Страница 76 из 83
Кто-то наклоняется и внимательно всматривается в него. Это лицо Коннору знакомо. Стариковское. Морщинистое. Строгое. Идеальные зубы. Адмирал.
— Ты вовремя пришел в себя, — сообщает давний знакомец. — Я уже приготовился порвать хирургам задницы, за то что сшили из тебя овощ.
Его слова влетают Коннору в одно ухо, но из другого не вылетают, а застревают, запутавшись где-то посередине. Вроде бы все понятно, но только пока реплика звучит; стоит собеседнику умолкнуть — и смысл сказанного ускользает.
— Говорить можешь? — спрашивает Адмирал. — Или язык проглотил — плохо пришили? — И сам смеется над собственной мрачной шуткой.
Коннор пытается ответить, но у него во рту словно все не на своих привычных местах. Он знает, что это ерунда, такого просто не может быть, но от ощущения никуда не деться. «Где я?» — хочет спросить Коннор и не может подобрать слова. Он закрывает глаза, пытаясь нащупать нужное в своем мозгу, и лишь один образ проступает перед его внутренним взором — глобус в школьной библиотеке. Название компании-изготовителя, написано крупными черными буквами поперек Тихого океана. «Где я?» — хочет спросить Коннор, но вместо этого произносит:
— Рэнд? МакНэлли? Рэнд МакНэлли?[31]
— Понятия не имею, о чем ты, — отвечает Адмирал.
— Рэнд МакНэлли!
Коннор закрывает рот и досадливо рычит сквозь зубы. Потом снова смежает веки, пытаясь понять, что с ним творится. На ум приходит еще один образ.
— Зоопарк, — говорит он. Животные в клетках. Так и его мысли и воспоминания. Никуда не делись, но будто заперты — каждое в своей клетке.
— Что за невнятица, парень!
— Невнятица, — повторяет он. Ну что же, он хотя бы в состоянии подражать.
Кажется, Адмирал немного встревожен его реакцией, и это беспокоит Коннора.
— Проклятье! — восклицает Адмирал и обращается к медсестре — еще пару секунд назад Коннор ее в палате не видел. — Врачей сюда, живо!
Входит доктор, за ним следующий. Коннор их не видит, только слышит. Но улавливает смысл их речей лишь частично. Что-то вроде: «значительный ущерб для мозга». И еще: «наниты восстанавливают внутренние связи». И слово «терпение», повторенное несколько раз. У него что теперь, мозг ущербный? — недоумевает Коннор.
Адмирал возвращается к койке. Кажется, он немного успокоился.
— Ну что же, по крайней мере, ты растешь как личность. В смысле, ко всем прочим твоим личностям прибавилась еще одна.
Коннор посылает собеседнику вопросительный взгляд. То есть, надеется, что вопросительный. Видимо, это ему удается, потому что Адмирал объясняет:
— Сначала ты был Беглецом из Акрона, потом, на Кладбище, тебя звали Роберт Элвис Маллард, а теперь ты Брайс Барлоу. — Он делает паузу, в явном намерении запутать Коннора, хотя тому путаница нужна сейчас меньше всего. — Это имя значилось на всех сорока шести контейнерах, в которых ты сюда прибыл. Брайса Барлоу мы приобрели на аукционе. А потом твой приятель Арджент сыграл, как заправский наперсточник — поменял этикетки местами.
Вот теперь воспоминания возвращаются к Коннору, и он погружается в их бурный поток.
Его собственное расплетение.
Жизнерадостный голос ИКАР.
И план. Сумасшедший, безрассудный, отчаянный.
Честно говоря, Коннор и сам не верил в удачу — уж слишком этот план был сложен, слишком многое могло пойти не так. Во-первых, Рисе нужно было как-то связаться с адмиралом — единственным их знакомым, который располагал достаточной суммой, чтобы принять участие в аукционе. Во-вторых, Арджент должен был придумать, как ввести Адмирала в аукцион через нескольких подставных лиц, не вызвав при этом у Дювана подозрений. В-третьих, Адмиралу требовалось выкупить все до единой части какого-то бедняги-расплета, перекрыв ставки на торгах. А дальше, словно до этого этапа трудностей было недостаточно, оставалось надеяться, что Арджент — далеко не самый смышленый парень на свете — заменит наклейки, ничего не перепутав. Причем дело не ограничивалось только переклеиванием ярлычков, каждый стазис-контейнер имел свой цифровой код. Лот 4832 нужно было заменить на лот 4831. Все контейнеры без исключения.
