Страница 17 из 22
Грохот выстрела, неожиданный для возничих и козаков, на мгновение ввёл всех в ступор.
Тем временем, придя в себя, к нему скакал второй козак, замахиваясь саблей. Андрей схватил второй пистолет, лежащий на санях под рогожкой. Тело козака было закрыто лошадиной мордой, а в голову, да ещё на скаку, попасть было трудно.
Андрей вскинул пистолет и выстрелил в голову коню. Против всадника пешему сражаться трудно, а коли козак без коня останется, шанс есть.
Конь пролетел по инерции пару метров, передние ноги его подогнулись, и он завалился на бок, придавив козаку ногу.
Всё, пистолеты разряжены. Андрей схватил с саней топор – теперь это единственное оружие. А от головы обоза уже гнал коня последний из козаков. Он не видел, что произошло, только слышал выстрелы, однако понял, что дело плохо: двое его товарищей убиты или ранены, а обидчик их жив.
Когда прозвучали выстрелы, один из возничих успел вытянуть из саней запасную оглоблю. Летом в подводе их никто не возил, а зимой брали одну на весь обоз. В холода да после дождливой осени древесина в лесу влажная, ни на костёр не годна, ни для того, чтобы из неё оглоблю сделать. Вот возчик и успел сунуть её под ноги жеребцу. И как только исхитрился, в последнее мгновение. Ещё бы доля секунды – и конь проскакал бы мимо. Только споткнулся конь об оглоблю и перекувыркнулся через голову.
Андрей кинулся к козаку, которого придавила лошадь. Да не к дальнему, а к тому, под которым лошадь убита. Тот стонал, но ногу из-под лошадиной туши успел наполовину вытянуть. Андрей тюкнул его по голове топором, утихомирив навсегда, и бегом кинулся к другому козаку.
Конь, которого возничий сбил оглоблей, уже неловко поднялся; козак тоже шевелиться стал. Кабы не снег, смягчивший удар, он себе все рёбра переломал бы, а то бы и шею свернул. Но шок от сильного удара ещё был – козак бессмысленно таращил глаза. Чёртовы валенки, бежать в них по снегу одно мучение!
Козак успел сесть и уже слепо шарил вокруг себя в поисках сабли.
Однако Андрей в доли секунды оказался рядом. Отшвырнув саблю валенком, приставил к шее козака нож. Козак, хоть и не в себе был, замер, и только глаза ещё больше округлились и стали чумными.
– Хоть немного соображаешь?
– С трудом. Ударился сильно.
– Я тебя не гнал. Сколько вас было?
Вопрос важный – втроём козаки за Москву не забрались бы.
– Сотня.
– Остальные где?
– По деревням шарят. Пожрать да выпить ищут, да денег.
– С поляками пришли?
– С ними. Денег они обещали, да не дали.
Времени не было, надо было уходить. Андрей и этого козака зарубил, ударив топором по шее. Возничие только ахнули – они с ужасом наблюдали за происходящим со стороны.
Андрей обыскал убитого, снял пояс с ножнами и сунул туда саблю – пригодится ещё оружие. Козацкий конь стоял рядом, только переднюю ногу слегка поджимал, не наступая на неё, видимо повредил.
Андрей обернулся к возничему:
– Сними с коня седло и сбрую, положи в сани.
Он собрал с козаков сабли и сунул их под сено в розвальни.
– Чего рты раззявили? С мёртвого коня сбрую снимайте.
– А с этого?
Конь козака, убитого выстрелом в грудь, спокойно стоял в сторонке.
– Я на нём поеду.
Андрей достал из кармана ржаной сухарь, подошёл к коню и протянул сухарь ему. Конь понюхал угощение, осторожно взял сухарь мягкими губами и захрустел.
– Уже лучше, почти познакомились, – подал голос Наум. – Тела убитых в сторонку оттащите да снежком закидайте. Шустро!
Возничие потащили убитых к леску, а Наум подошёл к Андрею:
– Думал, плакали мои денежки. А без них – только домой возвращаться.
– Отбились. Ты возничего поблагодари, что помог вовремя – оглоблю под ноги коню сунул.
– Арсений это. Сметливый мужик.
– Копейку лишнюю дай ему, не жлобись. А то неизвестно ещё, как всё повернулось бы.
– Не забуду. Эй, вы там! Скорее!
Возничие вернулись к обозу. Теперь о схватке напоминал лишь труп коня.
