Страница 357 из 403
Мой постылый муж Подымается: За шелкову плеть Принимается.
Хор
Плетка свистнула, Кровь пробрызнула… Ах! лели! лели! Кровь пробрызнула… Свекру-батюшке Поклонилася: Свекор-батюшка, Отними меня От лиха мужа, Змея лютого! Свекор-батюшка Велит больше бить, Велит кровь пролить…Хор
Плетка свистнула, Кровь пробрызнула… Ах! лели! лели! Кровь пробрызнула… Свекровь-матушке Поклонилася: Свекровь-матушка, Отними меня От лиха мужа, Змея лютого! Свекровь-матушка, Велит больше бить, Велит кровь пролить…Хор
Плетка свистнула, Кровь пробрызнула… Ах! лели! лели! Кровь пробрызнула… * * * Филипп на Благовещенье Ушел, а на Казанскую Я сына родила. Как писаный был Демушка! Краса взята у солнышка, У снегу белизна, У маку губы алые, Бровь черная у соболя, У соболя сибирского, У сокола глаза! Весь гнев с души красавец мой Согнал улыбкой ангельской, Как солнышко весеннее Сгоняет снег с полей… Не стала я тревожиться, Что ни велят — работаю, Как ни бранят — молчу. Да тут беда подсунулась: Абрам Гордеич Ситников, Господский управляющий, Стал крепко докучать: «Ты писаная кралечка, Ты наливная ягодка…» — «Отстань, бесстыдник! ягодка, Да бору не того!» Укланяла золовушку, Сама нейду на барщину, Так в избу прикатит! В сарае, в риге спрячуся — Свекровь оттуда вытащит: «Эй, не шути с огнем!» — «Гони его, родимая, По шее!» — «А не хочешь ты Солдаткой быть?» Я к дедушке: «Что делать? Научи!» Из всей семейки мужниной Один Савелий, дедушка, Родитель свекра-батюшки, — Жалел меня… Рассказывать Про деда, молодцы? «Вали всю подноготную! Накинем по два снопика», — Сказали мужики. Ну, то-то! речь особая. Грех промолчать про дедушку. Счастливец тоже был…Глава 3. Савелий, богатырь святорусский
С большущей сивой гривою, Чай, двадцать лет не стриженной, С большущей бородой, Дед на медведя смахивал, Особенно как из лесу, Согнувшись, выходил. Дугой спина у дедушки, — Сначала всё боялась я, Как в низенькую горенку Входил он. ну распрямится? Пробьет дыру медведище В светелке головой! Да распрямиться дедушка Не мог: ему уж стукнуло, По сказкам, сто годов. Дед жил в особой горнице, Семейки недолюбливал. В свой угол не пускал; А та сердилась, лаялась, Его «клейменым, каторжным» Честил родной сынок. Савелий не рассердится, Уйдет в свою светелочку, Читает святцы, крестится, Да вдруг и скажет весело: «Клейменый, да не раб!»… А крепко досадят ему — Подшутит: «Поглядите-тко, К нам сваты!» Незамужняя, Золовушка — к окну: Ан вместо сватов — нищие! Из оловянной пуговки Дед вылепил двугривенный, Подбросил на полу — Попался свекор-батюшка! Не пьяный из питейного — Побитый приплелся! Сидят, молчат за ужином: У свекра бровь рассечена, У деда, словно радуга, Усмешка на лице. С весны до поздней осени Дед брал грибы да ягоды, Силочки становил На глухарей, на рябчиков. А зиму разговаривал На печке сам с собой. Имел слова любимые, И выпускал их дедушка По слову через час: · · · · · · «Погибшие… пропащие…» · · · · · · «Эх вы, Аники-воины! Со стариками, с бабами Вам только воевать!» · · · · · · «Недотерпеть — пропасть! Перетерпеть — пропасть…» · · · · · · «Эх, доля святорусского Богатыря сермяжного! Всю жизнь его дерут. Раздумается временем О смерти — муки адские В ту-светной жизни ждут», · · · · · · «Надумалась Корежина, Наддай! наддай! наддай!..» · · · · · · И много! да забыла я… Как свекор развоюется, Бежала я к нему. Запремся. Я работаю, А Дема, словно яблочко В вершине старой яблони, У деда на плече Сидит румяный, свеженький… Вот раз и говорю: «За что тебя, Савельюшка, Зовут клейменым, каторжным?» «Я каторжником был». — «Ты, дедушка?» — «Я, внученька! Я в землю немца Фогеля Христьяна Христианыча Живого закопал…» «И полно! шутишь, дедушка!» «Нет, не шучу. Послушай-ка!» — И всё мне рассказал. «Во времена досюльные Мы были тоже барские, Да только ни помещиков, Ни немцев-управителей Не знали мы тогда. Не правили мы барщины, Оброков не платили мы, А так, когда рассудится, В три года раз пошлем». «Да как же так, Савельюшка?» «А были благодатные Такие времена. Недаром есть пословица, Что нашей-то сторонушки Три года черт искал. Кругом леса дремучие, Кругом болота топкие, Ни конному проехать к нам, Ни пешему пройти! Помещик наш Шалашников Через тропы звериные С своим полком — военный был — К нам доступиться пробовал, Да лыжи повернул! К нам земская полиция Не попадала по году, — Вот были времена! А ныне — барин под боком, Дорога скатерть-скатертью… Тьфу! прах ее возьми!.. Нас только и тревожили Медведи… да с медведями Справлялись мы легко. С ножищем да с рогатиной Я сам страшней сохатого, По заповедным тропочкам Иду: „Мой лес!“ — кричу. Раз только испугался я, Как наступил на сонную Медведицу в лесу. И то бежать не бросился, А так всадил рогатину, Что словно как на вертеле Цыпленок — завертелася И часу не жила! Спина в то время хрустнула, Побаливала изредка, Покуда молод был, А к старости согнулася. Не правда ли, Матренушка, На очеп я похож?»