Страница 8 из 31
– Ты хочешь его продать?
– Этого хочет Мастер.
– А если его зарежут?
– Не бойся. Продадим Андруша, а веревку, на которой его привели, оставим себе. Тогда он сможет опять обернуться человеком или уж кем захочет.
– А если отдадим с веревкой?
– Только посмейте! – испугался Андруш. – Тогда мне придется остаток дней своих быть быком, жевать солому и сено. Б-р-р! Не забудьте про это!
Много шуму наделал рыжий бык на рынке в Витихенау. Торговцы скотом тут же окружили его. Крестьяне, уже успевшие продать своих свиней и овец, протискивались сквозь толпу. Не каждый день встретишь такого отменного быка! Надо не упустить, а то уведут из-под носа!
– Сколько за вашего красавца?
Торговцы напирали со всех сторон, кричали, надрывались. Мясник Густав Краузе из Хойерсверды давал за Андруша пятнадцать гульденов. Кривой Лойшнер из Кенигсброка – шестнадцать.
Тонда лишь головой покачал:
– Маловато!
– Маловато? С ума, что ль, спятил? За дураков принимаешь?
– Дураки ли, нет ли – господам виднее!
– Ладно, – буркнул Краузе. – Даю восемнадцать!
– Да нет уж, лучше себе оставлю.
Не отдал и за девятнадцать, и за двадцать.
– Ну и оставайся при своем быке! – орал Густав Краузе, а Лойшнер постучал кулаком себе по лбу.
– Я еще не спятил! Разорить меня вздумал? Даю двадцать два – это мое последнее слово!
Казалось, торг зашел в тупик. Но тут сквозь толпу пробрался, отдуваясь, как морж, какой-то толстяк. Лицо его с выпученными глазами блестело от пота. Одет он был в зеленую куртку с серебряными пуговицами. На бархатном красном жилете – массивная золотая цепочка, на поясе – туго набитый кошель. Самый богатый в округе торговец скотом, по прозвищу Бычий Бляшке, собственной персоной!
Он отпихнул Лойшнера и Густава и рявкнул:
– Черт подери! И как у такого тощего мужика вырос такой роскошный бык! Беру за двадцать пять!
Тонда почесал за ухом.
– Маловато, господин.
– Маловато? Ну, знаешь ли!
Бляшке вытащил серебряную табакерку, щелчком открыл крышку, протянул Тонде. Дав понюхать старому сорбу, понюхал сам.
– Апчхи! Значит, правда!
– Будьте здоровы!
Бычий Бляшке оглушительно высморкался в огромный клетчатый платок.
– Двадцать семь, черт бы тебя подрал, и дело с концом!
– Маловато, господин! Бляшке побагровел.
– За кого ты меня принимаешь? Двадцать семь за твою скотину, и не полушкой больше! Не будь я Бычий Бляшке из Каменца!
– Тридцать, господин. Тридцать – и он ваш.
– Грабеж среди бела дня! Ты меня по миру пустишь! – Бляшке вращал глазами, размахивал руками. – Сердца у тебя нет! Что тебе до несчастного торговца! Одумайся, старик! Отдай за двадцать восемь!
Тонда был неумолим.
– Тридцать – и баста! Бык – просто чудо! Не отдам за бесценок. Знали бы вы, как мне тяжело с ним расставаться. Будто собственного сына продаю!
Бычий Бляшке понял, что старик не уступит. Только зря время проведешь. Да и уж больно хорош бык!
– Так и быть, согласен! Я сегодня добрый! Позволяю обвести себя вокруг пальца! Не могу не потрафить бедному человеку! По рукам!
– По рукам! Тонда снял шапку.
– Клади сюда, господин!
Бляшке отсчитал тридцать гульденов.
– Следил?
– Следил!
– Ну так давай сюда своего дорогого сынка! Бляшке взялся за веревку и хотел было увести Андруша. Тонда тронул его за рукав.
– Ну что еще? – проворчал толстяк.
– Да так, пустяк! – Крестьянин казался смущенным. – Будьте так добры, господин, оставьте мне веревку. Такая бы мне радость...
– Веревку?
– На память. Знали б вы, господин Бляшке, каково мне с ним расставаться! Пусть хоть веревка от него останется... А я вам другую дам.
Тонда развязал подпояску. Бляшке, усмехаясь, наблюдал, как старик меняет веревки, потом увел Андруша. Зайдя за угол, довольно ухмыльнулся. Он явно выгадал! Цена по здешним понятиям умеренная. А вот в Дрездене нетрудно будет продать красавца быка втридорога!
На опушке Тонда с Крабатом легли на траву, поджидая Андруша. Теперь можно и подкрепиться. Хорошо, не забыли запастись хлебом и добрым куском сала.
