Страница 72 из 280
— Ну и сколько нам ещё тут торчать? — вопросила она, подойдя к Красевичу, невозмутимо рассматривавшему красоты бухты.
Ярема оторвался от созерцания гребёнки разнородных пирсов с пришвартованными флотскими гидросамолётами, буксирами и торпедными катерами. На её вопрос он просто пожал плечами и рассеяно улыбнулся, мол, откуда ему знать?
Яреме сейчас хотелось броситься в море, пусть оно уже не тёплое летнее, но всё–таки море. Сдерживало его только присутствие их "попечителя", приставленного к ним сразу после прохождения таможни. Вспоминая, как их встретила у трапа лайнера местная контрразведка, Красевич ухмыльнулся. Всё произошло мягко так, вежливо и убедительно. А потом несколько дней в приличном домике на городской окраине, нечастые визиты представителей "конторы" и почти никаких вопросов. Он припомнил как удивился, впервые услышав этот архаичный жаргонизм, на его родной планете так давно уже не говорили. Если бы не связь с болтающимся на орбите Еронцевым, то имел он в виду все эти местные "конторы". Еронцев передал слова старика: "не плевать против ветра и не противиться вниманию жандармов". Ну что же, Краснову видней, рассудил тогда Ярема, сам старик вместе с остальными ребятами благополучно был доставлен на остров Антика, расположенный посреди тёмного моря, и видимо наладил контакт с представителями военной власти. От Еронцева Ярема и Хельга узнали, что группа ушла из Фалонта на субмарине какого–то Йенса. Связь с "Реликтом" Пётр Викторович, находясь на борту субмарины, поддерживать не мог, отчего капитану стоило немалых трудов не терять подлодку из виду. И путешествие на субмарине затянулось, под водой она давала едва ли девять с половиной узлов, только по ночам на непродолжительное время подводники рисковали всплывать и идти на дизелях, но и тогда скорость была немногим больше двадцати узлов. Судить о тактико–технических данных подводной лодки Ярема конечно не мог, но предполагал, что по здешним меркам она не была устаревшей. Мда, девять с половиной узлов на аккумуляторах, да и то, это наверное самым полным ходом… Вспомнить бы ещё сколько составляет здешняя морская миля, Сашка Кужель как–то говорил, что около тысячи девятисот метров. Интересно, в сторону уменьшения или увеличения его "около"? Тем не менее, Ярема слегка позавидовал белой завистью друзьям, ведь и сам бы не отказался от столь экзотического путешествия.
От Еронцева же он знал, что старик с ребятами пребывали на субмарине две трети маршрута, потом держась в нескольких милях от территориальных вод Новой Бразилии, подлодка встретилась с эсминцем ВМС Новороссии, который доставил ребят, Йенса и какого–то Гюнтера на Антику.
Красевич бросил украдкой взгляд на их "попечителя". Жандармом тот не был, даже как бы наоборот — из разведки. Почему жандармы отдали их, Яреме по большому счёту было плевать. Ему было интересно другое, судя по эмблемам на погонах и по званию ротмистра, офицер был кавалеристом. Сюда бы Кочевника, подумалось Яреме, тот бы хоть какую–то мысль дельную выдал, нахрена на этой планете при имеющихся машинах, танках и общем уровне моторизации войны, нужна кавалерия. Выходит, что нужна. Не дураки же все вокруг. А ротмистр чем–то ему и Хельге понравился. Вежливый, гордый и слегка отчуждённый. Да ещё по–видимому "собрат" по ментальным способностям и если это в последствии подтвердится, тогда ясно почему жандармы их отдали и почему на мозги никто не капал. Два Георгиевских креста украшали китель ротмистра, значит, как успела объяснить Комета, боевой офицер, а не кадровый разведчик. Георгием по статуту награждали только на поле брани. Хельге офицер понравился сразу, подобные типажи имели на неё давно известное влияние, резко подстёгивавшее выработку феромонов. Но она была буквально поражена его стальной улыбкой. Половина зубов ротмистра являлись стальными протезами. У Хельги просто в голове не укладывалось, что здесь на Темискире медицина не умеет выращивать новые зубы взамен потерянных. Боясь вызвать отторжение, она осторожно поинтересовалась у ротмистра, как с ним такое произошло. Но вопреки хельгиным опасениям, он не усмотрел в её вопросе ничего странного, а может, виду не подал. Просто пожав плечами, ответил, что была рубка, лошадь под ним убили. Очнулся с забинтованной головой в медсанбате, в тот же день отправили в эвакоприёмник, потом в стоматгоспиталь…
