Зачин

  -Не зачем о том теперь горевать,- забасил Воитель, поддерживая старшего брата, и качнул головой так, что по его густым средне-русым волосам проскочила легохонькая волна тронувшая, кажется, каждую кудельку.- Это случится весьма не скоро, а покуда мы будем стремиться вложить в этих мальчиков все самое лучшее, как ты того и желал. И таким образом отсрочим гибель твоего творения, наш милый, - и Рас свершил махонистый круг правой рукой, неосязаемо описав его как по небу, так и по оземе.

  -Странно,- словно не слыша Воителя и думая о чем то своем обмолвился Дажба, неотрывно смотрящий на Выхованка, оный заняв один из центральных дворов поселения главной улицы, что вела как раз к стартовой площадке, уже спустил на землю Владелину.- Порой всматриваешься в них... и видишь лишь малых детушек, так никогда и не повзрослевших, не набравшихся необходимых сил для собственного духовного преобразования. А иногда стоит бросить лишь один взгляд и почувствовать невероятную душевную мощь уже днесь и в столь слабом... хрупком тельце.

  Покуда Дажба озвучивал свои мысли вслух, восьмигранный корабль на каковом он прилетел, завис над стартовой, круглой площадкой, где-то в десятке метров от нее. Медлительно испуская клубы смаглого пара корабль, оный величали капище, принялся опускаться вниз, стремясь к каменному полотну пятачка. И тотчас Боги, неспешным шагом, направились прочь с площадки, высвобождая место для посадки капища. Огнь ступающий подле Дажбы, проследил за взглядом младшего из их печищи, и, уставившись на маленького Владелина улыбнулся, едва приподняв кончики своих тонких огненно-красных губ. Оно как Владелин очутившись на земле, немедля принялся разнимать толкающихся меж собой Миронега и Златовласа, и тем наводить присущий его разумению порядок.

  -Ты говоришь о мальчике, к каковому так благоволишь? Что-то видел?- вопросил серебристо-нежным тенором Огнь, ощущая и сам невыразимую нежность к этому ребенку, возникшую как-то мгновенно, стоило лишь давеча увидеть его в космическом хуруле.

  -Да, о нем... Я говорю о Владелине,- все тем же вроде потухшим голосом ответил Дажба и сдержал свой шаг, желая продолжить беседу с тем, кто его понимал и без слов, и был особенно ему близок.- В нем, что-то есть... Я это все время вижу, но не могу понять... Чувствую к нему такую теплоту, нежность. Эта чувственность возникла во мне сразу, как только я вошел в гнездилище хурула и увидел его там... Мне кажется мальчик так ярко засиял, что все пространство округ меня пропало и остался только я и это дитя. И немедля возникла к нему привязанность, от оной я уже не смог отвернуться. Я хотел было поговорить о том с Першим... Но он последнее время почти не выходит на связь, а Ляды мне сообщили, что в Северном Венце, где ноне находится его пагода проблемы с соединением.

  - Наверно у Першего, что-то случилось, абы и со мной он прекратил как таковое общение...Что на него в общем не похоже. Но я сообщу о твоем желании встретиться с ним Вежды. Тем паче брат находится в соседней, Млечному Пути, Галактике Багряной Зимцерле. Скажу, что ты расстроен, и уверен, Отец непременно, в ближайшее время с тобой свяжется,- легкими серебристыми переливами тенора отметил Огнь. Меж тем не сводя глаз с маленького Владелина который наконец-то разнял дерущихся мальцов и сжав свой маханький кулачок ткнул его в нос Миронегу, не ударяя, а данным действом стараясь урезонить неправого.- А, что же ты видишь по мальчику?- поспрашал он немного погодя вельми заинтересованно.

  -Он очень необычный ребенок. Его суть обладает удивительной мощью, и так лучисто сияет уже сейчас... Наверно он будет безраздельно благостен и справедлив.- Принялся пояснять Дажба, словно ощупывая взглядом ярко-голубых глаз Владелина, тело оного слегка зримо вздрогнуло.- Так и своеволие. Он никогда не будет подчиняться общепринятым суждения и мнению. Всегда будет ратником, борцом за все светлое, что есть в этом мире, за саму жизнь в нем. Однако...

