Сентябрь + сентябрь

Ходил нервным и Ревякин. Но вовсе не из-за двоек, потому что двоек он не получал, а потому, что второй раз подряд его команда проигрывала в хоккей команде Самохина.

Играли они уже не перед школой «на простых ботинках», а на коньках и на большом настоящем катке.

Дома, когда Света узнала, что Колина звёздоч­ка оказалась на стрекозе — и всё из-за хлама в ящи­ках и кляксы на ботинке,— она начала, конечно, удивляться.

Нарочно.

Нервы Первыша совсем не выдержали, и Пер­выш схватил линейку, у которой Света отъела ноль и ещё один сантиметр, и погнался за Светой, чтобы уничтожить её не только словами.

Света, как всегда, залезла под кровать и давай брыкаться оттуда.

Брыкается и говорит, что скоро дорастёт, а мо­жет быть, и перерастёт Колю и будет бегать за ним с линейкой.

Это уж слишком!

Первыш поймал Светку за ногу и потянул из-под кровати.

Тогда Света как заорёт:

— Ааааа!

Мама прибежала. Папа прибежал.

Первыш, конечно, бросил Светкину ногу. А Свет­ка не успокаивается, орёт:

— Ааааа!

С ума сойдёшь. Одуреешь.

Мама давай Свету успокаивать, спрашивать, что случилось. И папа давай Свету успокаивать.

Первыш повернулся и пошёл в ванную комнату.

Сел на табурет и начал смотреть, как работает водоструйный насос.

В ванную комнату заглянул папа. Он, очевидно, уже разобрался, что Света орала просто так и что это хитрые проделки.

И тогда папа рассказал Первышу про один очень интересный пластик: колоти по нему молотком и не расколотишь. Он даже не треснет. Он крепче ста­ли. Называется армированным. Коля, если хочет, может попробовать.

Коля согласился. Ему хотелось колотить ну ес­ли не Светку, то хотя бы пластик. Неужели не рас­колотит?!

Молотком? И не расколотит?

Отправились в кухню. Пластик положили на папин верстак. Первыш взял молоток, примерился. Нет. Неудобно: верстак очень высокий. Первыш сбегал в ванную комнату и притащил табурет. Встал на табурет, примерился: теперь хорошо, удобно. Размахнулся молотком и ударил.

На пластике — ни трещины, ни царапины.

Первыш ещё ударил.

Ни трещины, ни царапины. Первыш как размахнулся — изо всех сил, даже с табурета чуть не упал — и как ударил молотком…

Бум!

Куда там Глеб Глебычу и его роялю!

Вздрогнули кастрюли, булькнуло в животе у чайника, съёжились от страха сковородки, и ещё где-то что-то произошло в квартире.

А пластик?

Ни трещины, ни царапины.

Пришёл снизу Боря. Услышал, что стучат. Инте­ресно стало. Первыш дал Боре молоток, пускай и Боря попробует расколотить пластик.

Боря начал расколачивать и не расколотил.

— Может, за Серёжей сбегать? — предложил Боря. — Может, он расколотит?

— Сбегай, — сказал папа.

Боря сбегал за Серёжей, привёл его. Дали Серёже молоток, и Серёжа начал раскола­чивать пластик молотком.

— Ещё за кем-нибудь сбегаете? — спросил па­па.

— Нет, — сказал Первыш.— Может, его в школу взять? Там все колотить будут!

— Возьмите,— сказал папа.— Пусть вся школа колотит.

А пока Первыш и его друзья занимались пла­стиком, Света подлизалась к маме, чтобы мама рас­сказала ей арабскую сказку про верблюдицу.

Света любит слушать эту сказку про верблюди­цу. Да и Первыш тоже любит. Они часто слушают её вдвоём. А тут Света его обманула: пока Первыш стучал в кухне молотком, она давно уже перестала кри­чать и сидела на диване рядом с мамой и слушала, как далеко, где-то в Аравии, жила белая верблюди­ца.

По армированному пластику колотила вся шко­ла. Колотила чем попало — и молотками, и камня­ми, и хоккейными клюшками, и просто каблуками ботинок.

Его подкладывали под столы и парты и давили изо всех сил, бросали в форточку с самого верхнего этажа.

Опыты с пластиком ещё бы продолжались, если бы Серафима Павловна не отобрала его наконец у ребят и не заперла у себя в кабинете.

