Два билета в Индию (сборник)

Джонни очень обрадовался.

— Совсем не жалко, — сказал он. — И еще можно привязать ее к шару и пустить, чтобы она медленно горела.

Ребята перетащили все через забор, и, когда Миша-шофер увидел, чем они занимаются, он тоже обрадовался и сказал громко, что у него дома есть старый воздушный шар и, если его починить, он станет как новый. Миша вскочил в «газик» и умчался за шаром. А Аппалсвами взял у Володи три джа и пошел в магазин, чтобы купить пороху для ракеты.

Игорь никак не мог отделаться от мыслей о мистере Роджерсе и мече. Уж очень не хотелось ему верить, что Джонни, хилый и преданный Джонни, говорит неправду. Но ему не хотелось верить и в то, что сам мистер Роджерс тоже говорит неправду. Хотя ведь он соврал о своем предке, начальнике разведки, и о том, что меч самый обыкновенный.

— Я попрошу у мистера Роджерса почитать дневники, — сказал он Джонни. — Он мне обещал.

— Он не даст, — сказал Джонни. — Ни за что не даст. Мы их лучше украдем.

— Еще чего не хватало! — сказал Игорь. — Я в этом не участвую.

В работе над ракетой наступил вынужденный перерыв. Миша и Аппалсвами еще не возвращались, Володя Зеленко ушел к себе и обещал вернуться, когда подойдут остальные. Игорь с Джонни умылись под садовым краном и сидели в тени, глядя, как из трухлявого бревна выползают светлые, полупрозрачные термиты и быстренько перебегают в соседнее трухлявое бревно.

— Термиты не любят света, — сказал Джонни. — Надо их перебить.

— Зачем? — спросил Игорь. — Они же как муравьи.

— Если они разведутся, то могут целый дом съесть. И никто не заметит, пока дом не рухнет. Они изнутри бревна выедают, а снаружи ничего не видно.

— Ладно, я скажу Аппалсвами, — согласился Игорь. — А у нас в Москве термитов нет.

— А как же?

— Нет термитов, и все. У нас только муравьи, но они домов не едят.

За забором зашуршали шины. Приехал мистер Роджерс. Он был не один, с ним был тот толстый священник в черной сутане с белым воротничком, которого Игорь встретил на аэродроме в Дели.

— Я сейчас у него и спрошу, — сказал Игорь.

— Подожди. Это знаешь кто?

— Нет.

— Это миссионер, отец Франциск.

— Какой это миссионер? Это из тех, которые склоняют в христианство дикарей?

— Здесь дикарей нет. Он хочет, чтобы все бирманцы поверили в настоящего бога.

— В какого настоящего?

— В единого. А ты разве не в него веришь?

— Бога нет, — сказал Игорь.

— Бог есть. — И Джонни перекрестился тонкой темной ручкой.

— Если бы он был, разве бы он сделал так, чтобы ты был самый слабый в классе?

— Он меня испытывает, — сказал Джонни.

— Вот чудак! — сказал Игорь.

— А ты, когда умрешь, попадешь в ад.

— А я и не собираюсь умирать. И мой папа тоже в бога не верит, и мама тоже, и бабушка. И ничего, живем.

— Вас еще бог накажет.

— А бирманцы уже верят в вашего бога?

— Нет, они буддисты. И праздник у них языческий.

— Так чего же ты ракету делаешь?

— Мне интересно. Хоть это и грех. А почему вы хотите праздновать их праздник?

— Потому что праздник — это интересно. Я знаю, что раньше Новый год тоже был божественный праздник, а теперь просто праздник и елка стоит в Доме союзов.

— Интересно, зачем это отец Франциск приехал к папе? Может, из-за меча?

— Тебе все что-то кажется, — сказал Игорь, но сам не удержался и краем глаза посмотрел на дом Роджерсов.

— Знаешь, я пойду схожу в дом, — сказал Джонни. — Как разведчик.

— Как хочешь, — сказал Игорь.

Джонни убежал, а Игорь остался у ракеты. Через минуту в сад влетел на «газике» Миша и вытащил из кузова большую мятую тряпку. Когда он, приговаривая «карашо-карашо» и напевая песни, расстелил ее на земле, оказалось, что это большой круглый мешок, кое-где потертый и порванный.

Аппалсвами вернулся с пакетом пороха и всякой химии. Володя Зеленко принес клей, и они принялись чинить воздушный шар и заряжать ракету. Игорь так увлекся работой, что даже забыл про Джонни. Только когда он услышал шум отъезжающей машины, то оглянулся и заметил, что миссионер и мистер Роджерс уехали.

