Здесь и сейчас

– Точно. Я тоже об этом думал. Это тоже хорошо.

Из-за облака выходит луна. Нынче ночью кажется, что она совсем близко. И на землю теперь падают наши четкие тени.

– А как ты думаешь, что бы случилось, если бы тебя здесь не было? И твоего отца тоже?

– Я думала об этом. Вероятно, ты не случайно попал в эту лабораторию, – пожимаю я плечами. – Да-а, без меня у тебя бы ничего не вышло.

– Верно. С кем бы я стал решать задачки по физике?

– А ведь правда! – хохочу я. Потом растопыриваю пальцы, любуюсь их тенью на земле. – Так, значит, ты все-таки пытался помочь Моне Гали, как и сегодня. И подвернулся под руку. А может, просто проходил мимо, пуля вылетела из окна и попала в тебя. Может, тебя вообще даже не было в этом здании. Может, Болтос спешил поскорей удрать с места преступления, мчался в машине как сумасшедший, сбил тебя где-нибудь в квартале от лаборатории и, конечно, не стал останавливаться. Боже мой, откуда мне знать.

– Да, в общем-то, – кивает Итан, – все это возможно.

– Знаешь, о чем я думаю? – спрашиваю я.

– О чем?

– Думаю, мы все-таки пробили щель. Между тем, что говорится в газете, и тем, что случилось сейчас на самом деле. Думаю, будущее теперь станет другим. Может, конечно, не идеальным. Может, даже еще хуже. Хотя трудно представить, что может быть хуже. Но главное, ты живой. И мне не надо завтра читать газет, чтобы понять, что реальность изменилась.

Итан кладет мне руку на плечо, и две наши тени превращаются в одно бесформенное пятно.

– А вдруг из этого нового будущего еще кто-нибудь явится и все нам расскажет, – мечтательно произносит он.

Я задумчиво гляжу на небо, надеясь, что этого не произойдет.

– А может, никто этого так и не узнает.

Мы находим круглосуточную закусочную с ярко освещенным залом и утоляем голод яйцами с тостами. С тоской вспоминаю утренний буфет со шведским столом. Каким долгим был этот день.

Спать нам осталось всего ничего, а утром рано вставать, у нас еще есть дела. Въезжаем на парковку магазина «Бест-Бай». Забираемся на заднее сиденье и тесно прижимаемся друг к другу. Такое чувство, что мы – последние люди на Земле, больше никого на ней не осталось.

– Итан! – Господи, как мне нравится произносить его имя.

– Да?

– Меня мучит совесть… Ты так и не получил от меня того, что хотел, если бы знал, что погибнешь.

Он смеется и прижимается ко мне еще крепче:

– Все зависит от тебя.

– Знаешь, хотя ты и не собираешься в ближайшее время погибать, может, нам и стоит попробовать. Как считаешь?

– Ты серьезно? – снова смеется Итан.

– Ага. Вероятно, ты был прав, когда говорил, что нам все врут. И наши начальники просто не хотят, чтобы мы были счастливы.

– Хенни, у меня от твоих слов просто сердце тает.

– Нет, ты не думай, я не говорю, что надо броситься друг на друга прямо сейчас. Это было бы неправильно. Но скоро. Вот вернемся домой, подумаем хорошенько о своей жизни, разберемся, что к чему, и тогда… Может, в пятницу, а?

Конечно, мечтания эти довольно зыбки. Я же совсем не знаю, что меня ждет дома, но меня это уже мало волнует. Нужно ведь надеяться на что-то хорошее.

– Можно было бы встретиться где-нибудь, найти укромный и красивый уголок.

– В Хаверстро-Крик?

– Может быть. Я принесла бы еды…

– И мы провели бы там всю ночь, до утра? – Глаза у Итана горят. – Я тогда притащу палатку и два спальника… – Он делает паузу. – А может, и одного хватит…

– Не знаю, как насчет до утра, но… В общем, там посмотрим.

Итан снова опускает голову на сиденье. Придвигается ко мне еще ближе.

– Не знаю, как только я доживу до пятницы… – бормочет он и засыпает.

А я наслаждаюсь близостью его тела: время от времени он едва заметно вздрагивает, пока еще не совсем заснул. Какое же огромное доверие нужно испытывать к человеку, в объятиях которого можно спокойно уснуть, думаю я.