А Валентин Ва­сильевич поглядел на пластик и сказал, что, может быть, со­всем скоро перво­классники будут изучать и химию.

Первыш тут же спросил:

— Большую хи­мию?

Валентин Ва­сильевич улыбнулся и ответил:

— Не совсем большую. Вы сами ещё не совсем большие.

— Ну какую? — начали допытываться ребята.

Галя развела руки, показала:

— Такую, да?

И Петя развёл руки, только ещё шире, показал:

— Такую, да?

Тамара Григорьевна вдруг сказала:

— Валентин Васильевич, давайте пригласим их к доске, Батрову и Амосова, и пусть они на число­вой оси решат задачу про свои химии.

— Верно, — обрадовался Валентин Василье­вич. — Узнаем, какая химия им под силу!

После уроков Серафима Павловна вернула пла­стик Первышу, чтобы отнёс домой.

На пластике — ни трещины, ни царапины. Хоть сейчас делай из него самолёт или ракету!

Первыш так и сказал отцу. И отец согласился: уж если вся школа испытывала пластик и он вы­держал, значит, на самом деле крепче стали.

И ещё Первыш сказал, что они сегодня в школе решали задачи про две химии, про такую вот химию — и Первыш развёл руки, показал химию Гали Батровой, — и про такую — Первыш развёл руки и показал химию Пети Амосова.

Глава 8

Ну и повезло всем школьникам! В середине недели объявили свободный день. Никаких занятий. «День здоровья» называется. Не санитарный, а здоровья. Исключение из пра­вил — трудиться не надо. Гуляй себе.

Об этом дне сказала Серафима Павловна всем учителям, а все учителя сказали ребятам.

В школу надо было прийти к десяти утра, а не к девяти, как обычно. И ещё надо было взять еду. Это обязательно. А кто хочет, может взять и сани. Толь­ко небольшие. Ребята обрадовались и начали, ко­нечно, кричать. Кто-то упал со стула, а кто-то взо­брался на стул прямо ногами.

Когда ребята радуются, они всегда должны кри­чать, а то иначе радость будет неполной. Это всем ребятам известно, всем родным известно и всем учителям. Вообще каждому человеку.

Когда кричишь, уже набираешься здоровья. Вот почему Светка чуть что — ааааа! И никако­го чувства меры при этом. Сплошной эгоизм. Забота о собственном здоровье, а на здоровье других напле­вать. Правда, в школе тоже случается подобный эгоизм. Нечего греха таить. Увлечёшься — и орёшь.

Тамара Григорьевна в конце уроков ещё раз на­помнила, чтобы приходили к десяти часам, и без малейшего опоздания. А то потом никто не отыщет, где класс. Ведь они даже не уйдут, а уедут на метро.

— А куда? — не выдержала и спросила Галя.

— Завтра узнаешь.

— А мы из города уедем? — хитро так спроси­ла Зорина Лиля.

— Из города на метро не уедешь, — солидно от­ветил Боря. — Некуда.

— Не знаешь — и молчи.

— Некуда,— упрямо повторил Боря.

— Много ты ездил,— не сдавалась Лиля.

— Больше тебя.

— На метро можно уехать из города, — сказала Тамара Григорьевна. — Можно уехать в лес.

— В настоящий?

— Конечно.

— Я знаю,— сказал Петя. — Мы поедем в парк.

— Мы поедем в лес. В Измайлово, — не выдер­жала и проговорилась Тамара Григорьевна.

— Ага! — крикнула торжествующе Лиля.— Молчи теперь в тряпочку! — Это она Боре крикнула.

— Опять тряпочка! — строго покачала головой Тамара Григорьевна.

— Извините,— смутилась Лиля, — я с бабуш­кой ездила в этот лес. Можно, я её приглашу?

— Можно. Пригласи.

— И я приглашу, — сказал Серёжа.— А то у меня бабушка курит.

— И ты пригласи. Устроим и для твоей бабуш­ки День здоровья.

— Она живёт рядом в доме, и я за ней схожу,— сказал Серёжа.

А Первыш подумал, что ему приглашать на День здоровья некого. Мама на работе, папа на работе (хотя он тоже курит и ему бы не мешало устроить День здоровья), а Светка надоела до смерти.