И даже если бы удалось свести воедино все детали плана, это не означало, что получится свести воедино самого Коннора. Никто прежде не пытался восстановить расплета из его собственных органов. Похоже, Коннору удалось стать Шалтаем-Болтаем, которого собрала «вся адмиральская рать». Но иначе, чем Харлана Данфи[32].
— Конечно, мы привлекли всю возможную помощь, — поясняет Адмирал. — Я укомплектовал команду высококлассных хирургов, которым удалось из мясного рагу собрать живого Коннора.
— Пасту обратно в тюбик, — замечает тот.
Адмирал доволен, что собеседник, наконец, выдал что-то понятное.
— Да уж, ни отнять ни прибавить.
Коннор обнаруживает, что зацепился мыслями за несчастного Брайса Барлоу. Никто не боролся за его воссоединение, никто не пожелал его вернуть. И почему же Коннор больше заслуживает спасения, чем он?
Да — а что там с Рисой? Он-то здесь, но это вовсе не означает, что ей удалось сбежать от Дювана.
— Рояль! — требовательно восклицает он. — Кресло-коляска! Сердцебиение! Поцелуй! — Он снова досадливо рычит, мучительно, с боем пробиваясь сквозь заграждения своего мозга, и с триумфом вытаскивает на поверхность имя: — Риса! Рэнд МакНэлли Риса?
И тут он слышит тихий голос откуда-то из дальнего угла:
— Я здесь, Коннор.
Она была здесь все это время, но держалась на расстоянии. Как же, должно быть, жутко он выглядит, если подруга не набралась смелости подойти к нему! Или она просто пытается справиться со своими эмоциями, не желая, чтобы Коннор видел ее в слезах. Риса не выносит, когда окружающие видят ее плачущей.
Как только любимая появляется в поле зрения юноши, Адмирал отступает в сторону. А может, это мозг Коннора не в состоянии воспринимать обоих одновременно. «Ущербный мозг», — вспоминает он.
Риса берет его за руку. Коннору больно, но он не сопротивляется.
— Я так счастлива, что ты проснулся. Мы все очень беспокоились. Это просто чудо!
— Чудо, — повторяет он. — Счастье. Чудо.
— Сначала будет трудно думать и двигаться. Реабилитация займет какое-то время, но я знаю, ты очень быстро станешь самим собой.
«Самим собой», — мысленно повторяет он, и вдруг что-то словно бьет его изнутри, вызывая шквал беспокойства.
— Челюсти! Кровь на воде!
Риса качает головой, не в силах понять. Невзирая на боль, Коннор поднимает правую руку и находит то, что ищет.
Акулу.
«Она здесь! Слава богу, она здесь!» Непонятно почему, тот факт, что акула осталась при нем, утешает его.
Коннор облегченно вздыхает.
— Камин. Какао. Плед.
— Тебе холодно?
— Нет, — отвечает он, радуясь, что нашел правильное слово. Удача вдохновляет его на новые подвиги: он снова углубляется в джунгли своего мозга в поисках подходящих слов: — Тепло. Безопасно. Благодарен.
Клетки в зоопарке открываются, мысли выходят на свободу.
Риса рассказывает ему обо всем, что происходило, пока он был «в переходном состоянии», и о том, что с момента сплетения он две недели находился в коме.
— Сласти или напасти[33], — говорит он.
— Еще нет, — отвечает Риса. — До Хэллоуина пара недель.
Она продолжает рассказ: как сбежала от Дювана вместе с плененными расплетами, как Арджент остался там. Сообщает, что аукционы Дювана загадочным образом прекратились.
— Мы думаем, он сосредоточился на войне с бирманской Да-Зей.
— Годзилла, — после некоторых раздумий констатирует Коннор. — Годзилла против Мотры.
— Именно, — подтверждает Адмирал, остающийся за пределами видимости. — Лучший способ спасти человечество — натравить монстров друг на друга.
Стараясь подбодрить Коннора, Риса рассказывает о Кэме, о том, что тот совершил в одиночку.
31
Rand McNally — американское издательство, выпускающее карты, атласы, справочники и глобусы.
32
Для тех, кто подзабыл первую книгу: Харлан Данфи — сын Адмирала, проблемный подросток. Родители подписали Ордер, но после расплетения сына жестоко в этом раскаялись. В первой книге Хэйден рассказывает легенду о том, что родители добыли список людей, получивших органы Харлана, убили их и восстановили мальчика. На самом деле Адмирал и его жена и правда восстановили своего сына, но как бы это сказать… символически: связались с носителями органов и собрали их вместе на празднике в честь дня рождения Харлана.
33
С такой традиционной фразой, напомним, в дом стучатся дети во время Хэллоуина, требуя сластей, иначе хозяевам не миновать беды.