Военспец. Чужое лицо

Нет, играть роль юродивого здесь очень рискованно. К тому же народ пришёл повеселиться и его призывы может не воспринять.

Андрей вернулся домой, переоделся в попрошайку и направился к другой церкви. Но тут нищие даже рядом с собой не позволили ему встать, вытолкали с паперти взашей. Ну не драться же со всеми разом?

Андрей перешёл к другой церкви, благо их в Москве хватало, едва ли не в каждом квартале. Тут прихожан было поменьше, впрочем – как и попрошаек. Но и прихожане были победнее, милостыню бросали в колпак медными монетами и полушками. Зато и отклик на его «проповеди» был более горячий. Слушали внимательно, а когда он смолк, раздался выкрик:

– Ещё давай! Режь правду-матку!

Когда прихожане разошлись, к нему подошёл сгорбленный и совсем седой старик из попрошаек.

– Знаешь старую монгольскую пословицу? Кто говорит правду, умирает не от болезни.

– Не знал, – усмехнулся Андрей, – приму к сведению.

Он быстро пересчитал скудное подаяние. На не очень сытный обед хватит. И, расспросив, где находится ближайшая харчевня, Андрей отправился туда. Сделав заказ, он оплатил его, как и всегда, вперёд. Ну не верили слуги в его платёжеспособность, не внушал он им доверия. А с другой стороны – и их понять можно. Съест он обед, а денег рассчитаться нет. Это не товар, который можно забрать. Побить, конечно, могут.

Пока ожидал заказ, всмотрелся в хозяина за стойкой и замер от шока. Владелец заведения вертел в руках сотовый телефон. Посетители не обращали внимания на странную вещицу, поскольку не видели таких никогда.

Но не Андрей. Он подошёл к хозяину. Неужели, как и он, владелец харчевни переместился во времени? Это удача!

– Занятная штука, – осторожно сказал он.

– Вот гад!

– Это ты мне? – удивился Андрей. – Но я же тебе худого слова не сказал.

– Не тебе! Тот, кто продал это мне, – гад ползучий!

– Можно посмотреть?

– Гляди.

Едва Андрей взял телефон в руки, как сразу узнал его. Марка, модель, царапина слева на пластмассовом корпусе – это его аппарат. Только как он сюда попал? Андрей попробовал его включить – тщетно. Аккумулятор сел в ноль.

Андрей вернул телефон хозяину.

– Красивая вещица.

– Только не играет. Третьего дня был тут у меня один. Пообедал, а платить нечем. Шкатулку мне предложил, сказал – музыкальная. Музыку играет, светится. Я и купился на обман. А шкатулка только один раз пропиликала, и всё. Сломалась, верно.

Разочарованный, Андрей сел за стол, а тут и еду принесли. А ведь как обрадовался, когда телефон увидел! Как же, современник его! Дудки!

Он поел и пошёл к выходу.

– Отдам шкатулку кузнецу, пусть починит, – сказал ему вслед хозяин.

Андрей вздохнул. Да уж, кузнец починит…. Там только кувалды и не хватает.

Он пошёл по улице – абсолютно без цели. До вечерней службы было время.

Впереди него остановился крытый возок, и из него выглянул пассажир.

– Григорий, ты?

– Если ты меня спрашиваешь, то – да, я на самом деле Григорий.

– Иди сюда, садись.

Андрей подошёл с некоторой опаской – его под именем «Григорий» знали только трое князей.

В возке и в самом деле на мягкой кожаной подушке сидел князь Голицын.

– Садись. Едва узнал тебя, богатым будешь! Трогай! – это он кучеру.

Возок тронулся, закачался на ухабах дороги.

– Что-то ты надолго исчез, Гриша.

– По-моему, князь, у вас одна говорильня. Кружок вышивки – ты уж прости, Василий Васильевич.

Князь нахмурил лоб:

– Не припомню, чтобы я называл себя.

– Брось, князь! Я не первый день живу и сразу понял, кто со мной говорил.

– И кто же другой, кроме Куракина?

– Князь Шуйский.

– Верно. Слухи до меня доходить стали, что какой-то юродивый небылицы на самозванца народу вещает. Я почему-то о тебе сразу подумал. Так?

– Не скрою, я тот юродивый.

– Ну да, одежонка на тебе в самый раз. Только рано ты начал. Мы через своих людей в Польше уже до Сигизмунда довели нужные нам сведения.