Выкрашенный в защитный зелёный цвет приземистый внедорожник, всего лет пять как производившийся для нужд армии, подобрал Острецова Ростислава Сергеевича прямо на взлётно–посадочной полосе аэродрома базы, подкатив как только транспортник зарулил к ангару. Унтер, сидевший за рулём внедорожника, выскочил из машины, козырнул и открыл заднюю дверцу. В глаза Острецову бросилась непривычная ему морская форма с погончиками боцманмата. Задумавшись о предстоящем деле, Острецов остановился у машины и машинально захлопнул дверцу, ездить сзади он не любил. Уселся спереди, положив на колени тяжёлый портфель — бывший в своём роде и тревожным чемоданчиком, и местом для хранения документов. Собираться в дорогу пришлось в спешке, он и домой–то не заскочил с семьёй попрощаться. Накидал в портфель что под рукой в кабинете было, точнее в одном из сейфов хранилось как раз для таких вот случаев: бритвенные принадлежности и смена белья. Сунул туда же тоненькую папку с документами, и в путь, на столичный аэродром. Времени до отлёта почти не оставалось.
Генерал–майором разведуправления генерального штаба Острецов стал менее года назад, как только перешагнул тридцативосьмилетний рубеж. И сразу для него настала так не любимая им кабинетная служба. В чинах Острецов рос быстро, ни разу не отбыв положенный ценз выслуги, при том что попал в разведупр, как ему тогда казалось, случайно, будучи молодым, романтически настроенным исследователем–географом. Случилось ему столкнуться в одной из экспедиций по запретным территориям с кое–чем таинственным и смертоносным — чему принято было присваивать в отчётах гриф секретности, выжил и после долгих колебаний принял неожиданное предложение поступить в одну закрытую военную школу. В тот момент он даже до конца не представлял куда и для чего собственно его приглашают. Разведуправление генштаба уже несколько десятилетий как выделилось в практически самостоятельную структуру, имея причастность к мозгу вооружённых сил скорее по традиции. И кадры нередко набирало не в армейской среде. Поговаривали, что разведупр хотят переименовать, так как в генштабе давно уже имелось управление, дублирующее его прежние функции.
Вопреки его ожиданиям, привыкшего за годы военной карьеры к постоянным разъездам оперативника, кабинетная служба для Острецова оказалась не менее насыщенной, зачастую времени не хватало хоть разорвись. Причина была одна — шедшая третий год война. Дел было невпроворот, приходилось ночевать в кабинете, а часто вообще не спать, что давно уже для его сослуживцев стало нормой. Поэтому вызов к начальнику управления и полученный приказ был как гром среди ясного неба. Чего ради, спрашивается, понадобилось отправлять в командировку именно его? Разве совсем нет опытных и хватких офицеров? Да хоть в своём отделе он готов был назвать пару–тройку имён. Ситуация казалась странной, подобного на своей памяти он и припомнить не мог. Однако заинтриговало, очень заинтриговало сказанное начальником напоследок: "задание, Ростислав Сергеевич, по твоей линии". Что ж, после таких слов было даже интересно покинуть столицу и слетать на Антику. А когда истёк отпущенный ему для первичного ознакомления с материалами час, Острецов постиг ход начальственной мысли. Тут и правда лучше уж самому мотануться, ну а о прикрытии его командировки найдётся кому позаботиться. Раскидав текучку по замам и раздав указания, генерал–майор спустя полчаса ехал к аэродрому, где его ждал военно–транспортный борт.
Заправленный под завязку самолёт доставил важного пассажира на аэродром памфилионской базы ВМС. А в одной из бухт на пирсе ждал уже готовый к вылету флотский гидросамолёт.