Страница 29 из 280
Интересно было то, что в описываемых в книге предреволюционных событиях абсолютно отсутствовали предположения, а тем более объяснения с точки зрения причастности к ним чужаков. Рунхам в книге не было места, даже гипотетически, а это значит, что они, вероятно, вообще никем и никогда, по нынешним временам, не берутся в расчёт.
Итак, настал 135 год. Хакона взорвалась изнутри. И странно так, почти не заметно для соседей взорвалась. Нет, не то чтобы незаметно, скорее имело место равнодушное попустительство, а то и тайное злорадство. Да, наверняка примерно так и было, Хакона всё–таки была серьёзным игроком и не только на континентальном поле, её влияние простиралось и за океан — на ту же Ютонию, извечную антагонистку Островного Союза.
Но раздираемая гражданской войной Хакона, сразу изменила и без того неустойчивый геополитический баланс сил. И соседи Хаконы, поначалу озабоченные в основном сугубо своими внутренними проблемами, постепенно начали вмешиваться в чужую войну. Нарастали поставки оружия, по обе стороны фронта в армии вливались отряды волонтёров. Северная Ракония заняла позицию жёсткого нейтралитета. Южная Ракония, косо смотрящая на северян — своих бывших сограждан, заняла сторону законного правительства (и хоть от прежнего состава почти никого не осталось, а процедура прихода к власти "наследников" не могла считаться легитимной, их, "наследников", тем не менее признали как законную власть большинство государств). Нейтралитет нейтралитетом, а северяне на всякий случай постепенно начали стягивать к границам южан войска, вспоминая через СМИ старые обиды на отколовшийся юг. Новороссия и Великое Герцогство Арагонское в очередной раз втянулись в пограничный конфликт, что не помешало им, однако, вести в Хаконе свои игры, и как ни парадоксально — обе державы сделали ставку на законное правительство. Флот островитян воспрепятствовал активной военной помощи законному хаконскому правительству со стороны ютонцев. Сами островитяне от прямого вмешательства во внутрихаконскую войну отказались сразу, а Ютония, здраво соизмеряя свои возможности, не рискнула пойти на морское противостояние с ОС. На сторону мятежников (они же — революционеры) встал лишь один Велгон. В итоге он и победил, наплевав на вероятность полномасштабного втягивания в орбиту внутрихаконской войны сопредельных государств. Велгон ввёл кадровые войска, чем моментально изменил стратегический расклад и соотношение сил на фронтах. Подобного никто из прочих держав не ожидал, как если бы разом ослепли все их разведки, прозевав приготовления велгонцев. Совершенно очевидные казалось бы приготовления. И по сей день эта операция считается самой блестящей в истории по масштабу дезинформации и контрразведывательных мер. А когда обе Раконии, Новороссия и ВГА наконец созрели, было уже поздно. Велгонская интервенция за пару месяцев покончила с трёхлетней войной. А в Хаконе утвердилось провелгонское правительство. Дипломатия уже ничего не могла сделать, а от затевания войны с Велгоном тогдашние правительства воздержались.
Краснов отложил книгу и долго задумчиво разминал толстую сигарету, ценившейся в Сокаре кантонской марки, прежде чем прикурить. За неполный месяц он прочёл не мало публицистики и исторических монографий, жадно впитывая изложенные в них сведения пусть и под довольно специфическим углом зрения, но тем не менее. И вот теперь и эта книга. Вполне уже можно сделать определенные выводы. А выводы напрашивались сами собой — Велгон. Если где и обосновались пресловутые рунхи, то по всему выходит, что именно там. Государство закрытое, иностранцам туда хода нет (исключая диппредставительства), вдобавок, процесс превращения окраиной и в чём–то отсталой северной страны в одного из крупнейших на данный момент военных и индустриальных гигантов, пришёлся своим началом как раз на период тридцатилетней давности. Примечательна и Хакона, ставшая после гражданской войны чем–то вроде велгонского вассала. Наконец, Новороссия, третий год в одиночестве ведущая войну с ними двумя. То что ей в стратегических планах велгонского руководства (считай рунхов) отводилась роль нового вассала, Краснов теперь уже не сомневался. Значит, решил он, пришла пора посмотреть на Новороссию изнутри.
