Осенний квартет

Дженис осторожно постучала в дверь, испуганно позвала: — Мисс Айвори! — не надеясь на ответ, не желая даже его услышать, и увидела на столе чайную чашку и банку галет «Семейное ассорти». Потом тронула дверную ручку. Ручка подалась, и она убедилась, что ничто ей не мешает войти в дом.

— Но ведь она не моего прихода, — с некоторым раздражением проговорил отец Г. — Знаете, как у нас разграничивают приходы: одна улица входит, а соседняя — нет.

— Конечно, знаю, — сказал Эдвин. — Просто я решил прогуляться в этом направлении и подумал, может, вы тоже со мной пойдете… А что — вечер теплый, самый раз погулять. Она, правда, женщина со странностями, я вам рассказывал. Может быть, даже не пригласит нас войти.

— А кто ближний мой? — задумчиво проговорил отец Г., когда они вышли на улицу, где жила Марсия. — Сколько мне приходилось читать проповедей на эту тему! Может быть, вот тут мы и совершаем ошибку… да, именно тут. Сказал же я вам, что женщина, о которой идет речь, не моего прихода.

— Ну так числится в другом приходе, — заметил Эдвин.

— Безусловно, — не задумываясь, ответил отец Г. и назвал имя одного весьма популярного в этих местах священника. — Но по-моему, он не очень-то любит посещать своих прихожан. Пижон Тони, — добавил он, не удержавшись от нелестного комментария. — Рок-н-ролл и вольные импровизации вместо молитвенных текстов.

— Правда, ее навещает одна общественница, как говорится, приглядывает за ней, но я видел ее несколько месяцев назад — мы завтракали вчетвером… и тогда же подумал, может, надо что-то сделать, как-то помочь.

— А вы говорили еще про какую-то другую женщину, которая там у вас работала… Казалось бы, она… — не договорил отец Г., исполненный блаженной веры в то, что на женские плечи можно взвалить многое.

— Да, казалось бы… — Эдвин улыбнулся. — Но вы не знаете Марсии — мисс Айвори. Да, собственно, кто ее знает!

— И кого мы вообще знаем? — сказал отец Г., едва ли способствуя разгадке проблемы «Марсия».

— Ну, кажется, пришли. Вот ее дом, видите, как он отличается от соседних, сам о себе говорит.

Отец Г. привык бывать в убогих домишках, но тут и он признал, что дом Марсии действительно отличается от других домов на этой улице. — Ступайте к двери, — сказал он. — Вы-то знакомы, а если она человек трудный, мое появление может ее отпугнуть. Пожалуй, и не откроет нам.

Выйдя из-за дома, Дженис скорее обрадовалась, чем испугалась, увидев за спиной Эдвина отца Г. в его священническом одеянии. Хотя она не слишком жаловала англиканскую церковь и вообще религию, если не считать безобидного суеверного почтения к тем, кто сходил у нее за «католиков», все же ей не пришло бы в голову отрицать, что иной раз и от религии бывает польза. Почтенный на вид человек — таким выглядел в ее глазах Эдвин — явился в сопровождении священника. Это успокоило ее. Они-то, наверно, знают, как тут надо поступить.

— Вы пришли к мисс Айвори? — сказала Дженис. — По-моему, там что-то случилось… Мисс Айвори заболела или… — Ей не хотелось говорить «умерла». — Она на кухне, сидит за столом и не шевелится. Я через стекло ее увидела. Как раз хотела позвать кого-нибудь, чтобы помогли…

И надо сказать, Дженис не могла бы найти более подходящих помощников, чем эти двое. Несколько лет назад, вернувшись вечером домой, Эдвин обнаружил, что его жена Филлис, не успев поставить в духовку картофельную запеканку, лежит без сознания на кухне. Отцу Г. часто приходилось входить в дома умирающих или уже умерших; вообще-то он предпочитал такую ситуацию своим обычным посещениям прихожан, когда надо было вести напряженную беседу за неизбежной чашкой чая со сдобным печеньем. Следовательно, и тот и другой вполне могли принять необходимые меры.

Но главное заключалось в том, что Марсия была жива. Она даже слабо улыбнулась Дженис, которая хлопотала, укладывая в чемодан ее вещи для больницы, пока они ждали санитарную машину.

