Страница 28 из 83
— Транк — штука чистая, быстрая, эффективная, к тому же не требующая точного прицела, все равно сработает, — уламывала ее Соня. — Потому-то юнокопы ею и пользуются.
При первом же удобном случае Риса поспешила разрядить пистолет Бо. Не хватает еще невзначай получить заряд транка от дорвавшегося до оружия парня.
Все это произошло сегодня ранним утром. Сейчас, когда они бегут по коридорам медцентра, Бо требует сообщить ему, куда они, собственно, несутся, хотя оба уже потеряли нить в этом лабиринте. План клиники, который они изучили при подготовке, безнадежно устарел; на нем отсутствовали и новые корпуса, и информация о перестройках в старых.
Они бегут по пустующему в этот воскресный день офисному крылу, мимо комнат ожидания с непримечательными эстампами на стенах. Еще одно помещение, не обозначенное на их плане.
— Сюда! — вскрикивает Бо; и хотя Риса подозревает, что они лишь вернутся туда, откуда пришли, она слушается. Какая теперь разница, тот путь или другой. Остается только надеяться, что Коннор, который сейчас неизвестно где, цел, невредим и на свободе.
Коннор углубился в другой коридор, который, по их расчетам, вел в исследовательский корпус. Ребята не планировали разделиться, просто Коннор уже свернул, когда Рису с Бо заметил наемный больничный коп. Поскольку Коннора он не видел, Риса решила, что будет лучше всего, если они с Бо сыграют роль приманки и отвлекут копа, мужчину довольно упитанного, на себя. Задача — оторваться как можно дальше, чтобы не быть пойманными, но в то же время держаться достаточно близко, чтобы коп не бросил погоню и не отправился в столовку за пончиками, по дороге наткнувшись на Коннора. Однако, похоже, охранник настроен решительно, а вскоре к нему присоединяется товарищ, постройнее и побыстрее. Вот когда дело принимает серьезный оборот.
Рису с Бо заносит в коридор радиологического отделения, заканчивающийся тупиком с наглухо закрытой дверью. Единственный путь отсюда — тот, которым они пришли. Они поворачиваются, и в то же мгновение оба охранника выскакивают из-за поворота, видят загнанных в угол непрошенных гостей и сбавляют скорость. При виде добычи на лицах копов нарисовывается легкое злорадство.
— Ну и пробежечку вы нам устроили, ребятки! — пыхтя и отдуваясь, говорит толстый.
— Поднять руки, чтобы мы их видели! — требует тощий.
Риса поворачивается к Бо и шепчет:
— Надо заговорить им зубы. Мы же ничего плохого не сделали. Бегать не запрещается. Если они не узнают меня…
В глазах у Бо горит огонек решительности; руку он держит в кармане куртки. Охранники подходят ближе.
— Без причины никто ни от кого не убегает! — заявляет упитанный. — Сдается мне, что вы, ребятки, беглые расплеты. А? Что скажете?
— Руки! — повторяет худой, расстегивая кобуру.
Бо вытаскивает руку из кармана. Вместе с пистолетом. И направляет его на тощего полицейского. Неудачная идея номер четыре.
Бо прицеливается. Риса знает — это конец, и лишь надеется, что у копов транк, а не боевые пули, но это маловероятно. Тощий, увидев наставленное на него дуло, тянется за своим стволом. Тогда Бо нажимает на спуск и…
…и, к полной неожиданности для Рисы, пистолет стреляет! Она слышит красноречивое «птфф!» — звук вылетевшего транк-дротика. Дротик вонзается в плечо копа — тот даже не успевает выхватить свое оружие — и в следующее мгновение Тощий падает на колени, а еще через секунду валится без сознания, утыкаясь носом в ковровое покрытие пола. Уноси готовенького.
Второй полицейский, которому, по всей вероятности, никогда в жизни еще не доводилось в кого-либо стрелять, лихорадочно нащупывает кобуру, и Бо посылает заряд транка прямой наводкой ему в грудь. Толстяк издает смешной писк, ноги его подгибаются, как у умирающей оперной дивы, и он прислоняется к стенке, по которой затем и сползает на пол. Уноси второго готовенького.
— Уходим! — командует Бо. — Надо убираться отсюда.
Он хватает ее за руку и тянет прочь. Риса в таком ошеломлении, что не пытается вырваться.