– С этим-то что делать? – указал на хромого коня один из возничих.
– Пусть стоит. Далеко не уйдёт, а хромой – кому он нужен?
Обоз тронулся.
Пальцы у Андрея мелко тряслись, отходили после выброса адреналина. То, что он устоял один против троих козаков – везение. Это не разбойники. Выучка есть, сноровка, боевой опыт. И наглости хоть отбавляй. Самоуверенность их сгубила.
За остаток дня отъехали прилично – вёрст десять. Заночевали на постоялом дворе – перед ним Наум остановил обоз.
– Кто откроет рот насчёт козаков – сам удавлю, – предупредил он. – Козаки своих искать будут. Хотите домой вернуться живыми – молчите ради Христа.
Возничие дружно кивнули – вернуться домой хотели все. Поездка только началась, и ещё неизвестно, как закончится. Путь долог, всякое может случиться.
В трапезной купец, на радостях, что деньги сохранил, угощение выставил – похлёбки целый котелок да жареного поросёнка и пирогов. Зная прижимистость Наума, Андрей удивился – как это он расщедрился?
Однако же угощение пришлось по вкусу: готовили на постоялом дворе отменно, и кости поросёнка обглодали едва ли не до зеркального блеска.
Потом отправились спать. Возничие – в людскую, там многолюдно, но дёшево, зато тепло. А сам купец с Андреем – в комнату на втором этаже. Купец снял её для себя, но Андрей был охранником, а Наум боялся за деньги. Только в комнате Наум спал на кровати, а Андрей – на широкой скамье.
Утром, пока возничие приводили лошадей в порядок – почистили, проверили подковы, накормили-напоили, – Андрей зарядил пистолеты. Да и холодного оружия, лежавшего на санях, теперь было полно.
Плотно позавтракав, они тронулись в путь. За сотню вёрст от столицы о поляках да козаках только слухи бродили, живьём никто их не видел.
Через два дня поднялся низовой ветер, началась позёмка, и возничие посоветовали Науму остановиться на постоялом дворе.
– Полдень только, – упорствовал купец.
– Буря скоро будет, буран – и так уже санный путь переметает. Заблудимся и замёрзнем.
Скрепя сердце Наум согласился. Возничие опытные, попусту говорить не будут.
Ближайший постоялый двор был почти полностью занят. В людской едва место для возничих нашлось, и комнатушку лишь малюсенькую удалось снять.
Наум возмутился сперва.
– Меня, купца, – и в такой угол определил! – наступал он на хозяина.
Тот лениво зевнул:
– Не хочешь – не бери. К вечеру буран будет, дня два, должно, продлится. Вскорости за этот угол цена вдвое будет, уехать никто не сможет. На полу в трапезной спать за удачу почитать будут.
Купец побурчал для приличия, но комнату взял.
И в самом деле, на постоялый двор заезжали обозы. От крыльца уже и ворот не было видно из-за падающего снега. Да не мягкие снежинки летели, а колючие, лицо секли до крови.
В конюшню уже по две лошади в денники ставили – не оставлять же коней на улице.
Народу с каждым часом прибавлялось, люди занимали свободные места уже в коридорах. Все хотели поближе к печке, а по коридорам гуляли сквозняки. Теперь Наум радовался, что успел снять хоть такую комнатушку. Спать в коридоре, как другим пришлось, ему не хотелось. И ладно бы, на одну ночь, а то ведь хозяин обещал на два-три дня. Врёт, поди, шельма!
Но буря действительно продолжалась три дня. И как только хозяин угадал? Прислуга с ног сбилась. Народу много, на кухне еду приготовить надо и на столы принести. Съедалось всё быстро. Едва успев поесть, тут же уступали место за столом другим. Хоть и тесно было и прислуге приходилось поворачиваться, хозяин потирал руки – деньги к нему в калиту сыпались потоком.
Внезапно вспыхнула драка. Двое купцов, каждый при помощи возчиков, не поделили стол. Сначала возникла словесная перепалка, потом стали друг дружку таскать за волосья, не трогая бороды. То уже совсем обида, за неё виру платить надо. Затем зуботычины пошли.
Возничие тоже в драку полезли.
Вмешались хозяин с вышибалой – здоровым амбалом, и начали растаскивать дерущихся. Но то ли амбал переусердствовал, то ли извечная непонятная солидарность сработала, но обе дерущиеся группы переключились на хозяина и вышибалу. Трактирщик уже и не рад был, что вмешался.