Корректировщики

Наташа остро посмотрела на Павла, потом — на Олю:

— Он на всех занятиях на тебя смотрит.

Оля смутилась и промолчала, чтобы не потерять контроль над своим лицом и не покраснеть. Наташа продолжала:

— Ты ему нравишься.

Наташа не спрашивала и не говорила, что ей так кажется. Она утверждала, ставила перед фактом. И Оля внезапно панически испугалась, даже замахала руками:

— Ты что, это не так, он все время на Риту смотрит, я же видела! Она ему нравится, она хорошая девушка, и я очень хочу, чтобы у них все получилось!

Наташа ничего не сказала, только усмехнулась скептически. Приехала Рита. А Оля для себя решила, что будет вести себя так, будто для нее Павел — никто. Пустое место. Пусть не думает, что его взгляды как-то на нее действуют. А то сейчас Наташа заметила, потом еще кто-нибудь обратит внимание, а потом кто-нибудь догадается, что и Оля к нему неравнодушна…

На второй паре группе сказали оценки за контрольную по биологии. Оценки здесь проставляли совсем не так, как привыкла Оля. В Московье каждый заполнял отчет, отправлял в администрацию. Там он сравнивался с результатами независимой базы данных, и вносился в личное дело. Здесь им всем выдали пластиковые карточки зачеток, их вставляли в специальную прорезь на системном блоке, каждый вводил свои отметки в нужную графу личной базы данных, а потом преподаватель щелкал все карточки магнитным ключом. Закреплял информацию. Причем у каждого преподавателя ключ был свой. Без такого ключа изменить уже существующую информацию было невозможно — считалось, что невозможно, — а незакрепленная, она стиралась автоматически через час после внесения.

Надежда Владимировна, биологичка, монотонным голосом называла фамилии, делала паузу, потом говорила оценку.

— Володина, — сказала она.

И, пока тянулась пауза, Павел сзади выкрикнул:

— Два!

Все девушки дружно обернулись и высказали Павлу все, что они про него думали. Надежда Васильевна оборвала перепалку, строго сказав:

— Хватит. Володина — три.

“Ну, держись”, — подумала Оля, очень сильно разозлившись. Сейчас она ему устроит — и за то, что он пялится ей в спину, и за то, что уставился в метро, и за то, что дразнит Наташу, хотя она — замечательная.

— Котляков… — сказала Надежда Васильевна.

— Два, — спокойно сказала Оля, не оборачиваясь, но так, что ее слышно было во всей аудитории.

Павел возмутился. Надежда Васильевна посмотрела на него поверх очков и спросила:

— А на что ты надеялся?

Павел утих. Оля обиделась за него, потому что всамделишная двойка в ее планы не входила, за нее могут выгнать, а ей совсем этого не хотелось.

Потом Надежда Васильевна пошла по рядам, проверяя выставленные в базе оценки, вынимая зачетные карты и щелкая по ним ключом. Дошла до Павла:

— А ты чего себе двойку поставил? — засмеялась она. — Тебе три!

Вся группа грохнула. Павел покраснел, метнул в сторону Оли яростный взгляд, но ничего не сказал.

И вот, теперь она сидит дома и в одиночестве переваривает сегодняшний день. Вспомнила, что сказала Наташа в метро, и ее опять охватил страх. Только не такой, как тогда — лишающий разума, вызывающий острое желание убежать, а сладкий. Она не знала, как к этому относиться. Но при мысли, что Наташа может оказаться права, по спине бежали мурашки.

Нет, нет. Он просто издевается, думала Оля. Она не может на самом деле ему нравиться. Она же некрасивая и лохушка. В нее никто никогда не влюблялся. Павел просто знает, что она в него влюблена, и нарочно провоцирует ее на всякие компрометирующие действия. Ну, чтоб потом посмеяться. На самом деле ему нравится Рита. И это правильно, потому что Рита намного лучше ее, Оли. И красивая, и умная, и добрая. Конечно, это грустно, зато думать о такой возможности вовсе не так страшно, как о том, что он может в нее влюбиться.

12 ноября 2082 года, среда

Селенград

Неприятности начались с утра. Точней, с вечера накануне. Позвонил кто-то из ребят, причем позвонил по внутреннему номеру — в каждой квартире в общежитиях Академии были стационарные телефоны. Обыкновенные такие телефоны, с минимумом услуг — переключение на видеоканал и на внешний микрофон, ни автоответчика, ни определителя номера, ничего. Впрочем, пользоваться им все равно было удобней, хотя бы потому, что за пользование внутренней сетью студенты Академии не платили, чего не скажешь о личных телефонах.