— Но… но как…
— Думала, я не знаю, что ты разрядила мой пистолет? Так я тебе и полез невесть куда безоружный!
Риса наконец выдергивает руку и разворачивается на сто восемьдесят градусов.
— Ты куда?!
— Нельзя их так оставлять! — говорит она. — Найдут — нам крышка. Их надо спрятать!
Бо следует за ней, и вместе они оттаскивают полицейских в дальний конец коридора. Когда в наушнике одного из копов далекий голос спрашивает, задержаны ли нарушители, Бо очень убедительным тоном докладывает:
— Десять-четыре[16]. Всего лишь парочка местных отщепенцев. Выскочили за дверь. Теперь они не наша забота.
— Ну и слава Богу, — слышится в наушнике. Таким образом ребята выгадывают еще по меньшей мере десять минут — пока кто-нибудь не озадачится, куда же подевались двое полицейских.
— Десять-четыре? — изумляется Риса. — Ты правда сказал «десять-четыре»?
Бо пожимает плечами.
— Сработало же.
Они заталкивают Тощего в деревянный ящик для игрушек в комнате ожидания педиатрического отделения. Толстячок прекрасно вписывается в шкаф под огромным аквариумом, обитатели которого, шарообразные рыбы-иглобрюхи, по иронии судьбы сильно напоминают незадачливого полицейского.
Теперь, когда ушедшие в несознанку охранники убраны с глаз долой, Риса позволяет себе немного расслабиться. Она даже ощущает подъем духа — состояние, которое она уже подзабыла. Реакция организма на прилив адреналина.
Бо, тоже почувствовавший облегчение, разражается смехом. Риса невольно вторит ему, отчего Бо смеется еще сильнее; Риса заходится в приступе неудержимого хихиканья, которому Бо кладет конец довольно неожиданным способом: он хватает свою спутницу в объятия и целует.
Риса реагирует мгновенно — срабатывает рефлекс. Впрочем, и без всякого рефлекса ее реакция, можно не сомневаться, была бы той же. Риса отталкивает Бо и заезжает ему в глаз с такой силой, что голова бедняги дергается назад и — бум! — ударяет по стенке аквариума; перепуганные иглобрюхи брызжут во все стороны. Девушка не желает знать, какова будет реакция напарника — раскаяние или злость. Не медля ни секунды, она стремглав бросается прочь.
— Риса, постой!
Мало у нее сейчас других забот, не хватало еще терпеть приставания очередного одержимого гормонами придурка?!
— Риса!
Она в ярости поворачивается и едва сдерживается, чтобы не заехать Бо еще раз.
— Совсем ополоумел? Не смей называть меня по имени! Они тут не знают, кто мы; и если в этих кабинетах случайно окажется кто-нибудь и услышит…
— Извини… — Глаз его уже начинает заплывать. Вот и отлично.
— Если бы Коннор увидел, он бы тебя еще не так изукрасил! — шипит Риса.
— Ну прости, на меня просто что-то нашло…
— И почему только каждое ничтожество с членом считает своим долгом лезть ко мне со своими погаными поцелуями?!
Он смотрит на нее так, будто ответ лежит на поверхности.
— Потому что ты Риса Уорд, — говорит он. — И что бы теперь ни случилось, я сойду в могилу с воспоминанием о том, что однажды — лишь однажды, но все же! — поцеловал единственную и неповторимую Рису Уорд!
— Сойдешь в могилу? — ехидничает Риса, все еще вне себя. — Размечтался. Скорее всего, твои воспоминания из тебя выдерут и запихнут в башку кому-нибудь другому!
— Может и так, а может и нет, — возражает Бо. Затем он наконец отваживается дотронуться до напухшего глаза. Похоже, он совсем не сердится, что она ему вмазала. Наверно, считает, игра стоила свеч несмотря на последствия.
Почувствовав в кармане вибрацию, Риса выуживает старый мобильник, которым ее снабдила Соня. Такие мобильники, складывающиеся книжечкой, и немногочисленные провайдеры, все еще предоставляющие по ним услуги связи, считаются «выходящими из обращения». Как раз то что надо — юнокопы не обращают внимания на древние коммуникационные сети.
Это была эсэмэска от Коннора:
16
«Десять-четыре» — кодовая фраза, применяющаяся в радиопереговорах и означающая попросту «вызов принят».