Кобзарь

Петербург, 1837

«Ветер буйный, ветер буйный…»

* * * Ветер буйный, ветер буйный, С синим морем споришь, — Встряхни его, взволнуй его, Поговори с морем. Оно милого, бывало, На волне качало; Далеко ли сине море Милого умчало? Если друга утопило — Разбей сине море; Пойду искать миленького, Топить свое горе. Утоплю свою недолю, Русалкою стану, Поищу в пучине черной, На дно моря кану. Найду его — прильну к нему, На груди замлею. Неси меня, море, с милым, Куда ветер веет! Если милый там, за морем, — Ты, мой буйный, знаешь, Как живет он, где ночует, Ты его встречаешь. Если плачет — и я плачу; Нет — я распеваю; Коль погиб мой чернобровый — И я погибаю. Тогда неси мою душу Туда, где мой милый, И поставь калиной красной Над его могилой. Будет легче сиротине В могиле постылой, Если милая склонится Цветком над могилой. И цветком я и калиной Цвести над ним буду, Чтоб не жгло чужое солнце, Не топтали люди. На закате погрущу я, Всплакну на рассвете; Взойдет солнце — вытру слезы, Никто не заметит. Ветер буйный, ветер буйный, Ты ведь с морем споришь, — Встряхни его, взволнуй его, Поговори с морем…

Петербург, 1838

ВЕЧНОЙ ПАМЯТИ КОТЛЯРЕВСКОГО

Солнце греет, ветер веет С поля на долину, Воду тронет, вербу клонит, Сгибает калину; На калине одиноким Гнездышком играет. Где ж соловушка сокрылся? Где искать — не знает. Вспомнишь горе — позабудешь: Отошло, пропало; Вспомнишь радость — сердце вянет: Зачем не осталась? Погляжу я да припомню: Как начнет смеркаться, Запоет он на калине — Все молчат, дивятся. Иль богатый да счастливый, Кто судьбой-судьбиной Облюбован, избалован, Станет пред калиной; Иль сиротка, что работать Встает до рассвета, Остановится послушать, Словно в песне этой Мать с отцом ведут беседу, — Сердце бьется; любо… Все на свете точно пасха, И люди как люди. Или девушка, что друга Долго поджидает, Вянет, сохнет сиротою, Как быть ей — не знает, На дорогу выйдет глянуть И поплакать в лозы; Чуть соловушка зальется — Высыхают слезы; Послушает, улыбнется, В лесу погуляет — Точно с милым говорила, А он не смолкает, И кажется, будто он молится богу. Пока не выходит злодей погулять С ножом затаенным, — и эхо над логом Пойдет и замолкнет: к чему распевать! Жестокую душу смягчить ли злодею! Лишь голос загубит, к добру не вернет; Пусть тешится злобный, пока, холодея, Не сляжет, коль ворон беду предречет. Заснет долина. На калине К утру соловушка заснет, Повеет ветер по долине, И эхо по лесу пойдет. Гуляет эхо — божье слово… Бедняги примутся за труд. Стада потянутся в дубровы, Дивчата по воду пойдут, И солнце глянет — краше рая, Смеется верба — свет зари, Злодей опомнится, рыдая. Так было прежде… Но смотри: Солнце греет, ветер веет С поля на долину; Воду тронет, вербу клонит, Сгибает калину; На калине одиноким Гнездышком играет. Где соловушка сокрылся? Да где ж он? Кто знает. Недавно, недавно над всей Украиной Старик Котляревский вот так распевал; Замолк он, бедняга, сиротами кинул И горы и море, где прежде витал, Где ватагу твой бродяга Водил за собою, Все осталось, все тоскует, Как руины Трои. Все тоскует. Только слава Солнцем засияла. Жив кобзарь — его навеки Слава увенчала. Будешь ты владеть сердцами, Пока живы люди; Пока солнце не померкнет, Тебя не забудем! Ты душа святая! Речь сердца простого, Речь чистого сердца приветливо встреть! В сиротстве не брось, как ты бросил дубровы, Промолви мне вновь хоть единое слово, Вернись, чтобы снова о родине петь. Пускай улыбнется душа на чужбине, Хоть раз улыбнется, увидев, как ты С единственным словом приносишь и ныне Казацкую славу в дом сироты. Орел сизокрылый, вернись! Одиноко Живу сиротою в суровом краю; Стою пред морскою пучиной глубокой, Моря переплыл бы — челна не дают. Припомню я родину, вспомнив Энея, Припомню — заплачу; а волны, синея, На тот дальний берег идут и ревут. Я света не вижу, я точно незрячий, За морем, быть может, судьба моя плачет, А люди повсюду меня осмеют. Пускай улыбнется душа на чужбине — Там солнце, там месяц сияет ясней, Там с ветром в беседу курганы вступают, Там с ними мне было бы сердцу теплей. Ты душа святая! Речь сердца простого, Речь чистого сердца приветливо встреть! В сиротстве не брось, как ты бросил дубровы, Промолви мне вновь хоть единое слово, Вернись, чтобы снова о родине петь.