— Поразительно! — рассказывала потом Дженис. — Я собирала, что ей взять с собой, выдвинула один ящик, а в нем полно ночных рубашек от Маркса и Спаркса. Никогда бы не подумала, что мисс Айвори носит такие, судя по тому, как она одевается. Все новенькие, ненадеванные, она, наверно, берегла их для какого-то особого случая.

Когда санитарная машина уехала, увозя Марсию и Дженис, мужчины остались в доме одни. Они сидели на кухне, где Дженис подавала им чай. После того как Марсию увезли, Эдвин почувствовал себя неловко, как будто он не имел права сидеть в доме Марсии, ни разу не побывав у нее до этого.

— Странно складываются отношения с женщинами, когда вы работаете вместе, — сказал он. — В рабочие часы вы с ними держитесь по-свойски, а вне конторы решительно все меняется… И не берешь на себя смелости… — Он вспомнил, как они с Норманом расхохотались при одной только мысли, что Норман мог бы зайти к Летти или что внутри их четверки существует какой-то контакт. Визит к Марсии всегда устрашал их, и они старались даже не думать об этом.

— А вы никогда не бывали у нее, ведь живете совсем рядом, всего несколько шагов через лужайку? — не попрекнул Эдвина, а просто осведомился отец Г.

— Да собирался… раза два даже подходил к дому, но так и не зашел.

Отец Г. допил чай и встал из-за стола с чашкой в руке. — Как по-вашему…

— Вымыть? Да нет, наверно мисс Бребнер сама этим займется. Не будем вмешиваться.

И они вышли из дома, не забыв запереть за собой дверь. Ни один из них и словом не обмолвился о том, в каком состоянии были кухня и прихожая, о пылище всюду и о других свидетельствах давней запущенности этого жилья. Отец Г. просто ничего такого не замечал, а Эдвин, чувствуя, что тут не все ладно, старался не вникать в эти дела, так же как не вникал он и в другие стороны жизни Марсии. Единственное, что привлекло здесь его внимание, был совершенный пустяк — не до конца открытая консервная банка возле раковины. Он всегда удивлялся, до чего женщины неумелый народ, когда надо открыть простую консервную баночку.

Отойдя на некоторое расстояние от дома, оба, естественно, почувствовали, что им необходимо выпить — восстановить силы и приободриться. Ведь обоим пришлось испытать такие волнения! Не думал Эдвин, что легкая прогулка через лужайку по направлению к дому Марсии кончится таким казусом. А почему, собственно, казус? Марсию застали в тяжелом состоянии, но отправили же ее на санитарной машине в больницу, где самый лучший уход за ней обеспечен. Они сделали, что могли. Тем не менее желание выпить было сильнее всего — выпить, а потом поужинать. События последнего часа оттянули вечернюю трапезу, а ведь каждому известно, что волнения влекут за собой неожиданные последствия, и не всегда самые благоприятные и желательные. В желудке у Эдвина было ощущение пустоты, и он вспомнил, что ничего не ел с самого завтрака.

— Пойдемте ко мне, поедим, что бог послал, — сказал он отцу Г., зная, что у того в доме рассчитывать на угощение не приходится. А у него, у Эдвина, по крайней мере стоят в кладовке остатки вчерашней запеканки.

— Вот спасибо… я сильно проголодался.

Эдвин разлил херес по рюмкам. Может быть, после таких волнений следовало бы выпить коньяку, подумал он. Нет, не стоит, ведь неприятности эти его самого не касались. Но связаться с Летти все-таки надо, она, верно, захочет навестить Марсию в больнице. Да собственно говоря, им всем не мешало бы побывать там, столпились бы все трое у ее постели. Снова поймав себя на улыбке, он чуть не захохотал, и, будь здесь сейчас не отец Г., а Норман, улыбка перешла бы, к его величайшему сожалению, в хохот. Все это весьма огорчительно — теперь только подумаешь о Летти и Марсии, так сразу получается какая-то комедия. Но с отцом Г. дело другое. Посреди жизни непрерывно встречается он со смертью…

— Как вы считаете, навестить мне ее в больнице? — спросил отец Г. — Это можно устроить. Тамошний капеллан мой старый приятель. Она, может быть, думает, что поскольку я был там и видел ее в таком…