ты не видел — они только вдвоем вернулись?
— Не видел. Кассету привез красинский офицер, и меня отправили в гостиницу. Ох, ребята, ни разу я так не влипал! На студии полно милиции, задержали одного тамошнего деятеля — хотел нашу кассету размагнитить…
Ходивший открывать дверь Валерка топтался в коридоре: клипмейкер не впускал его, положив руку на дверной косяк.
— Включай, — повторил он и сел на диван к Лидии.
Она сейчас думала только об Ивашникове, ухаживания негатива казались забавными, только и всего. Но то, что Лешка так нарочно занял Валеркино место, Лидию оскорбило — тоже мне, надсмотрщик. Она пересела от Лешки на трехместный диван, и Валерка, победно взглянув на клипмейкера, плюхнулся рядом.
— Чего включать-то, Леш?! До нашего эфира еще полчаса.
Клипмейкер без звука, одними губами выматерился и сам включил телевизор.
— …Нет, Сергей, я ни за что не поверю, — с середины фразы начал знакомый голос. Картинка стала ярче: Андрей Караваев, известнейший ведущий, телеакадемик и прочее. — Антошенко уголовник, замаранная фигура. Зачем банкирам вкладывать деньги в его избирательную кампанию, а не, скажем, в твою?
— Интерес, Андрюша, в Тюмени у всех один: нефть, — зарокотал в ответ Красин. — Есть вопросы, по которым невозможно договориться с принципиальным депутатом, а с депутатом-уголовником — пожалуйста.
«Сергей» и «Андрюша» были знакомы не больше получаса, но Караваев отрабатывал свой гонорар на все сто. Доверчивая улыбка, доброжелательное «ты», намекавшее на то, что будто бы они с Красиным сто лет друг друга знают. Караваев даже пустил между делом: «Ну, Сереж, я давно тебе об этом говорил!» В общем, за пачечку долларов угодил полковник Красин в друзья к столичной знаменитости, которая, кстати, недавно судилась с газетой, сообщившей, что Караваев берет с гостей своей передачи. Само собой, процесс выиграл Караваев.
Сергей с Андрюшей курлыкали с полным взаимопониманием, и вдруг — точный злой вопрос:
— Какой же ты после этого начальник РУОПа, если пять лет не можешь посадить одного уголовника?!
Надо думать, в этот момент охнули все: и сторонники Красина, и его противники, и безразличные.
А Красин спокойно, с цифрами, стал рассказывать, какой он начальник РУОПа: общее снижение преступности на столько-то процентов, по особо тяжким на столько-то. Цифры были нестыдные, но если бы Красин сам их назвал, это выглядело бы похвальбой, а так он отвечал на вопрос, только и всего.
Караваев дал ему еще одну возможность отличиться:
— Хорошо, но почему же все-таки с Антошенко у тебя не получается? Неужели в Тюмени уголовник сильней полковника милиции?
Красин был невозмутим:
— Ничуть. Просто уголовника растят и поддерживают люди, которые по должности должны поддерживать полковника милиции. А вот уже эти люди — да, сильнее полковника. Я это признаю без стыда, поскольку таков конституционный порядок. Если полковник задерживает уголовника, а судья выпускает, значит, претензии нужно предъявлять судье, а не милиции.