Магистраль

Шорохов обескураженно глянул на синхронизатор и проверил дату финиша.

Все нормально: это не прошлое и не будущее, а почти настоящее. Минус неделя. Точка вторжения, которое он отправился компенсировать. И компенсировал… Но вместо Лопатинского кабинета застал заводик по производству хрен-знает-чего.

Стены были сплошь обклеены одинаковыми глянцевыми плакатами: дюжий мужик в таком же комбинезоне, как у всех, только новом, стоит посреди неоновой ночи Нью-Йорка и жестом то ли куда-то зовет, то ли что-то предлагает. Яркие огни сливаются в надпись:

«КРЫША МИРА: вся наружная реклама».

Олега никто не одернул, никто не спросил, зачем он здесь, – рабочие продолжали трудиться, лязгали железки, грохотали, изгибаясь, пластиковые листы, в корзину сыпались вырубленные буквы.

Шорохов развернулся и медленно побрел назад. Оказавшись на улице, он с недоверием посмотрел на табличку у входа.

«АО Крыша Мира. Производственный отдел».

Олег хорошо помнил, что видел ее и в первый раз, когда Лопатин привез их с Асей на своем «Вольво». Та же самая вывеска, и та же бронированная дверь с кодовым замком. А внутри – все другое…

Борясь с тревожными предчувствиями, Шорохов попытался восстановить тот эпизод шаг за шагом: как машина остановилась у дома, как Василий Вениаминович погасил фары, как Ася поймала на лету снежинку и получила позывной Прелесть… Как он сам прочитал название фирмы, – хозяева, похоже, страдали манией величия… Как он спускался по мелким неудобным ступенькам, – Лопатин еще сказал что-то вроде «Заходи, не заперто», и он зашел… Стоп…

Моторная память уверяла, что нижняя дверь была справа. Шорохов мысленно повторил свои движения и пришел к выводу, что это не ошибка. Между тем, цех был расположен по левую руку от лестницы. А по правую – глухая стена…

Олег готов был смириться с любым парадоксом, – последние две минуты у него перед глазами настырно мелькали бабочки на чулках Павловой-Цыбиной, и вместе с бабочками в мозгу шевелилось что-то неопределенное, но до крайности тоскливое, – однако такая ерунда, как перенос двери, ставила его в тупик. Если бы Шорохов обнаружил свастики над Кремлем, это было бы жутко, но объяснимо, – в конце концов, есть книги, не прочесть которые невозможно, но какая-то несчастная дверь… Да и не мог он пока измениться, железобетонный ход событий, поскольку Олег все еще находился в точке вторжения. Если что и поменяется, то гораздо позже.

Шорохов, подолгу занося палец, медленно набрал код: «095». Замок щелкнул с секундной задержкой, и Олег, взглянув на лестницу, оцепенел. Короткий пролет спускался к площадке, на которой – уже не слева, а справа – темнел прямоугольник двери.

Еще не сообразив, радоваться ему или нет, Олег сошел вниз и повернул ручку – и оказался в той самой комнате с допотопной мебелью и кипами старых отчетов. Словно опасаясь, что кабинет опять превратится в фабрику рекламных вывесок, он торопливо ввел время возвращения и утопил кнопку старта.

– …не здесь, а где-нибудь в Европе… – промолвила Ася, водя по пепельнице тлеющей сигаретой.

– Не все будущие миллионеры заранее знают, что они ими станут, – благодушно отозвался Василий Вениаминович. – Да если бы и знали… они же пока не миллионеры. Рожают там, где получается. И почему обязательно миллионеры? Дело не в деньгах. У некоторых вторжений мотивы настолько оригинальные, что… А вот и Шорох вернулся! – Лопатин протянул ему руку. – С почином, опер. Как прошло?..

– Ой, не спрашивайте лучше… – Олег прислонился к стене и сжал пальцами виски. – Куда-то я попал… куда-то не туда…

– Надо было меня отправить, – вставила Ася.

Шорохов раздраженно отмахнулся и вытащил из куртки сигареты.

– Так что там случилось? – спросил Лопатин.

– Не «там», Василий Вениаминович! – Он прикурил и, длинно выдохнув, передвинул к себе пепельницу. – Здесь, вот прямо здесь, у нас. В этом самом подвальчике и случилось. Завод какой-то… или черт его… цех, что ли?.. Фиговины всякие из пластмассы делают. Название, как у нас, «Крыша Мира»! – возмутился Олег. – Или это у нас, как у них?..