Маятниковые часы в углу залы звонко пробили очередной получас. Полдесятого, а Кочевник пока не заявился. После недолгих колебаний, Краснов взялся было за переговорник, намериваясь связаться с Еронцевым, но тот его опередил.
— Здравия желаю, Пётр Викторович, — почему–то по военному поприветствовал он. — Не разбудил, надеюсь?
— Не разбудил. Поспишь тут. — Пробурчал Краснов и тут же оживился: — Сам–то как, Григорий Романович, созрел, наконец, у нас побывать? Скука не заела?
— Не заела. Почему–то всегда дел по горло. Так что пока к вам вниз не планирую. Я, Пётр Викторович, по другому поводу. Семёнов отзвонился, просил передать, что сильно задержится.
— Где он сейчас?
— Не пеленговал. В какой–то таверне. За городом, судя по картинке.
— Угу. Благодарю. — Краснов выбил дробь пальцами по столу и сменил тему: — Что там у тебя за дела и почему их, как всегда, по горло?
— Да вот сканирую потихоньку пустынные территории. Нудное занятие, скажу я вам. И пока безрезультатное.
— Неужели ничего интересного?
— Интересного — уйма. Развалины хотя бы взять. И все они фонят, заразы. ЭМ-анамалии… Но всё это — не то. Ни зацепки, ни намёка на Ключ. Чувствую, отупею скоро. К тому же, я один на борту, а "Реликт" хоть и чудо расчудесное, тем не менее — большой и сложный "организм". Техника есть техника, кто б её ни создал, её обслуживать надо.
— Это всегда так…
Минут двадцать они к взаимному удовольствию поболтали о пустяках. А в завершении Краснов договорился, что вызовет капитана на блиц–совещание, которое намеривался устроить по прибытию Кочевника. И прикинув, что наверное пара часиков в запасе у него есть, Пётр Викторович решил вздремнуть.
…Было уже глубоко заполночь, когда дрожащий от ночного холода Кочевник тихонько постучал условленной дробью в окно спальни Кометы. Спала Хельга чутко и сразу прокинулась.
— Хорошо вы тут устроились, — сказал он с порога, стаскивая облепленные не высохшей грязью ботинки. — И тихо у вас. Думал на собачку наткнусь, специально забор подальше перелазил. А собачки–то и нет. Не хорошо. Во дворе сторож нужен.
— Толку от этих собак? — Хельга, пожала плечами, кутаясь в лёгкий и мешковатый не по размеру халат, накинутый поверх пеньюара. — Ну была бы собака и не на цепи даже, остановила б она тебя?
— Меня — нет. Но тявкнуть бы успела.
— Ты, Дим, вижу, замёрз совсем. Может горячего для согрева?
— Спасибо. Чай с ромом — самое то будет. Где тут у вас батарея? Проскочу пока, погреюсь.
— Батарея? Забудь. В доме камин есть. Там и грейся.
— Камин? Ну–ка, ну–ка, посмотрим на настоящий камин. Пока что в Фалонте ни одного не видал.
Дремавший прямо в зале на диванчике Краснов проснулся от их разговора, доносившегося из прихожей. Когда в залу прошёл Кочевник, он крепко пожал ему руку со словами:
— Ждал тебя пораньше. Давай к огню, грейся. Кочевник развалился в кресле и блаженствовал, вытянув к камину ноги.
— Ночь сегодня холодная выдалась. Минус пять — не хило для осени в этой широте, — словно оправдываясь произнёс он. Краснов кивнул.
— Как успехи, Дима?
— Да ничего пока конкретного. Но кое–какие намётки всё же есть. Помните, я вам рассказывал про того лысого типа? Ну который в казино вас срисовал?
— Помню, помню.
— Так вот, личность эта колоритная и известная в кругу контрабандистов. Сейчас пытаюсь на него выйти. Получается пока не очень, народ сплошь настороженный, языком не треплет. Но тут, я думаю, главное слух пустить, что лысым кто–то настойчиво интересуется. Тогда у него появится интерес для встречи.
— Не факт.
— Да, не факт, но очень вероятно.
— Контрабандист, говоришь. И очевидно — моряк. Если так, то и судно своё у него должно быть.