Джонни подошел к Игорю сзади и остановился.

— Взгляни, — сказал ему Володя Зеленко, — из твоей ракеты мы сделаем конфетку. Она выше всех полетит.

Но Джонни ничего не ответил. Он был чем-то очень взволнован.

— Игорь, — сказал он, — на минутку. Мне нужно тебе сказать одну важную вещь.

Игорь встал и отошел вместе с Джонни к кустам.

— Я делаю большой грех, — сказал Джонни. — Я раньше и не знал, что ты безбожник. — И он замолчал.

— А какой грех ты делаешь? — удивился Игорь.

— Я сейчас выдам тебе секрет отца Франциска и моего папы.

— А что?

— Я, может быть, попаду в ад.

— Но тогда не рассказывай. Пойдем ракету делать.

— Нет. Мой отец плохо поступил, а ты мой друг. Ты ведь мой друг?

— Конечно, — сказал Игорь.

— Тогда слушай.

Джонни перекрестился и, быстро шевеля губами, беззвучно помолился про себя.

— Я пробрался в дом и услышал, о чем они говорили. Отец сказал, что ему нужно срочно двести джа на три недели. Не больше. «А зачем?» — спросил отец Франциск. «Вы же меня знаете, — говорит отец. — Я честный христианин и всегда верно служил церкви. Мне нужны двести джа, и сегодня же. Я уверен, что за это я получу много тысяч». — «Не говорите чепухи, — сказал тогда отец Франциск, — вы мне надоели со своими нелепыми планами, которые никаких денег вам не приносят». Тогда отец сказал, что дело верное и у него есть доказательства. Он даже обещает церкви двадцать процентов. «Мне еще нужен, — сказал он, — русско-бирманский словарь или хотя бы алфавит. У вас в миссии есть кто-нибудь, кто знает русский язык?» А отец Франциск ответил, что никого нет, но в Кокайне живет один старик-иммигрант. — Джонни перевел дух и спросил: — Я не быстро рассказываю? Ты все понимаешь?

— Давай-давай, — сказал Игорь.

— Отец Франциск сказал, что он не понимает, при чем тут русский язык. Тогда отец сказал, что дело пахнет большими деньгами, но он пока не может рассказать детали. «Только чтобы без уголовщины», — сказал отец Франциск. И так здесь трудно работать, не хватает, чтобы полиция им заинтересовалась.

«Видно, и в самом деле бирманцы не очень-то хотят верить в его бога», — подумал Игорь. Джонни между тем продолжал:

— Отец тогда сказал ему про дневники своего прадедушки, в которых есть тайна, но он до последнего дня не знал, где искать, а теперь, наверно, знает.

— Что искать? — спросил Игорь.

— Не знаю, он не сказал. Потом мой отец стал показывать какие-то бумаги и говорить шепотом, и я больше ничего не понял. А потом отец Франциск сказал, что меньше чем за тридцать процентов прибыли вступать в дело не согласен, а то он вообще может сообщить куда надо и отец ничего не получит. Они еще долго ругались, а потом уехали. Вот и все.

Джонни тяжело дышал, и Игорь увидел, что у него мокрые глаза.

— Не реви, — сказал Игорь. — Ты не врешь?

— Клянусь самым святым, — быстро зашептал Джонни, — здоровьем мамы!

— Значит, твой отец узнал какую-то тайну?

— Да, с помощью меча.

— Тогда нужно пойти и заставить его во всем признаться.

— А как?

— Пойти и сказать: вот Джонни слышал ваш разговор, и мы хотим знать всю правду.

— Я ничего не слышал, — вдруг сказал Джонни. — Я ничего не слышал, ничего не было.

— Ты же только что говорил!

— Я ничего не скажу. Он меня убьет. А сам ни в чем не сознается. Он же хитрый.

Игорь понимал, что Джонни прав. Надо идти к Евгению. Нет, тоже нельзя: тогда придется признаться, что он его обманул. Даже дал честное слово, а сам обманул.

— Может, все написано на мече? — спросил Игорь.

— Надо перевести надпись.

— Пойдем ко мне и посмотрим. Ты хорошо читаешь по-бирмански?

— Конечно, — сказал Джонни, — я второй в классе по бирманскому языку.

— Тогда пошли, ты переведешь мне надпись. Может быть, мы обойдемся сами, без твоего отца.