Страница 260 из 280
Раскручивая хитросплетения Гениша, Острецов часто ощущал брезгливость. Большинство агентов попадались на примитивные денежные крючки, иные имели тайные страсти и шли на предательство, опасаясь огласки собственных дегенеративных наклонностей. С вырожденцами, в общем–то, всё понятно. Но вот что ставило в тупик — это подменыши. Как ни пытались в лаборатории извлечь сведенья про источник появления подменышей, всё тщетно. Очень похоже, Гениш просто не обладал доступом к этой информации. Он лишь использовал биодубликаты для подмены нужных ему офицеров. Каким образом происходило снятие копии сознания с жертв тайных похищений, Острецов знал от Краснова. Знал также и то, что выращивание биодубликата особой трудности не представляет, как не представляет и задание ему внешних возрастных признаков или таких признаков как шрамы, рисунки морщин и прочие индивидуальные особенности. Технически сложно, но не невозможно поместить дубликат сознания в «чистое» новое тело. Сложность, причём огромная, состояла в другом: тело плюс сознание — это всего лишь биоробот. Это не человек и даже не гибрид. Но вот каким способом рунхам удаётся одушевить биороботов, для Краснова оставалось загадкой. А посему не знал этого и Острецов. Из прошлых бесед он вынес, что часть гибридов, в сущности, являются теми же биороботами, ведь даже одушевление тела — этого далеко не достаточно, чтобы стать вровень с человеком.
К счастью, в сети Гениша (вернее, бывшей сети, ведь он сдал кураторство новому назначенцу) подменышей было мало. И как косвенный признак их проявления можно было назвать разрушение семей и обособление частной жизни. Но всегда ли срабатывало это правило оставалось пока что неясным.
Рассудив, что пожалуй пора бы закруглить выдерживание паузы, Острецов нарушил тишину вопросом:
— Итак, что скажите, соратники?
Краснов ответил, не раздумывая:
— А что тут скажешь? Гениш — это, без ложной гордости, наш крупный успех.
Глядя на генералов, Кочевник поскрёб подбородок со словами:
— Головы остальных инструкторов тоже ценные. Но до уровня Гениша им, конечно, далеко.
— Значит, наши выводы совпадают, — заключил Острецов. — А раз так, то начнём–ка соображать над первоочередными шагами по очищению Северной Раконии. Мне, Пётр Викторович, понадобятся группы «охотников».
Краснов не возразил, но всем своим видом выразил, что сперва надо закончить дела в Светлоярске. Острецов его понял без слов и ответил:
— Скоро здесь всё завертится так, что успевай только крутиться. Безусов крепко сумел обложить наших «друзей». Осталось дождаться, когда они начнут нервничать и проявят себя во всей красе.
— А что, Ростислав Сергеевич, — спросил Краснов, — полковник Безусов так уверен, что «они» непременно начнут дёргаться и совершать ошибки?
— Да. И я разделяю его уверенность, — Острецов посмотрел на Кочевника, тот тоже выразил своё согласие кивком. — Знаете, мы даже не ожидали насколько усердным окажется Кашталинский. Он сдал кое–кого в войсках. Правда, раскручивать ниточку Хромов поручил не мне, но сегодня утром он поставил меня в известность, что в действующей армии уже взяты под колпак несколько предателей и внедренцев, вина которых явна и доказана. Взяты в разработку и некоторые офицеры, которых предатели использовали в тёмную. Эти офицеры никоим образом не шпионы, просто либо чрезмерно болтливы, либо на свою беду оказались в приятельских отношениях с подсылами. Ну и кроме всего прочего, Кашталинский — не единственная болевая точка, на которую давит Безусов.
— Что ж, — произнёс Краснов, — по завершении дел столичных, займёмся помощью союзникам более предметно. А пока что меня больше волнуют урановые рудники и строительные работы у Скериеса и Бирра. Но в первую очередь — рудники.
— Я, Пётр Викторович, наслышан, как вы «сотрясаете» наше руководство, — улыбнулся Острецов. — Но теперь–то, когда у нас в распоряжении появились древние драгметаллы, думаю, решение о начале строительства атомных убежищ в северных городах последует скоро.