Так вот, этот тип не представился и заблокировал видеоканал, так что Оля не поняла, кто это. Спросил, что задано по химии. Оля потянулась за планшетом, он лежал под стопкой стиподисков. Конечно, когда она дотянулась, диски рассыпались по всему полу. А этот тип выслушал половину, а потом начал задавать какие-то дурацкие вопросы. Сначала спросил, понимает ли Оля что-то в химии. Потом отказался дослушивать ее, причем зная, что химичка наверняка придерется к невыполненному заданию. А за химию могут и отчислить, между прочим.

Она полночи вертелась, соображая, кто бы это мог быть. Сеть внутренняя, то есть, звонить мог только кто-то из своих. Тем более, что знали, куда звонят. Голос похож на Павла и Козлова одновременно. Причем по тембру скорей Козлов, а вот наглые интонации свойственны Павлу. Но, судя по содержанию, это ни тот, ни другой. Потому что никому из них в голову не придет спрашивать, разбирается ли Пацанчик в химических формулах.

Утром проснулась разбитой. На маршрутку опоздала. Настроение стало и вовсе ужасным. Ехала в метро, смотрела на свое искаженное кривизной отражение в стеклянной стенке напротив, и хандрила. Ей казалось, что выглядит она хуже некуда, хуже даже, чем обычно. Над губой вскочил прыщик. Конечно, она постаралась замазать его тональным кремом, но бесполезно. Прыщ сиял, как электрический фонарь, только красный. Еще эта контрольная…

А в довершение выяснилось, что Оля забыла пропуск. Если б они занимались на обычном месте, где вахтерша ее знала, все обошлось бы. Но контрольную проводили в первом корпусе. Сегодня вид помпезного мраморно-зеркального холла вовсе не радовал, и вместо гардеробщиц-сказочниц в окошках торчали молодые и злорадные рожи. Дежурные, поняла Оля. Особенно ей не понравился чернявый, отдаленно похожий на Павла, только с каким-то порочным выражением лица. Он так насмешливо посмотрел на ее затрепанную курточку, что Оля сразу направилась к другому окошку, хотя очередь там была больше.

Дежурный на вахте понял, что у нее нет пропуска, кажется, даже раньше самой Оли. Встал за турникетом, самоуверенно заложил руки за спину и с презрительной усмешкой наблюдал, как Оля копается в сумочке, надеясь, что пропуск не забыт, а просто куда-то завалился. В ее сумочке постоянно что-то куда-то заваливалось. А вахтер все усмехался.

Сообразив, что пропуск можно искать до бесконечности, а до звонка оставались считанные минуты, Оля втиснулась в “позорную” кабинку: шкаф для таких, как она, непутевых. Делался мгновенный снимок, отправлялся в банк, сравнивался там с оригиналом, и если все совпадало, то турникет срабатывал. Правда, чтоб не возникало соблазна пользоваться этой кабинкой постоянно, академические шутники придумали противоядие: попавшие в эту кабинку затем “вывешивались” на “Заборе” — стенде-терминале первого этажа, вообще-то обыкновенной борде объявлений, только используемой исключительно в воспитательных целях. И в таких ракурсах там “воспитывали”, что людям впечатлительным этого лучше не видеть. Олю совсем не тянуло прочитать обсуждения своего прыщика, но другого выхода не было.

И, когда стояла, как идиотка, перед опалесцирующим экраном, по коридорам раскатился звонок. Эт-того только не хватало! Мало того, что ее рожица появится сегодня на “Заборе”, еще и Альбина выволочку устроит. Отношения с математичкой и без того были в высшей степени натянутые, а сегодня контрольная. А потом — нельзя забывать, что у нее испытательный срок не закончился, ее еще не зачислили, и вот уже первое нарушение, да еще и двойное: забыла пропуск и опоздала. Оля зажмурилась от предчувствия грандиозного унижения, в этот момент щелкнула автоматика. Блин, снимок запорола! Пришлось ждать, пока техника созреет до второго. Каждый дежурный вахтер настраивал выдержку под свои потребности. О такой длительной, как сейчас, Оля даже не слышала. Вахтер, определенно, козел и сволочь. Выслуживается, гранты зарабатывает. Чем больше нарушителей отловит, тем больше премия. Хорошо еще, что Оле пока стипендии не положено. А то еще и из стипендии штраф вычли бы.