  Рас на малеша смолк и прорезал взором расстояние меж собой и маленьким мальчиком, который уже отвлекся от угомонившегося Миронега. Владелин опустился на корточки подле только, что, будто по волшебству, возникшего низкого растения сильно опушенного лопатчатыми, зелеными листами и присыпанного сверху колокольчатыми, голубыми цветками с розовым глазком внутри да принялся заворожено касаться то его глубокой чашечки, то колыхающегося венчика. Лицо мальчонки нежданно встало пред очами Бога, словно его, выхватив издалека, стремительно подтолкнули к Дажбе. Встрепенулось, пошло рябью окружающее юнца со всех сторон пространство, ярчайше проступили его крупные глаза, где верхнее веко образовывало прямую линию, слегка прикрывая радужную зеленую оболочку ока, признак клеток Небо. И перед Дажбой промелькнуло почти не осязаемое видение. Залитая солнечным светом покатая долина, поросшая высокой, такой же зеленой, как и глаза Владелина, травой покачивающейся от легкого дуновения ветра. Плотный туман поднимается из ее глубин и покрывает мельчайшими каплями росы. Еще сиг и лошадиное копыто ступает в ту траву, сбивает вниз прозрачные росинки, мнет зеленые побеги. Сверху на скачущем гнедом жеребце восседает Владелин. И то уже не младенец, а юноша, обряженный в красную рубаху да бурые шаровары, в руках которого оружие грядущего самострел. Оголенная голова Владелина блестит усыпанная капельками пота, а на макушке топорщится лежащий волнами светло-русый с золотым отливом чуб... Вроде бы то и лицо Владелина, а вроде бы и нет... Одначе миловидные черты того каплеобразного лица дюже приятны, в них нет присущей мужчинам мужественности, лишь покатая нежность. Конь юноши, свершая махонистые шаги, идет вдоль выстроившегося войска, вооруженного также оружием грядущего: самострелами, стреляющими свинцовыми пулями и камнями, мечами, бердышами, кистинями, айбалтами. Сами ратники обряжены в тонкие кольчуги, на головах у одних из них полусферические с возвышением на макушке али куполообразные шлемы. У других шкуры волков и медведей, надвинутые таким образом, что головы зверей с оскаленной верхней челюстью и горящими каменными очами смотрят вслед Владелина.

  И сызнова заколыхалось пространство околот лица ребенка и откинуло его от Бога так, что он, не удержавшись на присядках, повалился на оземь. А Дажба, будто глотнувши воздуха, не просто ртом аль носом, а похоже всей своей плотью еще тише досказал:

  - Видел... Я видел его грядущее, не в этой плоти... а в иной... Достаточно далекое, и с тем однако сберегшее и его строптивость, и ум, и любознательность. Точно он в противовес всему сумеет схоронить в себе собственную суть. Словно у него особое естество, не такое как у иных детей, людей... Человек с удивительным естеством, всегда ступающий вперед, по ему одному ведомому пути.

  -Так быть может не стоит его ставить у начала раз он такой строптивец?- вмешался в разговор Расов приотставший от иных Богов Словута, только сейчас поравнявшийся с Дажбой и Огнем.

  Это был высокий, менее крупный телосложением чем Воитель, Рас, если таковое сравнение можно вообще применить в отношении довольно сухощавых Богов. Его лицо словно правильный круг, где высота и ширина были практически однотипны, явственно живописало присущую мужам непреклонность и несгибаемость. Небольшой вздернутый нос, толстые, плавной формы сизовато-красные губы, которые во время улыбки (что было значительно редко) растягивались в виде дуги, опущенной вниз. Белокурые почти белесые, ближе к ковылю прямые, будто недавно остриженные, волосы и такого же цвета светлые усы были короткими, как и островатой формы борода.

  Обряженный также важно, как и Дажба, в белую, долгополую, распашную рубаху да золотой плащ, Словута запястья и лодыжки свои роскошно укрыл не меньшим количеством тонких и толстых, серебряных браслетов. Оные напоминали извивающихся ящериц с удлиненными телами и четырехпалыми, короткими лапками да вздернутыми кверху долгими хвостиками, кончики которых блистали голубо-изумрудными хризобериллами . Обутый в золотые сандалии, Бог разнился с иными Расами своим и вовсе занимательным венцом. К ободу, что огибал широкой золотой полосой голову по коло, и украшенный мелкой пестроватой яшмой, крепились три более узкие планки. Одна из них пролегала позадь головы, а две другие подле ушей слегка с заостренными мочками и кончиками. Эти планки удерживали на себе бреющую в полете серебряно-золотую птицу. Птица по облику напоминала сокола, с таковой же пологой головой, с небольшим в полпальца клювом, из пурпурно-красного хризоберилла, серповидными крыльями, округлым и длинным хвостом, да мощными лапами. Сам сокол смотрелся совершенно живым, и оперение верха его спинки было серебристо-серого цвета, а макушки и затылка золото-рыжеватым. Чудилось планки незримо поддерживали птицу за края перьев, подле крыльев и хвоста, давая возможность изогнуться в полете для того, чтобы атаковать всех кто посмеет подойти ближе позволенного к Словуте. Яркие сизые очи, словно прозрачные каменья, вспыхивали огнями, а по оперенью спины изредка пробегали почти голубые капли, тотчас вроде ныряющие под черные перья около клюва. И тогда птица вздрагивала всем своим телом, ее раскрытые, готовые к нападению и твореные из золотисто-желтого драгоценного камня лапы с мощными пальцами и когтьми, торопливо сжимались, а погодя уже медленнее раскрывались.