Пахнет обивкой сиденья. Спать на заднем сиденье в машине, да еще вдвоем, не сказать чтобы очень удобно, да и красоты в этом интерьере особой не сыщешь, но из всех мест, где я спала за свою короткую жизнь, заднее сиденье машины соседа Итана мое любимое. Главное, чтобы сам Итан был рядом.

Рано утром звоню маме и прошу ее встретить нас в девять в кабинете мистера Роберта. Представление предстоит увидеть уникальное, если не сногсшибательное.

Сообщаю ей, что со мной все в порядке. Выражаю надежду, что и у нее все нормально.

– Все. При встрече поговорим подробней. – Даю отбой.

По дороге покупаем газету. «Нью-Йорк таймс», воскресный номер за 18 мая 2014 года.

– Зачем нам эта газета? – пытается шутить Итан. – У нас ведь уже есть одна такая.

Мы несколько раз по очереди передаем номер друг другу. Ни он не хочет заглядывать в нее первым, ни я.

Почему? Не знаю. В конце концов Итан складывает ее и сует в бардачок. Мне кажется, что читать эту газету – все равно что читать отчет о вскрытии тела человека, которого хорошо знаешь. Пусть полежит там, мало ли понадобится. Но читать пока не тянет.

Глава 22

Ровно в девять стучим в дверь кабинета мистера Роберта. Мама уже здесь. Не стоит описывать наш вид, когда мы входим в кабинет.

Знакомлю Итана с мамой, хотя она уже с ним встречалась. По лицу вижу, что она плакала.

– Прости меня, мама, – шепчу я. – Прости, что заставила тебя поволноваться. А это мистер Роберт, – говорю я Итану.

У мистера Роберта такое лицо, будто он безуспешно пытается проглотить собственный язык.

– Роберт… Зовите меня просто Роберт, – мямлит он, нервно поправляя воротничок. – Очень рад с вами познакомиться… Мм… Итан. А теперь я бы хотел, чтобы вы оставили нас. Нам надо поговорить с Пренной наедине.

– А я бы хотел остаться, – отвечает Итан. Голос его звучит вовсе не угрожающе или вызывающе. Просто бесстрастно и невозмутимо.

Мистер Роберт бросает на меня испепеляющий взгляд.

– Пренна… – Он откашливается. – Мне кажется, что люди, которые больше всего за тебя переживают и волнуются, твоя мать и твоя подруга Кэтрин Уонд, были бы тебе очень признательны, если бы ты проявила благоразумие и согласилась поговорить с нами без посторонних.

Я бросаю быстрый взгляд на маму. Но ее лицо непроницаемо. Слава богу, хоть внешне она выглядит нормально, кажется, вреда ей не причинили.

– Ты очень усложнила нам всем жизнь. А если будешь продолжать в том же духе, то для своих близких сделаешь ее просто невыносимой, – прибавляет он, не забыв подпустить в голос сочувственных ноток.

Но я плевать хотела на его бред собачий и дискутировать с ним не собираюсь. Жалко время тратить.

– Давайте-ка присядем, – предлагаю я, и мы с Итаном садимся. – И поговорим открыто, искренне и честно, все четверо… Правда, я не обещаю, что для вас разговор будет приятным. Но надеюсь, вы быстро к этому привыкнете.

– Пренна!

Ага, опять этот предостерегающий тон, который я слышала от мистера Роберта уже тысячу раз.

– А начнем мы вот с чего, – невозмутимо продолжаю я. – Итан знает, кто мы такие. И наших секретов от него скрывать нет необходимости.

– Пренна-а! – задыхаясь, шипит мистер Роберт. – Прошу тебя, выбирай слова!

Я гляжу прямо ему в глаза:

– И не подумаю.

– Пренна, а ты уверена… – Мама не то чтобы не в своей тарелке, нет, она на грани отчаяния.

– Итан знает про нас все вовсе не потому, что я ему рассказала, – гну я свое дальше. – Он был там на реке в апреле две тысячи десятого года, когда мы прибыли. Он видел все, что происходило с атмосферой в конце временно́го тоннеля. Видел и меня, хотя я сама этого не помню. Он отдал мне свою куртку. Помнишь, мама, эту мою куртку? С надписью «Нью-йоркские гиганты» на спине? За которую ты меня взгрела как следует? – Я перевожу взгляд на мистера Роберта. – Может, вы все-таки сядете? – Беру со стола вазу с жевательными конфетами. – Угощайтесь, пожалуйста!