– Ну и молодец ты, Тонда! Поглядел бы со стороны, как ты у толстяка монетку за монеткой вытягивал! «Маловато, господин, маловато...» Вот счастье-то, что вовремя про веревку вспомнил! Я так начисто позабыл...
– Привычка! – улыбнулся Тонда.
Отрезали хлеба и кусок сала для Андруша. Завернули в куртку Крабата. Усталые после долгой дороги, не заметили, как уснули. Спали крепко, пока не разбудило протяжное «Му-у-у!». Перед ним жив, здоров и невредим стоял Андруш в человеческом облике.
– Эй вы, сони, все бы вам спать! Нет ли горбушки хлеба?
– Вот хлеб с салом. Садись, брат, отдохни, поешь. Ну как там Бычий Бляшке?
– Ну, работенка! В такую жару в самый раз быть быком! Особенно с непривычки. Топай да топай по дороге, глотай пыль. Удовольствия мало! Но я не в обиде.
Бляшке вскоре завернул в корчму, к своему куму.
«Гляди-ка! Мой кум из Каменца! Как жизнь? Как дела?»
«Ни шатко ни валко. Умираю от жажды!»
«Ну это в наших силах. Иди в зал, садись за господский стол. Пива у нас хватает, не выпить и за год! Даже тебе не выпить!»
«А как же мой бык? – говорит толстяк. – Вот за тридцать гульденов какого красавца купил!»
«Отведем в хлев, дадим всего вдоволь – и сена, и воды!»
– Понимаешь, мне – вдоволь сена... – Андруш насадил на нож большой кусок сала и отправил в рот. – Ну вот, отвели меня в хлев. Корчмарь зовет прислугу:
«Эй, Катель, позаботься о быке моего кума. Да смотри, чтоб не похудел!»
«А то как же», – бормочет Катель и тут же кидает в ясли охапку свежего сена.
А мне, сказать по правде, бычья жизнь уже осточертела. Ну я и высказал им это недолго думая человечьим голосом: «Сено, говорю, и солому можете жрать сами, а я предпочитаю свинину с капустой да хорошего пивка в придачу!»
– Да ну? – изумился Крабат. – А дальше?
– Дальше? Троица буквально остолбенела. Когда очухалась, завопили как резаные. Я им на прощание помычал, обернулся ласточкой, порх-порх к двери, чивик-чивик – и привет!
– А Бляшке?
– Да пропади он пропадом! – Андруш схватил кнут и в ярости стегнул им по земле. – Как я рад, что опять с вами и такой, как был, – рыжий, конопатый!
– Я тоже рад, – улыбнулся Тонда. – Здорово ты справился! А Крабат сегодня, я думаю, многому научился.
– Еще бы! – отозвался Крабат. – Ух теперь-то я знаю, как забавно и весело колдовать!
– Забавно? – Лицо Тонды стало вдруг серьезным и грустным. – Впрочем, может, ты и прав. Иногда и забавно!
ВОЕННЫЙ ОРКЕСТР
Курфюрст Саксонский уже несколько лет вел войну со шведским королем из-за польской короны. Для такой войны, кроме денег и пушек, требовалось много солдат. По стране бродили вербовщики, барабанщики били в барабаны. Поначалу находились добровольцы, желающие встать под знамена курфюрста. Со временем же пришлось прибегнуть ко всяким уловкам – и к красному вину, и к палке. Чего не сделаешь во славу своего полка и победоносного курфюрста! Тем паче, что за каждого рекрута вербовщикам полагалось вознаграждение.
Команда вербовщиков – лейтенант Дрезденского пехотного полка, усатый капрал, два ефрейтора и барабанщик, тащивший барабан на спине, будто короб, – как-то темным октябрьским вечером сбилась с пути и оказалась в окрестностях Козельбруха, неподалеку от мельницы.
Вот уже несколько дней Мастер был в отъезде. Подмастерья балагурили в людской.
Стук в дверь. Вышел Тонда. У порога стоял лейтенант со своей командой. Он-де офицер его светлости курфюрста. Отряд сбился с пути, решено провести ночь на этой проклятой мельнице. Все ясно?
– Все ясно, ваша милость. Для вас всегда найдется место на сеновале.
– На сеновале? – вскипел капрал. – Ты обалдел, парень! Лучшую постель для его милости! Да поживее! А если моя будет чуть похуже, живо шкуру спущу! Мы голодны. Тащи все, что есть на кухне, да не забудь вина и пива. И чтоб на всех вдоволь! Не выполнишь приказ, душу вытрясу! Пошевеливайся, чума тебя возьми!