Страница 79 из 94
Лай и звонки не прекращались.
— Тихо, Джульбарс! — крикнул Димка. — Фу!
И собака вдруг замолчала, а звонки сделались раза в два громче.
— Кто там? — закричал Димка.
Он несколько раз задавал этот вопрос, и, когда попал в промежуток между двумя звонками, из-за двери прозвучал голос:
— Это ты, Дима?
Голос был его матери.
— Я-а, — ответил Димка.
— Почему не открываете? Вы что, совсем?.. Я тут не знаю что…
— Мы спали! — не сразу ответил Димка.
— Нашли время спать! — Это уже его отец крикнул. — Ночь впереди! Открывайте!
— Мы не можем! — прокричал Димка.
В темноте он что есть силы толкал дядю Лёню — хорошо, Джульбарс теперь не мог видеть, — но тот не просыпался.
— Почему не можете? — опять голос матери. — Что за глупости! Немедленно откройте! Слышите?
Не признается же он, что собаки испугался, — поэтому Димка, не долго думая, ответил:
— Мы… это… ключ потеряли. И света у нас нет!
— А где дядя Лёня? — допытывалась мать. — Чего он-то молчит?.. Лёня, отвечай!.. Что, отключился уже? Пьянь несчастная!
— Он не пьянь! — крикнул Димка. — Он очень устал. После зоопарка.
Но мать почему-то не поверила.
— Безобразие! — продолжала кричать она. — Над ребёнком измываешься! Своих заведи и мудри над ними! Слышишь меня? Совсем очумел со своими кошками и собаками!.. А твою псину я бы пристрелила!..
Мать ещё что-то выкрикивала, Джульбарс лаял, а Димка представил себе лежащего на полу Джульбарса, из-под головы которого растекается тёмная лужа, лапы подрагивают, как у лягушки во время опыта на уроке биологии… А над собакой наклоняется дядя Лёня — он не такой крикливый и приставучий, как в ресторане и потом по дороге домой, а совсем другой — кто знает много интересного про зверей и насекомых и умеет особенным голосом разговаривать с Джульбарсом, даже когда пьян. Дядя Лёня сейчас, в димкином воображении, похож, пожалуй, на Витьку — его тоже частенько в классе ни за что, ни про что ругают, а никто не знает, какой он настоящий друг… и вообще… что надо парень…
Мать за дверью остановилась перевести дух, дядя Лёня пошевелился и слегка застонал во сне. Мать опять загомонила, Джульбарс залаял, словно защищая хозяина от её слов, и Димка подумал, что наблюдает сейчас неравный бой: при нём бьют лежачего, и этот лежачий — дядя Лёня. И Димке захотелось, чтобы лежачий поскорее встал со своего дивана и чтобы бой, если и продолжался, то по всем правилам. И чтобы слабый вышел победителем.
— …Лёня! — послышалось из-за двери. — Открывай, или я в милицию пойду!
— Его здесь нет! — вдруг крикнул Димка. — Он ушёл!.. У него живот болит!
— Болит, не болит! — раздалось в ответ. — Слышите? Я уже иду в милицию!.. Нет, пойду!.. И кричать буду! — Это мать, наверное, димкиному отцу отвечала. — Открывайте, последний раз говорю! Димка!
— Честное слово, не можем! — ответил сын, и говорил он чистую правду: потому что его не пускал Джульбарс, а дядя Лёня спал без задних ног.
— Я ухожу за слесарем! — крикнула мать. — Готовь денежки, Лёня!
— Слесарь спит, — вдруг произнёс дядя Лёня совершенно трезвым голосом.
Джульбарс радостно взвизгнул.
— Ты проснулся? — спросил Димка. — Давно? Где у вас свет зажигается?
Дядя Лёня не ответил: он снова спал. За дверью стало совсем тихо: видно, правда ушли за слесарем. Или в милицию.
И тогда Димка решился. Он встал с дивана и шагнул к двери. Вернее, туда, где должна быть дверь. Как ни в чём не бывало. Как будто здесь нет никакого Джульбарса, и в комнате светло, как днём.
Он наткнулся на стул, потом нащупал буфет и понял, что выход где-то правее. О Джульбарсе он просто забыл, даже удивился немного, когда услышал рычание.