Андрей показал на кучера:

– Не бойся. Он слышит, но никому ничего не скажет – язык у него обрезан.

Андрея передёрнуло.

– Король на самозванца зол, ногами топал, повелел ни единого злотого в поддержку Дмитрия не давать. Вроде бы отряд гусар хотел в Москву послать, да остыл. И свадебка скоро будет, переписка между голубками оживлённая идёт.

– Отец её всё надеется миллион получить?

– Похоже. Сам в Москву собирается с дочерью.

– И не жалко дитя родное?

– Да за такие деньги он всех девок отдаст. Ты самовольство своё заканчивай. В народе и среди бояр настроения ещё не те, не созрел народ. Ни за грош погибнешь. Поляки схватят, отведаешь пыток, а то и сразу зарубят. Ты лучше ко мне приди.

Князь рассказал, как найти его дом.

– Куракин не уверен в себе, он ничего не решает. Про Шуйского умолчу. Я сразу понял – у тебя голова работает. Саблей махать желающие найдутся, в нужный момент из Великого Новгорода и Ярославля люди придут, а умную голову на плечах не каждый боярин или князь имеет. Даже дворянство за сечу давалось, или по наследству звание получали. Только ведь указом царским ума не добавишь. Почёт и должность при дворе – это да. Только у нас дело поважнее будет.

– Буду.

– Вот и славно. Только рубище своё до поры до времени сними и на гвоздик повесь. Да и слуги мои в такой одежде тебя за калитку не пустят.

– Понял. – Андрей на ходу спрыгнул с подножки возка. Похоже, из всей троицы княжеской Голицын умнее всех. И действовать они начали так, как Андрей советовал. Хотя не факт, могли и сами додуматься. Они царедворцы и плести интриги большие мастаки.

Как князь и советовал, Андрей убрал своё рубище под кровать. Переодевшись в приличное платье, он причесался и умаслил бороду. Теперь и не скажешь, что юродивый, вполне приличного вида горожанин – то ли приказчик из купеческой лавки, то ли мастеровой. Сверху накинул кафтан – не новый, но чистый, по крайней мере, мёрзнуть не будет. Одетый в рубище, он мёрз на паперти. Осень в Москве выдалась прохладная, и дырявая одежонка не грела.

Андрей направился к князю Голицыну – ведь приглашал. По пути зашёл к цирюльнику – бороду оправил, волосья на голове слегка подровнял и совсем стал похож на человека.

Он нашёл дом князя, представился холопу у ворот. Его впустили во двор, видимо, Голицын не забыл предупредить прислугу.

Холоп ушёл доложить.

Князь принял его сразу – он сидел в кресле за дубовым столом. Комната тоже была обшита дубовыми планками и оттого казалась тёмной.

– Лёгок на помине, – слегка усмехнулся князь, – садись. Ты вроде в языках понимаешь? Сочти! – Он протянул Андрею лист бумаги.

Тот взял протянутый лист, пробежал глазами, знакомясь с текстом.

– Чего молчишь? Не разумеешь?

Андрей перевёл текст. Письмо явно писал писарь – буквы выведены каллиграфическим почерком. Но послание продиктовано, скорее всего, самим самозванцем и предназначалось оно Мнишеку. Лжедмитрий призывал приехать в Первопрестольную Марину и её отца Юрия. Причём из письма было понятно, что он согласен на свадьбу по католическому канону. Ещё самозванец просил привезти с собой наёмников или охочих людей, ибо среди бояр московских – да и не только – недовольство.

– Всё? – Князь слушал внимательно.

– Всё, до последней буквы. Как письмо к вам попало? Это ведь не список, настоящее.

– Мои люди гонца случайно перехватили, в сумке у него нашли.

– Давно?

– А тебе зачем? Али мысль какая есть?

– Есть. Гонцом переодеться и самому в Польшу съездить, передать письмо Мнишеку-отцу в руки.

– Смысл какой? Не пойму!

– Он же ответ напишет, узнаем о замыслах.

– А если гонец слова секретные знает или Юрий его самого в лицо знает? На плаху попадёшь!

– Гонец-то жив?

– Жив покамест, в погребе сидит.

– В твоём тереме? – удивился Андрей.

– Нет, конечно, в десяти верстах от Москвы. Зачем интересуешься?

– Гонца допросить можно. Он расскажет, был ли у Мнишека и есть ли слова секретные. А может, самозванец на словах велел что-нибудь передать.