Платит последний

— Майор?! Умереть, уснуть и видеть сны! Старше тебя? — оживилась Анидаг.

— Немного.

— Неделю живешь, и она тебя… ну-у, это… не одела?

— В каком смысле?

— В прямом, ты же совсем раздета. Хотя бы что-то из своего…

— Да она меня на десять размеров больше.

— Что ты говоришь?! — Анидаг оживилась еще сильнее и пересела со стула напротив на стул рядом с Лидией.

Бесшумно возникший Алик-Альберто забрал пустую бутылку, оставив на столе полную. Анидаг щелкнула окольцованными пальцами, как кастаньетами, и дрессированный псевдоаргентинец разлил вино в бокалы.

От Анидаг исходили теплые энергетические волны. Лидия начала плыть от сытости и спиртного; женщина-змея уже казалась не такой уж и змеей, в смысле, не гадиной. Держа в хмельной голове свою основную психотехническую задачу — выведать у Анидаг, кто заказал ей статью, — Лидия решительно перешла из зоны общения «между нами, девочками» в зону «только тебе, и под жутким секретом». Про Ивашникова надо было помалкивать, это она пока хорошо соображала. Самым подходящим для Анидаг оказался отработанный на Трехдюймовочке рассказ «Какая скотина Парамонов». И Лидия жертвенным тоном начала излагать, как муж ее готовил для того, чтобы подкладывать под нужных гостей.

Анидаг слушала с большим вниманием, механически ковыряясь длинными окольцованными пальцами в блюдах. На овощном блюде она заворачивала в листья салата кусочки помидоров и зелени, на мясном — в листики филе бычка ломтики ананаса. Поливала фунтики соусами и засовывала в рот поочередно то себе, то Лидии. Уже легче принимая такие знаки внимания, Лидия стала ей говорить «понимаешь», «ты», «Наташа». Анидаг подносила ей бокал запить кулечки, Лидия отхлебывала и доотхлебывалось до того, что у нее потекли слезы.

Достав из сумочки бумажные носовые платки, Анидаг промокала Лидины слезы, а потом этим же мокрым платком вытирала следы соуса и вина со своего рта. Губы у нее были крупные, красивые, точеные. Помада за обедом почти что вся съелась, и Лидия увидела четкий темно-розовый контур вокруг ее рта.

— Ой, что это у тебя? — Она коснулась губы Анидаг.

Та расцвела:

— Татуаж. И глаза тоже. — Она придвинулась к Лидии. Светлые змеиные глаза, обведенные темным контуром «под Клеопатру», показались более теплыми и вроде бы потемневшими. — Правда, здорово? Тебе-то, может быть, и не нужно, у тебя такие милые губки, особенно верхняя — как крылья бабочки, так и порхает, когда говоришь… — И полупьяная Лидия почувствовала, как Анидаг водит длинным золотым пальцем вокруг ее губ. — Хочешь, поведу тебя в салон и тебе сделают еще шикарнее? И вообще, надо заниматься собой. Хотя, конечно, у тебя отличная кожа. И волосы. У тебя натуральный пепельный цвет? Тебе сколько? Двадцать пять?

— Тридцать три, — выдохнула Лидия. — Весной стукнуло.

— Да ну? У тебя прекрасный потенциал! И не рожала, здоровье не портила.

— Почему ты думаешь, что не рожала?

— Потому что грудь тугая. — И Анидаг резко обняла Лидию, наклонившись и на секунду положив голову ей на грудь.

Это было уже чересчур.

— Что-то мне жарко, — простонала Лидия, слабо обмахиваясь рукой и отваливаясь на спинку стула, чтобы освободиться от объятий Анидаг, — и вообще мутит. Это, наверное, соус.

— В туалет! — скомандовала, поднимаясь, женщина-змея.

И, обняв Лидию за талию, повела ее по узкой винтовой лестнице куда-то вниз.

Дамский туалет был нежно-сиреневым.

Анидаг наклонила Лидию к сиреневой раковине. В стену над другой раковиной она, высоко задрав свою кожаную ногу, уперлась лаковым сапогом. Пустила холодную воду и, мягко наплескивая, начала Лидию умывать. Потом женщина-змея холодными мокрыми пальцами массировала ей уши и шею под подбородком. При этом она медленно качала из стороны в сторону бедрами в своей странной позе углом, с задранной на уровне груди ногой. Поплывшая Лидия нашла себе объяснение этой странности: наверно, так надо для бодибилдинга. Анидаг резко зажала ей нос двумя пальцами, а пальцы другой руки запустила Лидии в волосы и начала массировать, сразу найдя страшно болезненные точки на затылке. Восточная медицина, слабея, подумала Лидия. В глазах заплясали мушки, она ощутила, что летит, проваливается, хотела крикнуть, но не смогла: нос был зажат, это она еще чувствовала.