Он вдруг заметил, что Лопатин беззвучно смеется, и с сомнением посмотрел на Асю. Та, похоже, не понимала, о чем идет речь, но для порядка все же ухмылялась.

– Дверца тут не бог весть какой прочности, – сказал Василий Вениаминович. – Замок с трехзначным кодом. Его и обезьяна откроет, простым перебором. А вот сканер… Это – фигушки!

Шорохов нахмурился. Спокойствие начальства его утешало, однако он не мог взять в толк, при чем тут цех с дюжиной станков.

– Заводик – легенда, чистой воды фикция, – пояснил Лопатин. – Реально он существовал часов двенадцать, не больше, но все, кто войдут сюда без авторизации, окажутся там. Набирая код, ты не только открываешь замок, но еще и включаешь систему опознавания. А в тамбуре стационарный синхронизатор. Любого гостя из любого времени он приводит в эти двенадцать часов. Так было и так будет, пока мы отсюда не съедем.

– Но вторая дверь… – проронил Олег. – Она же в другую сторону…

– Выйдешь – посмотри внимательно: этот дом намного короче, чем выглядит изнутри. Ошибка техников: прикрытие они создавали позже, когда к корпусу было пристроено левое крыло. – Василий Вениаминович забрал у Олега пепельницу и вытряс в нее прогоревшую трубку. – Ну вот я и разболтал очередную военную тайну. Этот сектор тоже закроем, дайте только повод, – шутливо добавил он. – Ладно, хватит отвлекаться. Я сегодня услышу отчет моего нового опера?

Олег вернул себе пепельницу, и Лопатин покосился на новую пачку «Кента». Первая, забытая в кабинете, так и лежала на столе. Василий Вениаминович неодобрительно поцокал.

– Не этим же мне давиться! – Среди множества длинных Асиных окурков Олег выбрал бычок от «Новости» и, взяв его двумя пальцами, показал Лопатину. – Вы говорили, их Брежнев любил. У генсеков свои причуды, но я…

– Что говорил?! – встрепенулся Василий Вениаминович. – Что я тебе говорил?

– Что Брежнев… – Олег стиснул зубы.

Ничего… Ничего этого Лопатин сказать не мог, потому что разговора о сигаретах «Новость» у них не было. Как не было самой сигареты, найденной Олегом под пачкой бумаги, – он выкурил ее еще неделю назад, в пустом кабинете. Сделал несколько затяжек и затушил, а пепельницу, кстати, поставил на видное место. И Ася стряхивала пепел в нее, и приказа вымыть пол от Лопатина не поступало. На столах было прибрано – никакого мусора, только новенький ноутбук, в углу лежал большой пакет с бумажной стружкой, но под ногами по-прежнему скрипел песок.

Шорохов вдруг представил эту цепочку следствий, увидел, во что вылилась одна-единственная причина, и в который раз за вечер почувствовал, как мерзнут кончики пальцев. Бетонный столб на поверку оказывался пластилиновым – для того, у кого есть синхронизатор.

– Ничего, Василий Вениаминович… – сдавленно пробормотал он. – Ничего вы не говорили…

Олег потупился и, дабы не возбуждать начальство, торопливо распихал сигареты по карманам.

– Вот для этого и нужен мнемокорректор, не только для свидетелей, – назидательно произнес Лопатин. – Я надеюсь, операцию ты не сорвал? Если у нас еще и там проблемы…

– Там все в порядке, – заверил Шорохов. – Дело простое, обошлось обратной заменой.

Сказав это, он затаил дыхание, но Василий Вениаминович на «обратную замену» не реагировал. Значит, в школе этот термин действительно звучал, и сам прием был не нов. Обрывочные воспоминания о давней лекции оказались все-таки не фантазией. У Олега отлегло от сердца.

– Нарушительница явилась с двумя подручными, – доложил он.

– Дальше будет хуже, – скривился Лопатин. – Входим в период активных вторжений… в полный беспредел, ребята, входим. Благодарите судьбу, что в две тысячи сороковом вы будете уже на пенсии. Мне еще больше повезло: я не доживу. Вот после изобретения синхронизатора… Вот там служба, так служба! Надо же этих гавриков на месте принять, обезвредить, допросить… Мы-то что?.. У нас самое легкое. Хотя порой оно становится самым сложным.