Мастер Путей

На этих словах Атаятан, наконец, отпустил его подбородок, и Хайшо отпрянул обвисшим мешком и выдохнул:

– Принимаю…

Следующим был Алкас Титой, Древний начал с новичков в Первом Круге.

– В тебе есть нечто… Нечто, что нравится мне. Жажда крови. Как знакомо это…

«Жажда крови в мирном Мастере Полей Титое?» – удивился Элий.

– Ненасытный охотник – Оторлак. Твоя рука будет отнимать жизни, не зная покоя. Ты убьешь многих, очень многих. Ты мой убийца на привязи. Мой пес и охотник. Примешь имя?

– Да! – ответил вновь нареченный Титой-Оторлак, он тоже боялся, но держался не в пример лучше Хайшо.

Араец Идай Маизан пал ниц перед Атаятаном, когда тот приблизился, и Элий не знал, понравилось ли это Древнему или нет. Возвышавшееся над распластанным человеком существо произнесло:

– Ты верен и полезен. Я нарекаю тебя Пантэс – Угождающий.

– Принимаю имя! – подобострастно пролепетал Маизан в пол. Он еще долго не вставал, даже когда Атаятан перешел к Карею Абвэну.

Если бы Элий давал имена, то назвал бы Абвэна Дрожащим. В этом человеке страх такой непреодолимой силы, что заставил его предать саму жизнь, лишь бы оградить себя от неизвестности этого мира, возможности потерять то, что он имел, а имел он много – красоту, Дар, место под солнцем, связи, имя…

– У тебя была мечта, но не было силы. – Атаятан обратился к нему тем же тоном и в той же манере, что и к остальным, но Элий почувствовал в его словах некое снисхождение к этому трусу. – Я могу дать тебе то, чего ты жаждешь. Но не потому, что хочу сделать тебе приятное, а потому, что всякий мудрый воин пользуется различным оружием, затачивает его и улучшает. Вы – мое оружие. Ты же будешь разить не мечом, но словами. А слова – острее клинка. Твое имя тебе понравится: Арташанэй – Увлекающий словом, шепчущий во тьме.

Абвэну действительно понравилось имя, и свое: «Принимаю» – он произнес с улыбкой, а затем повторил, смакуя на губах: «Арташанэй», – его голос при этом был почти таким же приятным, как и у самого Атаятана.

Динорада Айлид была облачена в почти прозрачное платье, однако золота на ней столько, что аппетитные округлости полностью скрыты под ним. Но будь она сейчас даже совершенно обнажена – Элий не воспринимал ее как женщину. Казалось, что, проведя столько времени рядом с Атаятаном, Айлид потеряла остатки своей человеческой сущности. Хотя ужас в ней еще жил. Она и раньше была красивой, а сейчас эта красота стала совершенной, но взгляд – настолько затравленный, когда она смотрит на Древнего, и такой ненавидящий в отношении всех остальных, что Элия от нее воротит. Он знал Динораду раньше, они были с ней одного возраста и часто виделись в обществе Мастеров Силы. Алчная и холодная, как змея. От таких, как она, Элию всегда хотелось очистить эту землю… Она держала серебряную флейту: Динорада теперь не выпускает инструмент из рук. Почти в любое время, проходя мимо зала, где на троне восседал Атаятан-Сионото-Лос, можно было услышать отголоски печальной песни флейты Айлид. «Когда она ест? Когда спит?» – подумал почему-то Элий. Впрочем, может, ей и не нужны теперь еда и сон?

– Твое имя – Иниханта: Серебряная флейта. Ты будешь играть для меня сотни и тысячи лет. – При этих словах он провел ногтем по ее щеке с нежностью, а из глаз Динорады, поблескивая на заглядывающем в незанавешенные окна солнце, закапали слезы. Элий даже почувствовал жалость к ней. Его гнев предпочел бы убить, а не мучить эту женщину.

– Если, конечно, твоя музыка не наскучит мне, – добавил Атаятан, и это звучало еще более зловеще, чем слова о бесконечном музицировании в его присутствии.

– Принимаю имя… – услышал он обреченный шепот Динорады.

Элий думал, что Эбонадо Атосааль, как старший из них, будет последним, кому Атаятан даст имя, но, похоже, последним будет он сам.