Опомнилась в вертикальной позе, лицом к зеркалу. Анидаг из-за спины Лидии промокала ее мокрое лицо и шею бумажными полотенцами.

— Ну как, помогло? Или хочешь потравить?

Лидино отражение в зеркале сначала казалось размытым, потом стали проявляться глаза — мокрые, огромные и того редкого цвета морской волны, которым сменялся их обычный серо-зеленый после редких счастливых слез или желанных поцелуев. Последний раз она видела этот цвет, когда рыдали и целовались с Колькой в ванной, дома. У себя дома! Хочу домой! Где мой Колечка?

И у Лидии снова побежали слезы.

— Не прошло? Тошнит? А может, ты затарена? — Анидаг положила руку ей на живот. Она явно перебарщивала с интимностью. Лидия хотела стряхнуть змеиную руку, но чувствовала себя ватной, и язык не ворочался.

— М-м-м. — Она потянулась в сторону туалетных кабинок, но смогла только качнуться на слабых ногах. Анидаг, стоя у нее за спиной, подхватила Лидию под грудью, привалила на себя и, подбивая ей под колени своими кожаными, довела до кабинки. С ловкостью парикмахерши, моющей в день по десятку голов, она пригнула вниз Лидину шею, и Лидия чуть не ткнулась лицом в стерильный сиреневый унитаз с золотым ободком.

— Мне душно, — онемевшими губами пробормотала она и почувствовала, как Анидаг расстегнула ей сзади крючок и молнию и стащила юбку к коленям.

— Давай, два пальца в рот! Расслабь диафрагму, у тебя, наверно, тугой лифчик. — Холодные руки нырнули под Лидину водолазку и сковырнули застежку.

Дышать стало полегче, только из сиреневого унитаза шибало удушливым ароматом дезодоранта. Лидия закашлялась. Анидаг нежно постучала ей по спине и, снова запустив руки под водолазку, начала массировать больные точки на лопатках и позвоночнике.

Переломленная в талии, с головой на уровне своих колен, да еще в унитазе, Лидия смутно начала соображать, что происходит что-то из ряда вон. Что-то непохожее на товарищескую помощь перебравшей подруге. Но Лидина голова была такой тяжелой, а прикосновения Анидаг — такими расслабляющими, что не хотелось ее прерывать. Лидия поставила локти на унитаз. Массаж активных точек на спине раскрывал ей легкие, и она впервые глубоко, со сладким стоном вздохнула. От энергичных трудов Анидаг у нее стали загораться груди. Это был уже звоночек: еще не хватало реагировать на женщину!

— Пусти, я хочу писать!

— Хочет писать моя рыбка, — проворковала сзади Анидаг и, царапнув кожу перстнями, запустила пальцы за резинку ее колготок, потянула их вниз, захватила трусики…

Лидия, согнутая, со спущенной до колен юбкой, колготками и трусами, с расстегнутым лифчиком, осознала себя в той известной позиции, в которую любят ставить покорных женщин самостоятельные мужчины. И кто-то — Анидаг, а может, и не Анидаг, а Парамонов или Вадим — твердо берет ее за талию и начинает осторожно, сжимая ей бедра, опускать руки ниже. Ну, нет! Лидия резко обернулась и, перехваченная спереди Анидаг, мягко плюхнулась на унитаз, привалилась к сиреневой кафельной стенке. Анидаг не уходила.

— Дай пописать.

— Писай, я хочу посмотреть, — хриплым низким голосом сказала Анидаг.

Как всякую натуралку на ее месте, Лидию охватил ужас. Она не знала, как защититься, как сгладить эту ситуацию. Разве что попробовать себя в роли истерички?

— Уйди-и-и!! — Визг был отработан на любившем подглядывать за ней в туалете похабнике Парамонове.

Анидаг вылетела из кабинки. У Лидии стучало в голове, живот сжало спазмом, и пописать она так и не сумела. Вновь появилась Анидаг, раскуривая сигарку необычного зеленоватого цвета. Присев на корточки перед оцепеневшей на унитазе полуголой Лидией, она затянулась и выпустила дым ей в лицо. Профессиональное обоняние эксперта-токсиколога резанул запах свежескошенного сена. Мало того, что лесбиянка, еще и травка!