— Как бы поздно не вышло, — пробурчал Краснов. — Слух про скорое решение, надеюсь, надёжен?
— Надёжен–надёжен. Сами же знаете, пока раскачаются, пока то да сё…
— Вот–вот, — невесело усмехнулся Краснов, — если я и Хромов не будем постоянно давить, раскачка грозит стать вечной.
Острецов хотел было сказать про долгое запрягание, но промолчал. Вместо этого он спросил:
— Оракул больше не давал весточку?
— Вы же знаете, Ростислав Сергеевич, вы первый, кого я, если что, ставлю в известность. Надо полагать, он уже запустил портал и исследует магистрали.
— Был бы ещё в этом практический смысл, — высказал свои сомнения Кочевник. — Практический в смысле приближения победы в войне.
Острецов перевёл взгляд на Семёнова, а Краснов ответил:
— Тут, Дима, ещё как посмотреть. Есть у меня, прямо скажем, нехорошие подозрения. Подозрения по поводу строек у Скериеса и Бирра. Что они там под землёй так усердно строят, а? Вот то–то же!
— Вы, Пётр Викторович, считаете, — сказал Острецов, — что чужаки затеяли строительство подземных магистралей? А по силам ли им это?
— Это только лишь моё предположение, Ростислав Сергеевич. Может строят, а может ремонтируют. Нельзя же исключать, что пневмоподземка пролегает и под Велгоном. В старые времена, бывало, всю планету ими опоясывали. И если я прав, то оборудование для подземных работ чужаки используют явно не велгонское. Такое оборудование они могли припереть с собой, когда ещё владели проходом в локус.
«Прямо хоть бери и на части разрывайся», — подумал Острецов, вставляя в приёмник отображателя очередной накопитель.
— Ну что, — спросил он, — смотрим следующую ментограмму?
Краснов и Семёнов одновременно кивнули. Их ожидал двухчасовой просмотр полезной, но как правило, очень скучной записи.
Глава 12
Тщательно расчесав парик, возложенный на голову манекена, Элизабет принялась неторопливо снимать с лица грим. Куски вымазанной ваты, один за другим, падали в стеклянную ванночку.
Спектакль закончился, Элизабет устало рассматривала себя в большом стоячем зеркале и обдумывала чьё приглашение на ужин выбрать для завершения вечера. Прощального вечера с этим городом и, если повезёт, с этой страной. Последние дни она продолжала жить под прессом огромного внутреннего напряжения, но этого никто, естественно, не замечал. Всё шло как обычно: спектакли, круг знакомых лиц, ухажёры. Но уже ночью она намеривалась распрощаться со Светлоярском. Соискателей на сегодня оказалось аж трое, и каждый, видимо желая показать ей свою значительность и состоятельность, пригласил в «Вечернюю Звезду». Ресторан считался дорогим и почему–то именно его жаловало большинство иностранцев. Знали бы её поклонники до чего ей обрыдло это заведение! Да, именно обрыдло, иного слова Элизабет подобрать не смогла. Почему–то у всех кавалеров хватало фантазии лишь на «Вечернюю Звезду», как будто в Светлоярске нет других мест.
Пусть будет «Звезда», решила Элизабет, промакивая кожу лица влажной салфеткой. Прислуга там давно выучила её вкусы и расстарается как обычно. Пожалуй, стоит проявить благосклонность к маркизу де Лето. Этот арагонский аристократ прислал просто изумительный букет и так витиевато написал записку, что пока дочитаешь до конца, забудешь с чего началa. В пользу выбора маркиза сыграло и то, что он прибыл в Светлоярск по каким–то посольским делам и срок его командировки подходил к концу. Дипломат — это замечательно, при других обстоятельствах из дипломата можно было бы попробовать вытянуть что–нибудь стоящее, так как любые косвенные сведенья могли оказаться полезными. Но теперь, увы, всё это ни к чему. Теперь можно смело забыть об играх.
В дверь гримёрки тихо постучали. Томно вздохнув, Элизабет громко и с неизбывной скукой произнесла:
— Войдите!
Вошёл подросток из бригады сценических рабочих. Его имени она не знала, да и никогда не стремилась запоминать имена рабочих. Юноша старшего школьного возраста подрабатывал вечерами в театре и его часто использовали на побегушках.