– Ты разочаровал меня, Маленький Пророк, – сказал Древний, подцепив ногтем длинные, до пола, совершенно белые волосы Атосааля и любуясь, как они, соскальзывая, закрывающимся веером возвращаются к исходному положению, – где дворец, что ты обещал построить? Может быть, это место ты считаешь достойным меня?

– Нет, – залепетал бывший Верховный, – это место – лишь временное убежище…

– Кто помешал тебе исполнить мое повеление?

– Годже Ках… Он выкрал Архитектора и передал его восставшим.

– Годже Ках… Целитель с чистым Даром… Упустив его, ты разочаровал меня еще сильнее. Он нужен был мне больше, нежели дворец. Как мог такой человек, как ты, совершить столь грубую ошибку? Ты ведь был у них правителем, не так ли?

Эбонадо только кивнул, судорожно сглатывая.

– Это говорит о глупости людей, живущих сегодня. Почему тебя избрали в правители, Маленький Пророк?

У правителя, потерявшего свой Скипетр Силы, слов не было, и Атаятан продолжал:

– Но ведь это ты – тот, кто пробудил меня. Ты рискнул и выиграл. Тяжелым трудом ты заработал себе место в моем Первом Круге и имя. Мне не нужна твоя смерть. Но не думай, что она теперь тебе уже не страшна. Ты живешь, пока я бодрствую, и это делает тебя самым преданным мне слугою… и самым опасным моим врагом. Пока самым опасным. Твое имя – Эльфил.

– Что означает оно? – мертвым голосом спросил Атосааль. Язык, используемый Атаятаном-Сионото-Лосом, был неизвестен даже Мастеру Пророку, прожившему больше трехсот лет и имеющему доступ к лучшим библиотекам этого мира.

Древний рассмеялся:

– Ты не знаешь, что означает мое имя, хотя безумно жаждешь узнать. Теперь ты еще и не знаешь, что означает твое имя. Ищи!

Смысла в этих словах Элий не нашел, но Атосааль, по-видимому, смысл этот понял: он побледнел еще больше, даже его губы стали одного цвета с лицом, и он казался безротым призраком со своими длинными, до самых пят, распущенными седыми волосами…

– Принимаешь имя, не зная его значения? Рискнешь еще раз? Как ты рискнул однажды, пробуждая меня? Ты ведь Пророк и должен знать, что такое: принять имя.

Атосааль стоял неподвижно – он боролся с самим собой, но иного выхода, как принять это неизвестное имя, у него не было, и он обреченно произнес:

– Принимаю…

Пришла очередь Элия, и он без страха, высоко задрав голову, взглянул в бесцветные, с кровавой бездной вместо зрачков, глаза. Атаятан, как всегда, улыбался.

– Сын хаоса. Ты не боишься меня. Ты замерзший во льдах и сгоревший в огне. Я не могу дать тебе имя, потому что ты уже назван, ты уже принял свое имя. Давно… очень давно… для человека, конечно. И ты знаешь его.

Элий смутно догадывался, о чем говорит Древний.

– Твое имя – Варталас: Гнев! Не так ли?

– Да, – ответил Элий, не отводя взгляда, – это мое имя!

Глава 8

Сделка

Итин Этаналь

Итин не узнавал сам себя. Да и перестал уж было об этом задумываться. Таким, признаться честно, он себе нравился гораздо больше: веселым, смелым, решительным, имеющим настоящих друзей… и ничего, что среди его друзей в основном боевые Одаренные. А если вспомнить, при каких обстоятельствах они познакомились, так у любого мирного Мастера и вовсе волосы встанут дыбом. Мах и Шос, Тико и Тоше, а также Марил подловили его когда-то в подворотне и хотели устроить ему погребение прямо на улице Города Семи Огней. А сейчас ни дня не проходит, чтобы они не веселились вместе в какой-либо забегаловке, где разливали выпивку, которую Итин и нюхать-то с трудом мог, не то что пить, и пели песни, от которых покраснели бы и Хабар с Эй-Га. Это не означало, что Итин вдруг заделался гулякой и выпивохой – просто теперь он, как и большинство прочих Мастеров Силы, по особому указанию Верховного переехал жить в Здание Совета, а туда не приведешь в гости шумную компанию: строгие старшие Мастера, у многих из которых есть семьи, сразу начнут жаловаться на шум поздней ночью. А подобные таверны открыты все время, и вряд ли, как утверждал Шос, Древний с его приспешниками станет разыскивать в таких местах Одаренных.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте