Страница 73 из 280
Внедорожник подкатил прямо к пирсу, где, сбившись в кучку, курили лётчики. Все трое членов экипажа были в одинаковых чёрных флотских лётных кожанках с одетыми поверх спасательными жилетами. Выглядели они тоже одинаково, невозможно было различить кто из них командир, кто штурман, а кто стрелок–радист. Отдельно от летунов с невозмутимым видом стоял драгунский офицер, тот самый, что должен встретить Острецова здесь. Встретить, передать документы по делу и сопроводить до Антики. Нужды в сопровождающем генерал не видел, но начальство распорядилось по–своему. Однако не помешает заодно присмотреться к драгуну как к кандидату. Хорошо хоть никто больше не торчал на пирсе, а то свободно кое–кого из местного начальства могла нелёгкая принести, ножкой шаркнуть. Как же, важная птица из самой столицы! Однако флот. Порядки здесь иные, перед сухопутными генералами бегать не приучены. Получили указание из Главморштаба, выделили борт к означенному времени и всё. И слава богу.
Особняком, у самой кромки берега, стояла парочка из той самой, переполошившей разведупр компании. Держались они спокойно, внешне выглядели этакими горожанами на маёвке, случайно очутившимися на территории базы. Но это внешне. Острецов ощутил их обоюдное удивление при виде его генеральского мундира. Наверное, они не ожидали, что по их души из столицы примчится аж генерал–майор. Может быть, и он бы удивился на их месте. Может быть.
Острецов решил оставить знакомство с "клиентами" напоследок и не торопясь направился к пирсу, полной грудью вдыхая влажный морской воздух. Отчего–то ему захотелось подольше здесь на берегу задержаться. Открывавшийся отсюда вид на бухту приятно завораживал. Оттого, наверное, что впервые в своей жизни он оказался у моря. Странно даже, он, некогда азартный географ, исколесивший и исходивший половину обитаемого континента, участвовавший в экспедициях в запретные территории, а на море как–то ни разу не довелось побывать.
Старший из экипажа отделился от товарищей, пошёл на встречу, рассматривая широкий лацкан генеральского мундира, да различимые издалека красные лампасы, с каждым шагом проникаясь серьёзностью момента. Да ещё эмблем рода войск нет на зигзагообразном рисунке золотых галунов генеральских погон. Значит не армейская разведка, как пилот подумал сначала, а внешняя. Знающий человек по таким нюансам разницу поймёт. Лётчик был молод, генералов за всю службу почти и не видел, а тут нежданный пассажир, про которого все уши прожужжали, оказался генерал–майором. Как тут не проникнуться? Кого следует доставить на Антику, командиру экипажа не сообщили. Никакой в этом особой секретности не было, дал бы потом, как водится, подписку о неразглашении и все дела. Просто не посчитали нужным ему сообщать.
— Смирно! — скомандовал пилот, щёлкнув каблуками, подходя строевым шагом. Экипаж и драгун вытянулись в струнку, а пилот продолжил: — Штабс–капитан Крутиков! Командир вверенного в ваше распоряжение экипажа шестой отдельной патрульно–спасательной эскадрильи.
— Вольно.
— Вольно! — продублировал команду лётчик как и положено по уставу.
— Здравия желаю, капитан, — Острецов протянул руку и ощутил крепкое рукопожатие. Силён парень, подумал он, осматривая задорное лицо, полускрытое шлемофоном. И перевёл взгляд на выкрашенный в серо–голубой камуфляж гидросамолёт с бортовым номером "18". Тот самый, из отдельной патрульно–спасательной эскадрильи. — Заводите вашу машину, капитан, или как там у вас это называется. А я перекурю пока. Минут пять–десять вы мне отпустите?
— Так точно, господин генерал–майор, — улыбнулся пилот. — Покурить не помешает, потом нельзя.
— Отчего же? — удивился Острецов. — Вы же не бомбёры, высоко не подымаетесь.
— Так ведь… Болтанка. Ну и самолёт мой латаный перелатаный, воздуха всё равно не будет хватать когда на семь тысяч подымимся, — как бы извиняясь лётчик на секунду потупил взгляд.
Острецов хмыкнул. Надо же, на семь километров самолёт может взобраться. А по виду не скажешь. Смотря во след пилоту, достал сигарету и размял её пальцами, заразившись этой привычкой от сослуживцев лет пятнадцать назад. Похоже, приказ выделить для его персоны лучший борт просто не дошёл вовремя. А может, это и был лучший борт в эскадрильи.
Драгун, назначенный в сопровождающие, дождался своей очереди и лихо вздёрнул руку в воинском приветствии, так же лихо щёлкнув каблуками. Эх, до чего они это любят, подумал Острецов, сразу видно строевика, причём кадрового, и смотрится красиво, однако.
— Ротмистр Мелёхин, — представился драгун. — Откомандирован в ваше распоряжение, господин генерал–майор.
— Ну, здравствуйте, ротмистр, — Острецов пожал руку и предложил раскрытый портсигар. — Угощайтесь.
— Благодарствую.
Генерал щёлкнул зажигалкой, протянув её драгуну, устанавливая таким образом доверительное отношение. Оглядел ротмистра, отметив два ряда железных зубов, когда тот улыбнулся, затягиваясь. И также приметил едва заметные дырки от звёздочек на не обмятых погонах с "очищенными" просветами. Мундир на Мелёхине был повседневный и не изношен за военные годы, значит, как и положено, дожидался хозяина в гарнизоне, а судя по погонам, войну его владелец видно встретил не в своём теперешнем звании. Виски с проседью, глубокие морщины вокруг глаз старили ротмистра, а ведь они, пожалуй, ровесники. Подзадержался он карьерном росте, мог бы и подполковником быть. Два Георгия четвёртой и третьей степени и наградная шашка с вензелем владельца могут многое сказать о человеке. Похоже, лихой драгун перед ним стоит. И каким ветром его в разведку занесло, интересно? Об этом Острецов и спросил.
— Такова роза ветров, господин генерал, как говорят здесь в приморье, — драгун, улыбаясь, развёл руками.
— Давайте без чинов, Андрей Владимирович, — предложил Острецов, отметив шальной огонёк в глазах офицера. Имя–отчество ротмистра он узнал ещё до отлёта, как и драгун знал, кого встречать будет. — Поговорку эту я слышал, но всё–таки.
— Да что тут сказать, Ростислав Сергеевич, сам не чаял. Воевал в своём полку, пока случай не вышел сцепиться с одной велгонской мразью. Кто–то где–то через кого–то обратил на меня внимание и вот я оказался, как у вас говорить принято, проходящим в качестве кандидата по вашему отделу.
— Хм, вот даже как.
Это можно было считать удачей, думал Острецов. Неужели самоучка? Определённо, удача. Значит ротмистр один из нас. Жаль только, что его так поздно приметили, мог ведь погибнуть в каком–нибудь рейде. Знаем мы эту кавалерию, то в прорывы идут, то по вражеским тылам шастают, а там элементарно от отсутствия медикаментов при пустяковой ране загнуться можно. Война есть война. Сколько раз этот Мелёхин мог погибнуть? Не без пользы погибнуть, вона два Георгия на груди, но в разведупре его скрытые таланты уж всяко принесут побольше пользы Отечеству нежели на передовой. Тем более что разведупр испытывает кадровый голод в таких вот спецах, пусть и с латентными способностями. Генерал поймал взгляд Мелёхина, как бы говоривший, что от него не укрылась попытка нового (или временного?) начальника прощупать его в ходе разговора. Но где там! Генерал сразу натолкнулся на умелую блокировку, даже к эмоциональному уровню не пробиться.
— Давайте, что вы там для меня приготовили.
Ротмистр отошёл к своему скарбу, которого у него и было–то — маленький обтрёпанный саквояж и видавший виды простой солдатский вещмешок. Из саквояжа он извлёк тонкую кожаную папку и передал генералу.
— Это, Ростислав Сергеевич, материалы для ознакомления. Сухо и лаконично, уж не обессудьте. На большее у меня времени не было, сам буквально с колёс вникал. Острецов кивнул, пряча папку в портфель.
— Занимайте место на борту. А я пока познакомлюсь с нашими клиентами.
Подхватив пожитки, ротмистр быстрым шагом направился к раскрытой в фюзеляже дверце.
Ярема и Хельга наблюдали за появлением генерала, блюдя внешнее спокойствие. О чём тот говорил с лётчиком, а потом и с драгунским офицером было почти не различимо. Далековато они стояли. Но к выводу, что генерал — человек незаурядный, они пришли независимо друг от друга. Достаточно было понаблюдать его манеру общения с младшими по званию. Хотя кто знает, поди разбери местные обычаи. Вполне может быть, что в вооружённых силах Новороссии это являлось нормой, в отличие от той же Сокары. Довелось им лицезреть однажды в Фалонте сокарского генерала, перед которым свита чуть ли не стелилась. Вволю они тогда почесали языками, обсуждая и генеральский мундир, и высокомерие его обладателя. Одна только высоченная тулья фуражки чего стоила! А от расшитых золотом позументов и орденов с кулак размером в глазах рябило. Кочевник тогда ещё заметил, что чем слабее армия, тем больше её генералы занимаются самоукрашательством. Спорить с Кочевником Ярема не стал, что толку говорить, что Темискира чужой мир? К тому же оторванный от остальной галактики, здесь всё может быть совсем не так. Однако то, что сокарская армия не выиграла без помощи островитян ни одной войны, был факт общеизвестный. Совершенно противоположное впечатление вызывал появившийся на пирсе генерал Острецов. Естественно кроме погон, только лацканом и золотого шитья листьями на петлицах он отличался от ротмистра, да тонкой узорчатой вязью по ободу козырька фуражки. Лампасы — и те были не намного толще кавалерийских лампас драгуна и отличались больше цветом, у ротмистра, в отличие от красных генеральских, они были синие. И пожалуй ещё переливчатый оттенок защитно–зелёного сукна кителя и какие–то нашивки на обшлагах выдавали в генеральском мундире принадлежность к высшему офицерскому составу.