— Молчи! — крикнул он ему. — Своих не узнаёшь?.. Свои, Джулька! Понял?
И тот вроде бы понял, потому что больше не рычал.
Димка шарил рукой по стене в поисках выключателя, а когда опустил руку, наткнулся на что-то мягкое и не сразу сообразил, что это торчащее собачье ухо. Он ухватился за него, как за палку, и пошёл дальше, продолжая другой рукой ощупывать стенку.
Вот он щёлкнул выключателем, подошёл к входной двери, прислушался. Никого. Открыл дверь («Свои, Джулька, тихо!»), выглянул — на лестнице пусто. Поставил замок на предохранитель, затворил дверь и быстро вернулся в комнату. Сейчас предстояло ещё одно дело — более важное.
Он прошёл на кухню, зажёг свет, нашёл чайник, налил в него воду, поставил на газ. Всё это быстро и чётко, будто всю жизнь хозяйничал тут. Так же стремительно схватил посудное полотенце, но тут же повесил обратно, взял столовую тряпку — она ведь тоже не грязная, — намочил под краном и помчался в комнату.
Джульбарс всё это время ходил за ним, как привязанный, в его взгляде сквозило удивление и, пожалуй, уважение.
Мокрая столовая тряпка плюхнулась на голову дяди Лёни. Вода потекла по лицу, за воротник.
— Вставай, вставай, — твердил Димка почему-то шёпотом. — Сейчас слесарь придёт.
— Какой слесарь? — спросил дядя Лёня. — Перестань! Мокро. Я долго спал? Что же ты меня раньше не разбудил?..
Димка полез уже в буфет, выставил на стол стаканы, сахарницу.
— Печенье возьми, — сказал дядя Лёня и поднялся с дивана. — На второй полке, слева… Чай в жёлтой банке… Здравствуй, Джулька, здравствуй, дорогой…
Они сидели за столом, пили чай и ждали слесаря.
5
Юре Хазанову
От Москвы до Махачкалы
Не общались из-под полы.
От Махачкалы до Москвы
Не теряли мы головы.
Как за пазухой у Христа,
Наша дружба, увы, чиста?!
(Орфография автора — кстати, абсолютно правильная, в том числе и поставленные в самом конце два знака препинания. Они со смыслом.)
Эти милые строки на своей книжке стихов, вышедшей вскоре после нашей поездки в Дагестан, написала мне Томила. Произошло это уже в Москве, а возвращаясь мысленно в Махачкалу, не могу не вспомнить, как однажды — дело шло уже к окончанию командировки — ко мне в номер зашла взволнованная Томила и с порога задала вопрос:
— Вы можете спасти меня, Юра? Защитить?
Естественно, я поинтересовался, от кого, и она поведала, что уже много раз один человек выражает настойчивое желание зайти к ней в гости. Но она не хочет: боится.
Наши казённые апартаменты и так уже немного напоминали проходной двор: столько приходило в них авторов со своими подстрочниками, а порой и без них — просто поговорить, и потому я не понял беспокойства Томилы и ограничился ещё одним вопросом, заданным тем же несерьёзным тоном:
— А кто же он, этот «один человек», вызывающий у вас такой ужас, Тома? У него есть имя или хотя бы подпольная кличка?
И она рассказала, что не стала бы взывать о помощи, если бы не слышала от нескольких женщин весьма лестные, наверное, для большинства мужчин слова, характеризующие его как очень настойчивого и не привыкшего терпеть ни в чём отказа или поражения…
— Такие люди должны командовать армиями или, на худой конец, государствами, — не удержался я, всё ещё не принимая всерьёз её слова.
— Он и командует, — сказала Томила.
— Чем?
— Дагестаном.
— Первый секретарь обкома? Поздравляю.
Томила немного рассердилась.
— Вам бы всё шутки шутить, а я на самом деле чувствую себя… как бы это объяснить?.. В дурацком положении.
На меня нашло прозрение.
— Вы говорите об «имаме»?
— Я считала вас более догадливым, Юра. Конечно, о нём. Так что постарайтесь сосредоточиться и понять, что это не очень смешно. Я совсем не хочу, с одной стороны, попадать в идиотское положение «кавказской пленницы», сражающейся за свою честь всеми известными ей способами, но и не собираюсь… если дойдёт…